«Дима с Аленой присели на скамейку. Каждый думал о своем, друг другу в душу не лезли, не давали ни каких советов. Единственное, что сказал Дима, как плохо в этой жизни быть лишним, а девушка добавила, как обидно быть ненужной. Они молча встали, попрощались, и каждый со своим настроением пошел домой».
Тома сидела в кресле и смотрела кино, а муж принимал душ. Она слышала, как он прокричал: «Тома, я жду!», но совсем не хотела вставать.
Она знала, что ее ждет в ванной тучное тело, намыленная мочалка и лужа воды на кафеле, так как этот водяной не мог плотно задвинуть шторку и не мог во все стороны не размахивать руками.
Дмитрий еще пару раз прокричал, только потом Тома с недовольным выражением лица зашла в ванную и тут же наступила на ожидаемо мокрый пол, скорее даже в лужу. Взяла мочалку и начала с остервенением тереть спину мужа так, что от ее усилий оставались красные полосы. Дима от удовольствия кряхтел, стонал, мычал, при этом приговаривал:
— Знаю, что любя меня готова стереть с лица воды.
Тома со злом кинула мочалку и быстро выбежала из ванной, на ходу снимая мокрое домашнее платье. Не успела переодеться, как Дима стоял во всей красе перед ней и, улыбаясь, спрашивал:
— А поцелуй после бани?
Он поднял жену на руки и начал кружить по квартире, приговаривая:
— Любишь, знаю, что любишь!Тома отворачивалась от поцелуев мужа, при этом на лице отражалась брезгливая гримаса. Дима опустил жену на пол и, обнимая за плечи, повел на кухню:
— Давай, присаживайся, а я за тобой поухаживаю. Чувствую, что ты очень устала.
Тома присела к столу и опустила голову на руки, ей хотелось плакать. Она не могла мужу сказать, что он ее раздражает в последнее время: смеется ли он, молчит, разговаривает, заботится, обнимает, он ее просто выводил из себя. Ее мама, заметив изменения в отношениях дочки к мужу, упрекнула:
— Дочь, что он тебе сделал плохого? Без меры не пьет, не изменяет, домой на крыльях летит. Тебе бы мужа, как твоего отца, который день и ночь в гараже пропадает, курит по две пачки в день, ни разу букет цветов не подарил, каждую копейку на мне экономит. Смотри, брыкучую корову во дворе не держат.
Тома понимала, но не могла же она сказать правду, что не любит мужа, даже в какой-то мере ненавидит, так как сравнивает его с мужем подруги. Они построили дом, имеют шикарную машину, отдыхают там, куда Ирина на карте покажет пальцем. Тома тоже желала иметь красивого, галантного, остроумного мужа, который следил бы за собой, одевался бы со вкусом и посещал бы тренажерный зал, так как боялся поправиться.
Однажды возвращаясь из гостей, Тома почувствовала запах подгоревший еды. Оказалось, Дима решил побаловать свою любимую ужином. Конечно, рыба подгорела, салат залил не тем соусом, а чайник включил вообще без воды, не догадался его приподнять с конфорки. Но что заметила Тамара, так это его счастливые глаза, суетливость и желание угодить. Он усадил ее за стол, налил бокал вина и неумело, заикаясь, суетливо носился вокруг жены, признавался в любви, а потом сел напротив и долго смотрел в ее глаза.
Томе было неловко, даже стыдно, смотреть на мужа, лицо ее покраснело, пальцы рук начали теребить вилку. Когда она нервничала, всегда так делала. Потом резко отодвинула тарелку и ушла из-за стола.
Дима за ней не пошел. Он тихо закрыл за собой дверь и вышел на улицу. Долго гулял в парке, нарезал круги вокруг фонтана и все время встречался с девушкой, которая тоже бродила вокруг фонтана. Когда опять поравнялись друг с другом, как по приказу остановились, зачем-то поздоровались и засмеялись.
Дима спросил:
— Вас что, из дома выгнали?
— Нет, я сама ушла, сейчас муж угомонится пьяный, и я пойду домой. Он у меня любые проблемы на работе запивает спиртным, ну а потом упреки, крики. Я уже знаю по шагам, каким он идет с работы. Утром извиняется, плачет. А я теперь сразу ухожу. Прихожу, он спит. А вы чего круги нарезаете?
— Я ушел погулять от ее взгляда.
Дима с Аленой присели на скамейку. Каждый думал о своем, друг другу в душу не лезли, не давали ни каких советов. Единственное, что сказал Дима, как плохо в этой жизни быть лишним, а девушка добавила, как обидно быть ненужной. Они молча встали, попрощались, и каждый со своим настроением пошел домой.
Тома сделала вид, что спит, а Дима сделал вид, что поверил. Утром, как всегда, Дима сделал бутерброды, на что Тома сделала замечание:
— Не забывай, что рот не безразмерный.
