Александр Киселев
Адрес статьи: https://naukaverakuljtura.com/население-белорусских-губерний-в-нач/
Аннотация
На уровне ежегодных статистических изданий Министерства внутренних дел, издававшихся в начале XX в., проводилась идея о триедином русском народе. При определении этнической принадлежности белорусского населения демонстрировался отход от принципа отождествления вероисповедания и национальности. Ведомственная статистика скорее ориентировалась на языковой критерий при определении этничности, причем для властей диалекты белорусского языка трактовались как принадлежащие к русской речи.
_________________________________________________________
В современной историографии, посвященной национальным аспектам политической жизни империи, неоднократно отмечалось, что правительство и бюрократические элиты Российской империи на рубеже XIX – XX вв. все еще не перешли на мышление в категориях национального интереса, деления подданных империи на «своих» и «чужих» по национальному критерию, исключая последних из политического сообщества. Так, американский историк Э. Лор утверждал, что накануне Первой мировой войны при «глубоко укорененном консервативном недоверии российской правящей элиты к любым автономным формам национализма, включая русский национализм» правительство опасалось активно проводить в жизнь политику, нацеленную на русское национальное строительство, «поскольку любая радикальная программа национализации могла серьезно подорвать имперское государство и легитимность его элит» [1, c. 7]. Вместе с тем невозможно отрицать и существование политического курса, проистекающего «из проекта общерусской нации» [2, с. 169], который был нацелен на «стремление предотвратить формирование отдельных национальных идентичностей белорусов и украинцев» [с. 169]. Представляется, что сложный поиск баланса между национальной и имперской политической идентичностью выразился на страницах таких ежегодных изданий Центрального статистического комитета Министерства внутренних дел (далее – ЦСК МВД) как «Статистический ежегодник России». В этом издании, выходившим с 1905 до 1918 гг., получили отражение основные социально-экономические параметры развития России за 1904-1916 гг. На страницах этого статистического справочника получили отражение и данные об этническом и конфессиональном составе населения империи, проживавшего в том числе и в пределах белорусских губерний.
При определении этнического или, по терминологии ЦСК МВД, племенного состава населения империи ведомственная статистика опиралась на данные Первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 года. Любопытно, что эти сведения использовались во всех ежегодниках без внесения коррективов за прошедшее время. В частности, накануне Первой мировой войны указывалось, что русское население Виленской губернии составляет 61,2 % от жителей губернии, Витебской губернии – 66,3 %, Гродненской губернии – 71,2 %, Минской – 80,4 % и Могилевской – 86,1 %. Показательно, что с точки зрения министерских статистиков в целом по империи «племенной состав может считаться достаточно благоприятным, так как среди массы различных национальностей, русские занимают выдающееся место» [3, с. 65]. По крайней мере, в империи «вообще русские составляют ⅔ всего населения» [3, с. 66], из которых наибольший процент приходился на Западную Сибирь (88,7 %), Европейскую часть России (80 %) и Восточную Сибирь (53,9 %). Из этого можно заключить, что ни белорусское, ни украинское, точнее, малорусское население не интерпретировалось как отдельная восточнославянская национальность.
Очевидно, что ведомственное видение состава русской национальности трактовалось в духе концепции триединой нации, состоящей из великороссов, малороссов и белорусов. Так, в таблице о распределении населения на городских и сельских жителей совмещенной с показателями принадлежности к племенным группам и народностям отдельно выделяется великорусское, малорусское и белорусское племя, обобщенные в одной категории русские. В результате на белорусов приходилось 5885, 6 тыс. чел., или 7 % всей русской национальности. При этом белорусы давали самый низкий процент городских жителей из всех трех ветвей русского народа – 2,9 %. Для сравнения горожан-малороссов оказалось 5,6 %, а великороссов – 15,9 %. Показательно, что белорусский язык трактовался как разновидность русского языка и ему не противопоставлялся. Например, сведения о родном языке среди городского населения показывают, что 26,3 % горожан Виленской губернии указали русский язык в качестве родного, 35,6 % – в городах Витебской губернии, 26,3 % – в Гродненской, 32 % – в Минской губернии и больше всего русскоязычных оказалось среди горожан Могилевской губернии – 43,8 %. Для сравнения отметим, что самым распространенным родным языком в городах белорусских губерний был еврейский: 43,1 % в Виленской губернии, 52 % в Витебской губернии, 57,7 % в Гродненской губернии, 58,8 % в Минской губернии и 52,3 % в Могилевской губернии.
