Выражаю огромную признательность редактору Олесе Ильясовой.
Часть II.
Уважаемый мой читатель, данная повесть не является автобиографией, но в некоторых событиях я участвовал.
В аэропорту нас погрузили в бортовые ЗИЛы и мы выехали в неизвестном для нас направлении. Часа через три мы прибыли в воинскую часть и нас, строем, выгрузили в помещение похожее на спортзал. Народу было много, часть призывников находилась в этом помещении не первые сутки. Мы тут же обратились к этим ребятам и нам сказали: «Ждите, за вами придут покупатели». Достаточно быстро мы выяснили, что находимся на территории строительной бригады недалеко от Улан-Батора. И тут меня охватил шок, так как я осознал, что буду служить в стройбате. “За что, за какие проступки?» Я забился в угол и сгорал от стыда и беспомощности. Но Бог послал мне друга Николая Литовченко, парня, у которого не было нерешаемых проблем. Познакомились мы с Колей на пересылке между Суммами и Киевом. Так как нас везли в общем вагоне со всеми остановками, то мы легко затаривались алкоголем и табаком в моменты долгих простоев поезда. Само собой, получалось так, что все мы были прилично пьяны. Учитывая то, что многие из нас алкоголь в больших дозах пробовали впервые, дыбы выглядеть настоящими мужчинами, то проблемы в отношениях между ребятами из разных городов выросли как грибы. Все это в какой-то момент перешло в мордобитие, и офицеры только и успевали нас разнимать. Но, как говорят в народе: «Пьяному — море по калено». Так, волей судьбы, в одном из тамбуров поезда, мы встретились с Николаем. Коля был крепкого телосложения и выглядел старше своих лет. Он был одет в кожаное пальто и пыжиковую шапку. Мне он показался очень взрослым парнем, но деваться было некуда, мы стояли по разные стороны баррикады. Вечные соперники: парни из Шостки и Сум. Пришлось драться, правда не долго - сопровождающие нас офицеры растащили драчунов по своим вагонам.
На очередной пересылке нас с Колей в строй поставили рядом, так как мы были одного роста. Я с настороженностью взглянул на Николая, но в ответ получил дружескую улыбку и предложение познакомиться. Мы ударили по рукам, и наша дружба состоялась навечно.
Сидя в углу, в помещении, куда нас буквально складировали, я услышал Колин голос. Он, пробираясь через толпу, орал: «Валера, Валера ты где? Я нашел роту где мы будем служить!» Я окликнул Колю. Он подбежал ко мне и шёпотом на ухо быстро говорит: «Скажи этому офицеру, что ты мастер спорта по борьбе». Буквально через минуту ко мне подошёл высокий худощавый офицер и спросил: «Это ты мастер спорта?» За меня, во всю глотку, стал митинговать Коля: «Да это он! Про него я вам, товарищ офицер, говорил!». Когда Коля успел познакомиться с этим офицером для меня так и осталось загадкой. Таким образом, меня с Колей забрали в Отдельную Комендантскую роту Строительной бригады.
Собрав нас порядка 30 человек, офицер повел новобранцев в расположение роты. Но в роту нас не пустили, а разместили в специально оборудованном помещении для карантина. Боюсь соврать, но на карантине мы находились дней 40. Задача карантина — адаптировать солдата к воинской службе, местному климату, еде, физическим нагрузкам и распорядку дня. Ну и, самое главное — дать возможность выучить Устав и принять Присягу.
У офицера нас приняли два сержанта, показали где чье место и предупредили, что за невыполнение приказа — удар в печень. От роты мы были отгорожены тоненькой перегородкой, из-за которой периодически доносились угрозы и постоянные требования отдать сигареты и еду. Но все это у нас отобрали сержанты, и мешок с гражданскими припасами исчез. Нам с Колей удалось выбрать рядом стоящие кровати. Мы разместили свой скарб в тумбочки и нас, строем, повели ужинать. Еда, на удивление, оказалась вкусной и качественно приготовленной. По возвращению нам дали время на туалет и прозвучала команда «Отбой».