К завтраку она не притронулась. Дима не мог понять, что делает он не так и не то, ведь совсем недавно были нормальные отношения. А почему сейчас жена словно защищается от него с презрением и отчуждением?
В семье новой знакомой Алены творилось не лучшее. Пристрастие к спиртному доводило мужа до исступления. Дни и ночи были отравлены ожиданием дикой выходки с его стороны, Алена жила в невероятном напряжении. В очередной раз она снова встретила Диму в парке. Без слов было ясно, что жизнь ее превращена в ад. Диме было приятно, что девушка в нем увидела человека, которому можно довериться. Она рассказывала о прошлых чувствах к мужу и о страхе на сегодняшний день. Квартира досталась от бабушки по наследству, но мужа она не могла выгнать. Неоднократно обращалась в полицию, его забирали, отпускали, накладывали штрафы, а воз был и ныне там. Три недели назад их развели, но муж и не думал освобождать квартиру. Каждый вечер или трезвый стоял на коленях и извинялся, или пьяный сметал все на своем пути. Алена очень похудела, черные круги обозначили большие голубые глаза, в которых запечатлелись боль и страх.
На вопрос, что у тебя с женой, Дима честно ответил:
— Раздражаю я ее, не любит и не говорит открыто. Мы просто молчим и ждем, а чего ждем… У нас идет тихая война. Я думаю, что мне надо уехать, я устал, и она устала от недопонимания, от нелюбви.
Два чужих человека разговаривали, делились, успокаивали друг друга, и от этого им на душе становилось легче.
Тома продолжала страдать от зависти, от сравнения родного мужа с мужем подруги. Вика, которой Тома все доверяла, сказала:
— Тебя ждет расплата за наваждение, за самовлюбленность, за страсть — одиночество. Нет, я ошибаюсь, тобой руководит не страсть, не нежная дружба, а просто зависть. Ты его узнаешь поближе, и миф твой развеется, исчезнет. Ты же играла в школе в драматическом кружке, включи актрису, нежнее будь с Димой, и тем временем прощупаешь Дениса. Да, твой не модный, не стильный, забывчивый, не риторик, но тебя любит, ценит, балует. Он очень добрый.
Тома кивала головой и в то же время настоятельно требовала ее выслушать:
— Я выходила замуж, не очень-то задумывалась, люблю ли я. Мне нравились подарки, исполнение моих желаний, да и как мужчина он меня устраивал, а потом он меня стал раздражать. Да, он хорошо зарабатывает, его ценят на работе, но мне, как женщине, не только нужны деньги, я хочу любить, летать на крыльях. А я домой не хочу идти, потому что его убить готова за то, что он не такой, как Денис. До смешного дошло: мама даже к бабке ходила, принесла три литра воды, пей, говорит, и умывайся, может, смоешь свою бессовестность, свой грех.
Тома делилась с Викой:
— Понимаешь, я люблю совсем чужого мужа и ничего не могу сделать. Он тот, кто мне нужен. Мой же, как простая рубаха, нет в нем стального стержня, вечно из его рук все валится, располнел, одеваться не любит, в магазин не затащишь. Вообще, мне кажется, он старше своих лет выглядит. Детей от него я не хочу, да и не получаются они. Его разве в больницу затащишь?
— Так и скажи ему, что ты подаешь на развод, что надо расстаться! А то полгода ты его как на прицеле держишь, мучишь. Имей хоть жалость к нему, коль любви нет, — повышенным голосом умоляла подруга.
Вечером Тома решила поставить точку в семейной жизни. За ужином, как всегда, молчали. Раньше при попытке мужа объясниться, Тома старательно меняла тему, но сейчас, глядя в глаза мужа открыто, сказала:
— Ты же видишь, что я тебя не люблю, давай разведемся. Детей у нас нет, не знаю, почему мы так и не проверились. Квартиру разменяем и побежим в разные стороны.
И что было удивительно для Томы, так это то, что муж ее не уговаривал, не уточнял, а тихо сказал:
— Хорошо, так будет лучше. Мы друг друга не любим, и зачем мучиться. Я другим не стану, ты тоже не ангел, далеко не ангел. Кстати, квартиру можно не разменивать, я заберу все сбережения и гараж с машиной. Для меня главное — печать свободы, а дальше холостому мужику флаг в руки. С головой еще никто не пропал. Так что завтра подаем заявление на развод.
И вот такой вердикт просто выбил почву из-под ног. Тома представляла другую картину: как она величественная будет отбиваться от объяснений мужа, как он будет ползать на коленях и умолять. А тут одним махом разрушил семью.
«А ведь как меня любил! И где теперь эта любовь?»