Показательно, что на уровне Министерства внутренних дел на рубеже веков отошли от практики отождествления вероисповедания и национальности в губерниях Западного края. В частности, в пределах Виленской губернии процент православных «с единоверцами и старообрядцами» составил 27,7 %, в Гродненской – 57,5 %, Минской – 73,5 %. Получается, что разница между теми, кто считался русским, но не был православным по Виленской губернии равнялась 33,5 %, по Гродненской губернии – 13,7 %, по Минской губернии – 6,9 %. Это обусловлено, как представляется, тем, что в число русского населения включались белорусы-католики. Это позволило дать более адекватное отражение численности польского населения в западных губерниях. Так, в Виленской губернии на поляков приходилось 8,2 % населения (католиков 58,8 % всех жителей), в Гродненской губернии – 10,1 % (католиков 23,9 %), в Минской губернии – 3 % (католиков 10,2 %). Интересно, что католическое население по-разному было представлено в городских поселениях. Например, в Виленской губернии на католиков приходилось 33,9 % городских жителей, в Гродненской губернии – 17,83 %, в Минской – 10,15 %, в Витебской – 11,36 % и Могилевской – 4,34 %.
Представляет интерес особенности социальной структуры населения белорусских губерний. Обращает на себя внимание факт относительно высокой доли лиц, принадлежавших к дворянству и чиновничеству, которые авторами сборника объединялись в одну группу. Так, в Виленской губернии процент представителей этой сословной группы равнялся 4,9 %, в Гродненской губернии – 1,6 %, в Минской губернии – 3,6 %, в Витебской – 2,2 %, а в Могилевской губернии – 1,6 %. Для сравнения в граничащих с белорусскими губерниями наблюдалась немного иная картина. Так, в Псковской губернии на долю дворян и чиновников приходилось 1,5 %, в Смоленской губернии – 1,7 %, Черниговской – 1,2 %. Обращали на себя внимание данные о численности духовенства. Если в сопредельных с востока внутренних губерниях, доля духовенства колебалась от 0,006 % (Псковская губерния) до 0,008 % (Смоленская губерния). Напротив, в Виленской губернии на выходцев из духовенства приходилось 0,001 %, в Гродненской – 0,002 %, в Минской и Витебской губерниях – 0,003 %. Только Могилевская губерния приближалась к показателям внутренних губерний – 0,004 %. К сожалению, все эти данные несмотря на то, что статистические ежегодники обновлялись каждый год, давались на основании всеобщей переписи 1897 г.
Таким образом, на уровне статистических изданий Министерства внутренних дел проводилась идея о триедином русском народе. Более того, специально не акцентируя на этом внимание, при определении этнической принадлежности белорусского населения отходили от принципа отождествления вероисповедания и национальности. Ведомственная статистика скорее ориентировалась на языковой критерий при определении этничности, причем для властей диалекты белорусского языка трактовались как принадлежащие к русской речи. Вместе с тем обращает на себя внимание тот факт, что на протяжении всех изданий ЦСК не обновлял данные об этническом и даже вероисповедном составе, продолжая использовать сведения Первой всеобщей переписи населения 1897 г. Окончательный ответ на этот вопрос можно получить, опираясь на фонды ЦСК Министерства внутренних дел. Однако можно на основании косвенных соображений попытаться объяснить такую особенность. В частности, ежегодные обзоры губерний, содержащие разнообразные статистические сведения, не включали информации о национальном составе губернского населения. Только данные о религиозной принадлежности как-то освещали этнокультурный состав жителей губернии. Это, по нашему мнению, говорит о том, что, несмотря на рассуждения об этническом составе населения и желательной национальной политике в губернаторских отчетах, имперская бюрократия по-прежнему при управлении больше ориентировалась на привычные ей сословные, конфессиональные и экономические, чем на этнокультурные показатели.
- Лор, Э. Русский национализм и Российская империя: Кампания против «вражеских подданных» в годы Первой мировой войны / перевод с английского В. Макарова. – М.: Новое литературное обозрение, 2012. – 304 с.
- Миллер, А. Империя Романовых и национализм: эссе по методологии исторического исследования / А. Миллер. – М.: НЛО, 2006. – 248 с.
- Статистический ежегодник России 1915 год (Год двенадцатый) Издание Центрального Статистического Комитета. Петроград, 1916. [Электронный ресурс] Электронный архив ГПНТБ России. – Режим доступа: http://gpntb.dlibrary.org/ru/nodes/6459-statisticheskiy-ezhegodnik-rossii-1915-g-spb-1916 – Дата доступа: 29.09.2024.
