Кедрин ехал в листопрокатный цех. Там его уже ждали. Треснула дымовая труба закалочной печи. Надо срочно принимать меры. Если упадет, выведет из строя сразу два цеха. И, самое главное, вокруг работают люди.
Кедрин глянул в ветровое окно, заметил, что на высоковольтку у электросталеплавильного цеха опять прилетели грачи. Орут. Вьют гнезда. Что они нашли в этом дыме и копоти? Чем питаются?
Завод все строится. Громадина. Уже целый комбинат. Идут со смены люди. Идут потоком. А когда-то было четыре человека: Суздалев, Кедрин, шофер и секретарша.
Вы читаете окончание рассказа. Предыдущие три части здесь:
Совещание затянулось. Главный прокатчик растерялся и развел руками:
– Антон Владимирович, я не беру на себя ответственность. Что делать?
– Я тоже не решаюсь, – набрался храбрости сообщить начальник листопрокатного цеха.
– А давайте от трубы до трубы натянем трос-канат, подвесим люльку, и верхолазы разломают… – предложили ремонтники.
– Нет. Опасно, – отклонил начальник отдела техники безопасности.
– А что скажут виновники? – обратился Кедрин к управляющему Союзтеплостроем.
– Виновники будут наказаны. Но… как обрушить? Тут уж я… – этот высокий седой мужчина с мужественным обветренным лицом тоже развел руками и сел.
Теплостроевцы при кладке трубы неправильно сделали изоляцию. От нагревания кладку разорвало.
Кедрин стал звонить в Главк.
– Видите ли, товарищ Кедрин, – сказали ему…
Кедрин дослушал и положил трубку…
«Ну и положеньице», – подумал он. – Все боятся ответственности».
– Вот что, товарищи, – он медленно оглядел всех, откинулся на спинку кресла. – Минутку… Товарищ Ключин, немедленно свяжитесь с управлением промвзрыва, доложите и пригласите сюда начальника управления… Хотя оставьте. Я свяжусь сам. Так вот, товарищи, будем взрывать. Немедленно сюда лес. Все, что можно, обгородить щитами. Делаем взрыв и одновременно рывок тросами… Да, да, тракторы… И уронить ее надо между цехами. Запретить всякие работы вблизи трубы. Закалочную печь перевести на принудительную тягу с временной трубой. Начальником штаба по обрушению трубы назначаю начальника цеха ремонта металлургических печей. Все. Выполняйте. Приказ напишу.
В минуты быстрых решений Кедрин оживлялся, а потом снова уставал, чувствовал себя опустошенным, но старался, чтобы этого не замечали.
Домой он приехал поздно. С порога почувствовал запах чего-то вкусного и веселье. Значит, Андрей уже дома.
Обнялись в прихожей, сдержанно похлопали друг друга по спине.
– Устал ты, отец, вижу, – сказал Андрей, помогая снять пальто… – Иди, умывайся и – к столу. Я курицу сварил.
В ванной отец шумно и увлеченно плескался водой, сын держал полотенце.
– Как ты? – спросил Кедрин.
– Все хорошо у меня, отец! – загадочно улыбнулся Андрей.
Вошли в комнату.
– Вот, познакомься… Моя жена, Ольгия… Оля, ну чего ты застеснялась?
– Когда же вы успели, а? Ну и прохвосты! – весело посмотрел на сына.
Андрей похож на отца. Тоже сросшиеся черные брови, голубые глаза, тоже смугл, румян и такие же припухлые яркие губы. Правда, Андрей чуть ниже ростом и поуже в плечах.
– Ничего, с годами окрепнешь, – шутил отец.
– Оля, ты пойдешь к нам жить? – лукаво спросил Кедрин.
Ольга кивнула.
– А меня слушаться будешь? – спросил он, придвигая кресло к столу. Он думал, что они просто его разыграли, потому что Андрей с Олей дружили давно, но разговоров, предположений о свадьбе не было.
– Бу-уду, – промямлила Оля.
– Ну, тогда давайте все за стол! Где твоя курица, Андрей? Оля, ты садись, пусть жених угощает. Жизнь долгая – еще набегаешься от стола до кухни… А где Владька?