Подъем в 6 утра, зарядка, политинформация, завтрак. Перед помещением роты был большой плац, где проходили местные парады и другие торжества. После завтрака нас вывели на этот плац для строевой подготовки. В этот момент самым страшным для меня оказались сапоги. Они были неподъёмными, натирали пальцы, а отсутствие опыта наматывания портянок мгновенно привело к появлению кровавых мозолей. Кто-то из сержантов сообразил, что новичков надо научить мотать портянки, чем мы и были заняты на следующий день. Потихоньку кровавые мозоли успокоились. У некоторых ребят чудом сохранились мази и крема, что всех нас очень выручило. Слава Богу, что все мы были русские, хоть и с Украины. Национальный вопрос, в это сложное время, нас не коснулся. Но затравка, все же, произошла от лица сержанта Хабибуллина - это был один из двоих сержантов, поставленных командованием, чтобы обучать молодых бойцов. Мне на уровне шестого чувства не понравился этот человек. Он приближал к себе стукачей и угодников и, то, что было особенно противно — он нас стал разделять. У каждого человека есть свои слабости: кому-то хотелось курить, некоторым ребятам не хватало питания, кто-то не тащил физическую подготовку. Меткий глаз сержанта это все подмечал и делал выводы. Сначала это было не понятно, но вскоре, когда мы пришли в роту, замысел этого товарища вышел на свет Божий (в Бога мы тогда не верили).
Каждый новый день был похож на предыдущий: подъем, личная гигиена, зарядка, завтрак, строевая, обед, изучение устава, ужин, сборка-разборка автомата Калашникова, свободное время, сон. Но некоторые ребята стали сдаваться, кто психологически, кто физически. Приходил офицер из госпиталя и забирал этих ребят на обследование и, как правило, больше мы их не видели.
Настоящим горем для нас стала стрептодермия, которая бурно расцвела на наших ногах. Сержанты жаловаться не разрешали, к врачу не отпускали. Ноги буквально горели от усталости, да еще и гноились. Но, действительно, недели через две у многих гнойники на ногах стали заживать без всякой помощи. Усталость от занятий, сухого климата, психологической атмосферы была настолько сильной, что в любую свободную минуту мы мгновенно засыпали. Я даже подумать не мог, что могу спать стоя, как лошадь. Сна не хватало катастрофически, все были на взводе и раздражены, некоторые ребята стали проявлять агрессию по отношению к другим молодым солдатам.
В один из выходных дней нас пригласили поучаствовать в легкоатлетических соревнованиях Бригады. Это была стометровка, эстафета, подтягивание на турнике и отжимания на брусьях. Я посмотрел на свои сапоги и гниющие ноги и отошел в сторону, чтобы ненароком не назначили крайним. Единственным, кто вызвался участвовать в беговых дистанциях, был Николай. Я покрутил товарищу у виска, но тот улыбнулся и пошел на дистанцию. Был первый стометровый забег, не в кедах или кроссовках, а в яловых не разношенных сапогах, и к тому же с мозолями и язвами на ногах. Коля стартанул вяло, и я подумал, что с такими болячками парню до финиша не добраться, но ошибся. Коля был пижоном во всем, даже в беге. Дав соперникам фору, у финиша он был первым. Получилась красивая победа, достойная победителя.
Но сколько веревочке не виться — конец всё равно будет. Закончился наш карантин, мы торжественно дали присягу и стали полноценными и законными защитниками Отечества (тогда это был СССР).
В роте нас распределили по отделениям и взводам, выдали персональное оружие, автомат Калашникова и внесли в график несения караульной службы. Рота охраняла четыре объекта, первый — это знамя полка, второй — военный городок, третий — подземные склады с оружием и гауптвахту (караул №1) и четвертый — техническую базу обеспечения, где было все, даже гражданские лица (молодые женщины), которые работали там кладовщиками (караул №2).
В первую же ночь нас подняли старослужащие и объяснили «кто в доме хозяин». Если коротко, то вся грязная работа лежит на молодом солдате «салаге», а они, деды, со службой справятся и без нас. Возражения не принимались, борзой взгляд на «дедушку» — удар в солнечное сплетение.
