Всем привет, друзья!
В редакции раздался телефонный звонок. «Говорят с силикатного завода, — слышалось на другом конце провода. — У нас одна работница нашла своих родных, которых потеряла в годы войны, будучи ребёнком. Она просит, чтобы вы отблагодарили за это сотрудников милиции».
Спустя несколько часов мы встретились с Ниной Васильевной Коленовой, резчицей слюды. Это по её просьбе звонили нам. Высокая, стройная, миловидная, русоволосая женщина лет двадцати восьми выглядела необычно взволнованной. Доверчивые, по-детски округлые глаза туманились слезами непредвиденного счастья. Руки бережно, как дорогую реликвию, держали недавно полученные письма от сестры Валентины Андреевны Керезора и дяди Николая Игнатьевича Епишева.
— Понимаете, — голос Нины Васильевны дрожал трепетной радостью, — я не нахожу слов для благодарности Дмитрию Андреевичу Русакову, начальнику паспортного стола. Как много хорошего он сделал для меня! Ведь о существовании родных я только подразумевала...
Читателям, разумеется, небезынтересна эта необычная история, дошедшая до нас, как эхо ненавистной войны, искалечившей столь безмерное множество человеческих судеб. Поначалу интригует и настораживает одна деталь: сёстры родные, а отчество разное. Почему?
— Дело в том что, — и Нина Васильевна сбивчиво поведала о себе.
...Когда Андрей Игнатьевич уходил на фронт, девочка почти не помнила — ей было что-то не более трёх лет. Словно в тумане, порой вырисовывается расплывчатая картина: в доме толпились и плакали люди. Нина, сидевшая с Валей в углу, на кровати, непонимающе смотрела вокруг, рядом стоял пятилетний братишка, вытиравший крепко сжатым кулачком увлажнённые глаза. Отец долго не мог отстранить повисшую на его шее мать: Евдокия Андреевна не владела собой от горя. А какое оно, Нина тогда не понимала. В её же детской памяти запечатлелись ужасы страха, холода и голода, явившиеся с какими-то чужими и грозными, рыжими, долговязыми дядями, отбиравшими всё, вплоть до последнего куска хлеба. Фашистами, оккупантами их называли. Сколько времени они издевались над стариками, женщинами и детьми, Нина не знала. Но не забыла она, как вся деревня ликующе кричала: «Наши! Родимые! Как мы заждались вас!» — и все бросались в об'ятья теперь уже добрых дядей с красными звёздами...
Но война ещё шла. Осенью заболела туберкулёзом Евдокия Андреевна: простуда, полученная в оккупации, оказалась неизлечимой. Весной матери не стало. Сирот Епишевых на время приютила незнакомая Нине тётя. Позднее её удочерили Василий Н. и его сожительница Галина П. Фамилии их, по желанию Нины Васильевны, мы не воспроизводим полностью, хотя они фигурируют в её письме к поэтессе Барто, посланном в августе прошлого года, где были и такие строки:
«Сначала было у них хорошо. Кормили они меня, одевали и настаивали, чтобы я звала их папой и мамой. Я же не могла забыть своей мамочки, но всё-таки называла, как они требовали. А когда, в 1945 году, пошла учиться в первый класс, то они, не знаю почему, стали меня ненавидеть, не давали кушать, очень избивали, нарочно грязнили мои тетрадки. Случалось и такое, что они клали мои руки на стол вниз ладонями и били линейкой до тех пор, пока брызнет кровь и опухнут суставы. На лице у меня и сейчас остались, конечно, еле уже заметные шрамики. Это она, Галина, всегда обдирала мне лицо ногтями, а утром, отправляя в школу, замазывала царапины кремом. Редкую ночь я спала на своей «постели», на полу под каким-то тряпьём. Чаще стояла наказанная на коленях возле двери, откуда зимой очень дуло. Я сильно мёрзла, потому что до ночи была раздета. Если я уставала и падала, они меня избивали. Об этих издевательствах можно много писать, поэтому всего не напишешь. Наконец, я решила от них уйти. Первый раз они меня нашли, но а второй раз то ли не хотели, то ли не смогли. Я пошла куда глаза глядят...»
— А случилось так, — продолжает рассказывать Нина Васильевна, дополняя написанное в письме. — Однажды какая-то хорошая женщина, увидев меня мокнувшей под дождём, подсказала:
— Иди, доченька, в детдом, а не то они тебя совсем сживут с белого света. Взяла бы я тебя к себе, да они тяжбу затеят. Скажут, мол, мы её удочерили. Только, когда тебя будут спрашивать в милиции, чья ты, не называй ихнюю фамилию. А не то тебя снова к ним вернут.
Я так и сделала. Та самая хорошая женщина проводила меня на станцию — не то на Ясиноватую, не то ещё на какую-то. В Дебальцевском детдоме, куда я была отправлена с милиционером, мне дали фамилию Вербенко, а отчество — Васильевна.
«Потом меня переправили в детдом г. Снежное, станция Софьино-Бродская, — писала Нина Васильевна Агнии Львовне Барто. — Там я воспитывалась до 1950 года. Оттуда попала в г. Константиновку, где в 1952 году окончила ремесленное училище. Так я потеряла всех родных. А как мне хочется побыть в их кругу, как хочется высказать им всю свою быль, сколько пришлось пережить. Сейчас у меня двое детей, муж покинул нас — опять не повезло!!!» У меня одна надежда: может, найдутся мои родные. Ведь они должны, наверное, знать, что затерялась в годы войны их маленькая сестра. Пожалуйста, если это возможно, помогите мне найти брата Епишева Николая Андреевича и сестру Валентину Андреевну. Может, ещё кто помнит меня, отзовётся...