– Ушел к тете Наташе за перцем. Говорит, ездил скоблить яхту. Вымок.
Андрей вытащил из холодильника «Игристое».
– Ух, ты! – старший Кедрин отложил газету.
– Я вам еще по рубашке привез. Вот жене только ничего не привез, кроме себя, – сказал и посмотрел на нее. – Ты все стоишь? Садись, жена…
– Я лучше пойду на кухню, тебе помогу.
Влетел Владька.
– Пап, ты видишь Ольгу? А? Видишь? Кто она теперь мне будет? Сноха или золовка?
– Наверное, теща.
Все засмеялись.
– Оля, налей мне бульону в мою деревянную чашку, – попросил Кедрин. – Ну, братцы, мы и заживем! Красота!
Ольга, поставив деревянную расписную чашку перед Кедриным, вовсе зарделась.
Владька сидел в кресле и улыбался. Он еще не знал, что скоро ему принесут повестку в суд; задержали Тольку Кравцова, и он сболтнул, кто промчал на мотоцикле. Вызовут отца. И будет Владьке стыдно, как еще никогда не бывало. А сейчас он сидит в кресле и улыбается.
– Пап, ты мне купишь «Яву»?
– Куплю, только ездить-то тебе до прав не придется.
– Андрей будет. Я подожду.
– А машины тебе мало?
– Скучно в машине…
– Отец, ну давайте… – Андрей принес последнюю тарелку. – Кто будет открывать шампанское? – крикнул: – Оля, бросай все, иди сюда… Сели. Все сели?.. То-то. Я открываю – жених.
– Подожди, а свадьбу делать будем? – спросил отец, потряхивая перечницу над чашкой.
– Я даже не знаю, – Андрей посмотрел на Ольгу.
– Знаешь, не знаешь, а делать свадьбу надо. Как, Оля?
– Я не знаю.
– Вы не знаете, я не знаю… Владик, зови тетю Наташу. Андрей, готовь еще прибор…
На столе в молочной бутылке желтые, пушистые вербы. В высокой хрустальной вазе крупные оранжевые апельсины. Кедрин посмотрел на них, и ему показалось, будто он глянул в глазок задвижки завалочного окна на жидкий металл. Потянулся и взял один апельсин, подкинул:
– Ребята, вот это фрукт! Молодец, Андрюшка, экую даль вез, – очистил, разрезал пополам и протянул Ольге и Владьке. – Это к шампанскому.
Послышались шаги. Открылась дверь, и вошла пожилая женщина, за ней Андрей.
– Оля, знакомься, это тетя Наташа. Тетя Наташа, а это моя жена, Ольга.
На женщине штапельное платьице в темный цветочек. Сама она худа, востроноса, глаза серые, приветливые, с веером морщинок вокруг.
– Здравствуйте, люди добрые! – сказала она певуче и чинно подала маленькую, сухую руку Ольге. – Наталья Федоровна, или просто – тетя Наташа… Ну вот, мир да счастье молодым… Ты, Андрюша, не балуй, – погрозила она пальцем. – А ты, доча, люби, его…
– Садись, Федоровна, с нами. Говорить будем, – Кедрин, не вставая, пододвинул ей кресло. – И что ты думаешь, Федоровна? Учудил мне старший сынок – жениться надумал. Вот давай гадать, как свадьбу делать иль нет?
Женщина осторожно села, но свободно, как дома.
– Дак, что Володимирович, ноне ведь все не так, – она перевязала у подбородка концы капроновой косынки. – Рожают – не крестят. Верят аль нет в бога-то, а крестить бы надо, по-нашенски, по-сибирски. Погулять – человек родился… Да, и женятся тайком, молчком, хоронят – всплакнуть боятся – вишь, стыдно… Дак пусть уж, Володимирович, они сами, как решат. Им ведь до-олгая жизнь, не нам…
– Не надо, отец, большой свадьбы, – взмолился Андрей. – Сделаем вечер и все. Можно в ресторане…
– У нас, что же, дома нет?
– Есть. Только давайте-ка это дело решим завтра…
– Идея! – весело сказал Владька. – Курица остыла.