В первый же караул меня поставили охранять оружейный склад. Выглядел он как сопка, по периметру дважды огороженная колючей проволокой. Между этими двумя слоями проволок двигался по кругу часовой. В эту ночь я впервые увидел звезды на небе в таком огромном количестве и таких больших размеров. Они так ярко горели, что охраняемый мною пост светился галактическим светом. Феномен этого явления заключался в том, что находился я на 1200 метрах над уровнем моря и в том, что в Монголии практически не бывает облаков. Луна была громадных размеров, и было такое впечатление, что если посмотреть в бинокль, то увидишь гуляющих по луне человечков. В такой красоте прошло мое первое дежурство. И я даже не заметил, что меня всю ночь не меняли. К утру разводящий привел смену, утомленного сном «черпака» (солдата который отслужил один год). По уставу солдат два часа проводит на посту, два часа в караульном помещении и два часа спит, после чего вновь заступает на пост. Я попытался возразить, что в уставе написано не так, за что в караульном помещении сержант приказал мыть полы вместо отдыха. Примерно в таком режиме прошел месяц службы.
Я стал замечать что «деды» (солдаты которые отслужили 1.5 года) в одиночку не бьют, да и не своими руками, а провоцируют «молодых» (солдат, отслуживших полгода). Это же приметил и Коля. На уровне интуиции мы понимали, что надо дать отпор, или они не отстанут никогда. По поводу дедовщины, я часто думал: «Откуда взяться этому явлению в Советской Армии? Наши деды выиграли все войны, одолели разруху и голод и вот в стране все спокойно, еды и одежды хватает. Почему же один солдат унижает другого?» Единственная мысль, которая тогда утешила мою голову, была о том, что, вероятно, в какой-то период произошел надлом уставных отношений, и не в среде солдат, а в среде офицеров. Они переложили свои обязанности по воспитанию личного состава на сержантов, а последние доверили это старослужащим. В среде любой человеческой популяции есть психопаты-маргиналы, вероятно, они и сформировали удобную для себя среду обитания, и это стало передаваться из поколения в поколение. Достаточно вспомнить Макаренко Антона Семеновича. Сколько им положено трудов, чтобы справиться с психопатами и маргиналами.
Когда я уже стал врачом и занимался реабилитацией ребят, получивших ранения в Афганистане, то увидел других солдат. Никто из них не рассказывал мне про какие-то там неуставные взаимоотношения. Потому, что они пришли с войны, где стреляют и убивают. Попадая в такую ситуацию, в человеке мобилизуются лучшие качества души. Да и как можно оскорбить товарища, который прикрывает твою спину от вражеской пули?
Первый звонок прозвенел неожиданно. Во время вечерней проверки, «салаги» стоят в первом ряду, старослужащие во втором и, исподтишка, бьют тебя по ногам, чтобы ты в строю стоял смирно и не спал. Усталость и злость в моем сердце были на пределе, но наличие Коли рядом придавало мне уверенности. Оставалось выбрать достойную жертву. И как раз в этот момент сержант Хабибуллин наносит мне удар сзади по ногам, приговаривая: «Рядовой Кричевцов, стоять смирно». Тогда я разворачиваюсь к сержанту, перевожу его в партер и делаю удушающий. Такой борзости никто не ожидал. А эта тварь чуть не сдохла. Слава Богу что нет, а то сидеть бы мне в тюрьме вечно. На драку отреагировал дежурный офицер и велел о случившемся доложить утром командиру роты. Здорово, но до утра надо еще дожить. Ночью несколько дембелей подняли меня и Колю, отвели в Ленинскую комнату для воспитания, подальше от глаз, на тот случай если мы будем орать, что бы не было слышно. В этом был просчет этих псевдо-наставников. Во-первых, мы уже их не боялись, во-вторых, занятия борьбой научили видеть соперника и определять его сильные стороны (Коля был прекрасным самбистом) и, в-третьих, все мои мальчишеские драки происходили с превосходящим по численности соперником, а в таких случаях любая палка, ведро, тряпка в твоих руках становиться оружием. Ленинская комната, куда нас привели для выяснения отношений, была «Клондайком» самообороны. Тут были столы, стулья, все стены в стендах и многое другое. Один из старослужащих повел «базар» о правилах службы и подчинения, и был послан «на …». Тут же это урод получил подсечку от Коли и был добит мною стулом. Остальные решили отступить и подготовили подлость, но об этом ниже. Мы вышли победителями.