Дима вышел их дома в парк и издалека увидел Алену. На лице и предплечье красовались синяки. Оказывается, мужа выпустили в очередной раз из полиции, и он тут же устроил расправу. Дима к Алене испытывал жалость, ему хотелось ее защищать и оберегать от мужа-злодея. Не раздумывая, он спросил адрес, и как бы Алена его ни уговаривала, он ничего не хотел слушать.
На звонок в квартиру о себе дал знать пьяный голос, матерные, оскорбительные слова лились без точек и запятых. Очень долго ждали, когда, наконец-то, хозяин откроет дверь, и вот перед Димой стал во всей красе изверг. Человеком его трудно было назвать. Что бросилось сразу в глаза, так это его взгляд. Глаза горели огнем, скулы ходили ходуном, зубы скрипели, а сжатые кулаки ждали приказа хозяина пойти воевать. Но, увы, не успел он оценить ситуацию, как от удара в челюсть отлетел к стене, ударившись, по ней же и сполз. Дима еще пару раз ударил полулежащего, потом поднял и толкнул в комнату с приказом собрать свои вещи в течение десяти минут свалить из квартиры, больше никогда здесь не появляться.
Пьяный, очумевший от неожиданного нападения, вояка быстро сдался в плен и незамедлительно выполнял все, что бы ни приказал Дима. Изверг задержал взгляд на жене, хотел пригрозить, но Дима напоследок ему так заехал в спину, что тот с лестницы летел кубарем, из подъезда выходил хромая, таща за собой сумку, а другой рукой держался за челюсть.
Тома лежала в кровати, когда ей позвонила подруга Ира:
— Том, ты не обижайся, но я тебе хочу признаться. Завидую я тебе. Смотрю на твоего мужа и понимаю, вот это стена, вот тыл, вот помощь в любую минуту. Он всегда на подхвате. Случись что с тобой, он и приготовит, и постирает, и тебе ноги, как говорится, помоет, сделает все, лишь бы тебе было хорошо. А мой начальник только приказывает: принеси, подай, убери. Конечно, мы объездили весь земной шар, но я после поездок, как выжатый лимон. Он не умеет веселиться, отдыхать, везде велит держать марку. Говорит, что статус нельзя склонять. Ты можешь представить? Когда наш Вадим болеет, то Денис живет у своей мамы, видите ли, он устает от плача. А сегодня приехала свекровь, и я слышала, как она просила для его же сестры деньги на операцию, он, скряга, отказал, сказал, что их нет, якобы, куда-то вложил. Да, только вчера — в банк под проценты. А твой твоей матери то стиралку купил, то газонокосилку. Счастливая ты! Мне бы такого мужика.
Да и твой не способен изменять, а мой, скорее всего, изменяет. Я это чувствую. Вот только бы его прихватила, сразу бы подала на развод. Вот смотрю на твоего и думаю, какая моя подруга счастливая, потому что ты свободная в своих мыслях, поступках, а я всегда под надзором: не то сделала, не так подумала, не туда пошла, не с теми дружу. Все равно разведусь и найду такого, как твой!
Тома лежала и медленно переваривала слова подруги. Вспомнила, как себя вел Димка, когда она болела, как никогда без нее не садился ужинать, как одну отправлял на отдых и никогда не ревновал. Вспомнила, как посадил пятно на новую рубашку и долго извинялся, а потом сам же и ее стирал. Много чего вспомнила Тома и много хотела забыть, а именно сказанные ею оскорбительные слова в его адрес. Не жалость, а уважение, любовь к мужу затронули самое сердце Томы. Она вспомнила слова Иры и сказала вслух:
— Да разве такого ты найдешь? Таких больше нет!
Томка выскочила на улицу, и ноги самопроизвольно ее понесли в парк. Дима нарезал круги вокруг фонтана, она его сразу заметила по походке. Он медленно шел, наклонив голову, она тихо шла за ним. Потом она изменила направление и пошла к нему навстречу. Поравнявшись с мужем, тихо сказала:
— Привет, гулена! Дома жена ждет, переживает, не может уснуть, а он, видите ли, и не спешит домой.
Дима смотрел на жену и не верил своим глазам. Он уловил в ее взгляде нежность, волнение и испуг, крепко ее обнял, поцеловал в губы. Тома слышала, как бешено стучало его сердце, как он проглотил комок в горле. Ей было очень тепло, а он весь дрожал. Она крепко к нему прижалась и тихо сказала:
— Прости, я поняла, что ты мне дорог, и я боюсь тебя потерять. Пойдем домой.
На что Дима ответил:
— Пойдем, я замерз.
— Я тебя согрею, — тихим, ласковым голосом заверила жена.
Самое смешное, что теща Димы, глядя на счастливую дочь, сама себя нахваливала:
— Водица-то как помогла! Сглазили девку. Слава богу, не перевелись бабки, отшептали.
Наталья Артамонова
Прочтите еще один рассказ Натальи ⬇️⬇️⬇️