Вот только насчёт моих названных попечителей Н. Василия и П. Галины (фамилии сокращены нами — ред.) я не знаю, как их тревожить. Они ведь могут не отозваться.
...В общем, вам лучше виднее, как поступить с моей запутанной историей. Всё, о чём я писала вначале, происходило, конечно, на Украине, в Донбассе. В голове у меня обрывки воспоминаний, названий улиц или шахт. Вот, например: «Путиловка», «Красноармейская», «Голубовка», «41-я», «Ворошиловка». Но оно всё не связано ведь...».
Агния Львовна Барто чутко отнеслась к письму молодой женщины из приокского города Навашина. Она обратилась за помощью к начальнику отдела бюро розыска исполнительного комитета Красного Креста и Красного Полумесяца тов. Волковой, которая, по возможности, оперативно сообщила в районный отдел милиции, что у них «имеется учётная карточка на Епишева Николая Андреевича, 1936 года рождения, уроженца с. Черкасское Славяно-Сербского р-на Ворошиловградской области. Проживал в Кадиевском районе, рудник Голубовка».
Затем был сдан тёткой в детдом г. Первомайска Попаспянского района Ворошиловградской области. В сведениях о родителях записано: «Отец, Епишев Андрей Игнатьевич, в РККА, мать, Евдокия Андреевна, умерла. До войны жили по адресу: рудник Голубовка. Карточка составлена детдомом, но дата составления не указана. Другими сведениями не располагаем».
— Когда мы получили этот документ, — рассказывает Дмитрий Андреевич Русаков, — то, откровенно признаться, засомневались. И вот почему. Первый раз Нина обратилась к нам пять лет назад. Тогда мы предприняли, казалось бы, все меры, чтобы помочь ей, и как говорится, напали, вроде, на след. На Украине об'явился Епишев Николай Андреевич. Представляете, как обрадовалась Нина! Ведь именно там должен находиться её старший брат. К тому же имя, отчество и фамилия совпадали. Но радость оказалась преждевременной. Найденный человек написал, что у него не было и нет сестёр. Горько, конечно, было извещать об этом Нину. А вот минувшей осенью появилось новое дело по заявлению Коленовой Н. В. о розыске её брата и сестры Епишевых. С первыми двумя документами вы знакомы.
А вот как было дальше.
Дмитрий Андреевич запрашивает Кадиевский горотдел милиции, а тот в свою очередь — Кировский ГОМ Луганской же области, где, по его данным, должен проживать Епишев Н. А. Узнав об этом, Русаков просит своих коллег из Кировска взять с него объяснение «кто у него имеется из родных сестёр». Через две недели пришло сообщение, «что разыскиваемый Епишев Николай Андреевич проживает в г. Кировске-2, ул. Воровского, 33 вместе с его родной сестрой Валентиной Андреевной». Одновременно прилагалось об'яснение Николая. Он, в частности, писал: «Действительно, у меня есть сестра, которую я в течение 19 лет не видел и очень рад, что она жива». Очевидно, по рассеянности Николай не назвал имя сестры. Тогда Дмитрий Андреевич познакомил её с его письмом и попросил у неё фотокарточку для опознания.
— Такая скрупулёзная формальность, — говорит он, — нужна была, чтобы не повторились ошибки первого розыска.
Вскоре с ответом не замедлила и старшая сестра:
«Я, Епишева Валентина Андреевна (Керезора), действительно подтверждаю, что это моя сестра Нина. Я её опознала. Она на фото в середине. Она пропала без вести из семьи Василия Н., которые её удочерили. Прилагаю свою фотокарточку. Нахожусь — крайняя справа».
Вспомнила Валентину и Нина.
В феврале на папке с делом Коленовой Н. В. по розыску её брата и сестры Епишевых Дмитрий Андреевич Русаков красным карандашом сделал лаконичную запись: «РАЗЫСКАНЫ».
Всего одно слово. А сколько беспокойных дней он пережил! Ему не только как начальнику паспортного стола, а главное, как человеку хотелось помочь обрести радость этой симпатичной, искренней, доверчивой женщине с нелёгкой судьбой. И глубоко ошибается тот, кто считает, что у «паспортистов» сугубо казённые души. Они, мол, кроме инструкций, знать ничего не знают. Не исключено, что где-то и есть подобные «сухари». Но не таков Дмитрий Андреевич. Ему вовсе небезразличны люди, ранее не знакомые. Он чуток и внимателен к ним. А привык быть таким с тяжёлых солдатских будней, начавшихся почти тридцать лет назад. Кстати, он ровесник Советской Армии, в которой служил с 1938 по 1947 год. В грозном сорок третьем, перед боем, стал коммунистом. На груди отважного полкового связиста засияли орден Красной Звезды, медали «За отвагу», «За боевые заслуги» и другие. Четыре награды прибавились за службу в милиции.
Лейтенант Русаков оправдывает их не просто добросовестностью к порученному делу, а самое ценное — человечностью к окружающим. В его практике история, аналогичная нами рассказанная, не единична. Значит, благодарность Нины Васильевны и её родных будет больше во сто крат.
В. НОВИКОВ (1967)
★ ★ ★
ПАМЯТЬ ЖИВА, ПОКА ПОМНЯТ ЖИВЫЕ...
СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ!
★ ★ ★
Поддержать канал:
- кошелек ЮMoney: 410018900909230
- карта ЮMoney: 5599002037844364