На некоторое время от нас отстали. Но в роте были и очень крепкие ребята, с ними мы постарались договориться. Но это вызвало зависть у «молодых», им приходилось мыть полы и дежурить в столовой в свой черед, а не посылать «салаг» вместо себя. Они взялись меня провоцировать, когда рядом нет Коли. Однажды парень, который составляет расписание караула, поставил меня одного с «молодыми» и, как назло, начальник караула оказался прапорщиком из стройбата. Эти ребята, после принятия караула, просто уходили спать домой. Короче — попал, доигрался. Наступила ночь, на разборку меня вызвал «Босс молодых», солдат Щура (помню этого парня до сих пор). Щура был очень крупным парнем, по росту на пару сантиметров выше меня, но в плечах в два раза шире и с силой медведя. В роте его боялись даже «деды». «Босс» завел со мной разговор в караульном дворе, но без свидетелей. «Босс» был уверен в своей победе, в том, что раздавить «салагу» — дело пяти минут. Передо мной стояла сложная задача: нельзя проиграть и выигрыш будет тоже сомнителен: в карауле оружие и боеприпасы, и найти пару неучтенных патронов было для нас не проблемой. Щура нанес мне оплеуху, как «салаге», не кулаком, попал вскользь, но голова зазвенела. Я стал отступать к забору, но бежать было некуда. У забора стояли два открытых солдатских туалета. Я подумал, что еще чуть-чуть и этот амбал меня там утопит. Нужно было принимать решение. Я заметил, что Шура уверен в своей победе, расслаблен, не концентрирован. От меня он явно подвигов не ждет, считает, что я уже подавлен и сломлен. В моей памяти как молния блеснули слова моего любимого тренера по классической борьбе Маланухи Леонида Ивановича: «Валера, он большой и сильный, но ты техничный. Обмани его, используй его самоуверенность». Решение пришло быстро. Я прихватил его за шинель и выполнил неполный бросок прогибом, моментально уйдя в бок. И о чудо! «Босс» упал в туалет! Поднявшись, он хотел порвать меня на куски, но, отступая, я предупредил, что завтра об этом будет знать вся рота. Парень оказался не дурак, быстро успокоился и пошел заниматься своими делами. Впоследствии у нас сложились не плохие отношения и когда я стал сержантом, Щура мне часто помогал, особенно в ремонтных работах.
Месяца через два службы, от частых помывок полов и посуды, у меня на руках образовались кровавые трещины. Солдату, служившему за границей, полагалось денежное пособие, у нас это были 10 тугриков. Но эти деньги мы сдавали сержанту, а взамен получали зубной порошок и пачку лезвий «Нева». Что скажешь – «салага», обман на каждом шагу. Но мы с каждым днем становились все сильнее и умнее. Чтобы залечить мои руки, Коля во время завтрака прятал сливочное масло в штаны и выносил на улицу, передавал мне в строю, и я втирал его в треснувшую кожу ладоней. Так меня Коля вылечил. Мой читатель возможно подумал: «И в чем тут подвиг?» Подвиг прост: «салаге» сливочное масло было не положено, его можно было только украсть.
С каждым днем мы становились старше, умнее, расчетливее. Между нами организовались дружеские отношения, землячества, мы старались поддерживать друг друга и не давать в обиду. Постепенно мы отвоевали свои привилегии, научились брать свое и зарабатывать деньги, торгуя с местным населением сигаретами. К концу первого полугодия службы все стало на свои места и служба засияла новыми красками. Мы стали получать удовольствие от той военной работы, которую делал каждый из нас. Пришло понимание того, что ты — хозяин в городке, в карауле, что от тебя зависит покой тех, кого ты охраняешь. И лишь одно недоразумение омрачило службу. С Колей случилась беда. Какая-то сука не забыла крепкие кулаки Коли и подставила, как говорят в народе, на ровном месте. У Коли был 42 размер сапог, парень он крупный, а нога 42 размера. Пока Коля спал в карауле, кто-то взял его сапоги, взломал кладовую на посту и на подоконнике оставил следы Колиных сапог. Утром прибыл комендант, перемерял у всех обувь и арестовал Колю. Отсидев несколько суток на гауптвахте, моего друга отправили служить в другое подразделение. Но Коля — человек смелый и правый, новое начальство оценило его по достоинству, сделав его помощником коменданта. Коля быстро дослужился до старшины и всегда заходил в гости, когда приезжал в командировки в Улан-Батор и привозил много вкусностей и новую одежду.
Продолжение следует ….