– Ну что ж, наливай, жених. Федоровна, тебе, может, покрепче?
– Оно можно и покрепче. Попривычней.
Андрей принес хрустальный графинчик с водкой, налил стопку тете Наташе.
Наконец, пробка ухнула в потолок.
Подняли тост за молодых. За дедов и прадедов. За сталь на заводе.
Зазвонил телефон.
Владька метнулся к нему, поднял трубку – Москва. Передал трубку отцу.
– Чего это ты веселый? – спросил Суздалев, поздоровавшись.
– Знаешь, Леонид Платонович, радость – сын надумал жениться. Дернул я немножко шампанского.
– Эт-то можно. Когда свадьба?
– Да вот совет еще держим.
– Скажешь – прилечу. Надеру Андрюхе уши. Ишь, подлец, вырос!.. Ну, так я вот что звоню: подготовь-ка доклад о работе завода. На днях западные «киты» съезжаются – выступишь…
– Леонид Платонович, извини, а что лучше моего завода не нашел?
– Не прибедняйся… Знаю я тебя… Ну, будь здоров! Давай, тяни… Завтра позвони в девять. Сегодня уж ругаться не буду… Будь здоров, еще раз! Привет ребятам!..
В комнате стол уже отодвинули. Федоровна катала по столу хлебный шарик и отрешенно смотрела на блеск хрустальной вазы. Молодые танцевали. Владька менял ленты на магнитофоне.
– Привет вам, сыны, от Леонида Платоновича. На свадьбу прилетит. Драть вам уши обоим… Ну, Федоровна, давай еще по одной, да я спать отправлюсь.
Женщина подняла голову с далекими, влажными глазами:
– Давай, батюшка, еще по одной… Жизнь-то как катится, – печально вздохнула.
Выпили. Покряхтели и поставили стопки.
– Что ж, Федоровна, на то и жизнь, – сказал он и улыбнулся Ольге, остановившейся у стола. – А давай-ка, сын, заведи вальс!
Кедрин оживился и, не дожидаясь музыки, стремительно повел Ольгу на середину комнаты. А танцевать пошел медленно, мелкими шажками, стараясь меньше кружиться.
– Дед-то, дед-то наш, захмелел! – смеясь, шептал Владька Андрею. – Смех, как танцует…
– Тише ты, пусть тряхнет стариной, – сказал Андрей, ловя взглядом счастливую улыбку раскрасневшейся Ольги.
«Батя рад, – подумал он, – женщина появилась в доме. Внук будет. А что еще старику надо, какие радости?»
Был счастлив младший – тем, что удрал от милиции и отец обещает новый мотоцикл. В мыслях Владька уже мчал на нем на водную, мимо Кравцова по ровному бетонному тракту, мчал так, что в ушах гудел ветер.
Счастлив и старший – женится. Оба они думали, что и отец счастлив ими, за них счастлив, и считали, что этого достаточно для него. Им было невдомек, что он еще живет и есть у него своя, какая-то скрытая от всех, необходимая ему жизнь, что его, немолодого, могут полюбить…
Ночью два раза звонил телефон. Кедрин вскакивал, хватал трубку. Кто-то молчал. Он слушал дыхание, приглушенный гомон, спрашивал:
– Анна, это ты, Анна?
Кто-то молчал.
«Это она, – сдерживая дыхание, подумал он, – Аннушка».
Сон ушел. Кедрин кинулся звонить своему главному инженеру:
– Милый, Евгений Иванович, прикатил бы ты ко мне?
– Что-нибудь случилось?
– Сухарь же ты, право, Женя. Ну, какое это имеет значение? Я обняться с тобой хочу.
– Да ведь ночь!
– Извини, Евгений Иванович, а ведь и правда ночь. Ну, спи, спи…
***
Все уладилось. Выяснились отношения с сыновьями. Остался завод. Все хорошо у Кедрина. Только уехала Анна. Милая, хорошая Анна. Но она приедет. У него снова будет весна. Его весна.
Tags: ПрозаProject: Moloko Author: Прокопьева Зоя
Серия "Любимые" здесь