Глава 4: Сюэ Лан из Поместья Клинка (Часть 3)
Шорохи раздались в воздухе, когда тридцать три человека в зелёных масках, явно хорошо скоординированные, окружили Тан Лицы кольцом. Подняв рукава в унисон, они заиграли на коротких флейтах, которые неожиданно издали звук струнного инструмента. В следующее мгновение тридцать три почти невидимых вспышки холодного света скользнули вперёд, как паутина, задевая рукав Тан Лицы.
Реагируя мгновенно, Тан Лицы взмахнул мотыгой для цветов, бросив комок земли в сторону нападающих. К тому моменту, как холодный свет задел его одежду, он уже дважды ударил по земле, выкопав яму размером с чашу. Наблюдавший за происходящим Хуа Уянь крикнул:
— Переходите на мечи!
Мужчины в зелёных одеждах тут же обнажили сабли, и ближайший к Тан Лицы ударил его по спине лезвием, сверкающим, как снег.
Локоть Тан Лицы резко откинулся назад и столкнулся с лезвием сабли, отправив вибрацию по металлу. Нападавший, ошеломлённый, застыл на мгновение. Воспользовавшись этим, Тан Лицы вырвал саблю из его рук. В череде плавных движений — "дзынь-дзынь-дзынь" — он отбил семь или восемь кинжалов. Затем его правая рука глубже вонзила мотыгу в землю, трижды толкнув её вперёд.
Теперь было очевидно, что он одинаково хорошо владеет обеими руками, держа саблю в левой руке и мотыгу для цветов — в правой, как будто это не составляло никакой разницы. Сверху на происходящее смотрела мисс Хун, слегка нахмурив брови. Боевые способности Тан Лицы впечатляли её, и, к её удивлению, он демонстрировал богатый опыт в сражениях, как будто не был новичком в схватках. Судя по его действиям, Смертельная формация Тридцати Трёх не представляла для него серьёзной угрозы. Его единственным фокусом оставалось рытьё земли, в решимости отыскать спрятанные пилюли.
Она махнула белым платком из окна, и выражение лица Хуа Уяня слегка изменилось. Отбросив травинку, он поднял меч с земли и поклонился павильону, затем с резким свистом обнажил лезвие.
Тан Лицы инстинктивно обернулся и увидел, что его окружили десятки перекрещивающихся мечей. Хотя одним взмахом он мог отбить сразу десять ударов, внезапный и яростный выпад сзади заставил его защищаться. Оружие столкнулось с громким звоном, отправив Хуа Уяня на три шага назад. В то же время сабельные удары нацелились на правую руку, левое плечо, живот и спину Тан Лицы. С легкой усмешкой и изящным движением назад он уклонился от удара и бросил взгляд на павильон. Затем его стиль фехтования резко изменился — его меч опустился вниз, отрубив руку ближайшему человеку в зелёной одежде.
Человек закричал и рухнул на землю. Не колеблясь, Тан Лицы обрушил град быстрых ударов, уничтожив ещё шестерых противников. Кровь теперь пропитала землю, усеянную отрубленными конечностями, превращая некогда прекрасную белую цветочную клумбу в жуткое поле смерти. Этот показ силы заставил оставшихся двадцать семь человек потерять боевой дух, их атаки замедлились.
Невозмутимый и с улыбкой на лице, Хуа Уянь обнажил меч.
— Любого, кто на тебя нападает, ты калечишь. Господин Тан, твои методы безжалостны. Ты заявляешь, что являешься праведным героем цзянху, но здесь ты проливаешь кровь. Ты хоть раз задумался, что у этих людей есть семьи, родители, жёны и дети?
И даже говоря это, он ринулся вперёд, нанося пять быстрых ударов. Его слова звучали спокойно, но каждый удар был жестоким, нацеленным на жизненно важные точки.
Тан Лицы встряхнул окровавленную саблю, разбрасывая капли крови в воздухе. Они брызнули на лицо Хуа Уяня, добавив нотку угрозы к его утончённым чертам. Улыбаясь, Тан Лицы ответил:
— Когда это я утверждал, что я праведный герой?
Их мечи столкнулись в тот момент, когда он произнёс это. Хуа Уянь вскричал:
— Падение цветов на закате!
И его фехтование развернулось, как ослепительный цветок эпифиллума. Сотни мечевых вспышек устремились к животу Тан Лицы, нацеливаясь на уязвимость, которую он обнажил не так давно.
Тан Лицы ловко отбил саблей натиск, защищаясь от яростных ударов. Как он и предполагал, Павильон Тёмно-Красного цвета был полон секретных механизмов. Ранее, когда он разговаривал с мисс Хун, кто-то прятался в секретной комнате внутри здания, используя изобретательный метод для передачи информации. Это позволило его разговору быстро дойти до Хуа Уяня.
Нападающие в зелёных одеждах постепенно приспосабливались к его технике и движениям, и Тан Лицы становилось всё труднее наносить удары. Их клинки подбирались опасно близко, почти касаясь его тела, а холодные вспышки, исходящие от флейт, делали оборону ещё более сложной. Посреди непрерывного звона клинков преимущество Тан Лицы начало угасать, и битва зашла в тупик. Против такого количества врагов поражение Тан Лицы было неизбежно, если бой затянется.
Хуа Уянь улыбнулся, и его удары мечом стали ещё более жестокими. Тан Лицы провёл саблей по шее очередного противника, вырвав из него предсмертный крик. Правой рукой он поднял и взмахнул мотыгой для цветов. С громким "треском" тонкая каменная плита под белой цветочной клумбой разлетелась, поднимая в воздух землю и лепестки. Вокруг закружилось густое облако пыли. Когда оно рассеялось, под цветами оказался каменный гроб. Лицо Хуа Уяня потемнело, и он отступил на три шага. Тан Лицы шагнул в яму левой ногой и быстро протянул руку в гроб, хватая то, что лежало внутри.
Раздался слышимый звон, когда люди в зелёных одеждах дружно отступили назад. В гробу оказался скелет, что удивило даже Тан Лицы. Найти скелет в гробу было не в диковинку, но обнаружить его под цветочной клумбой, в предполагаемом тайнике с лекарствами, — это было необычно. Подняв кости, он услышал, как свёрток выпал из их рук с глухим "плюхом", разбрасывая по земле бутылки с лекарствами.
Тан Лицы сделал шаг вперёд, и нападающие замерли, их взгляды пристально следили за рассыпанными бутылками. Он усмехнулся и толкнул несколько бутылок носком ноги, отправив их катиться в толпу. Началась паника. Один из людей бросился хватать их, но в ту же секунду сверкнули лезвия. С криком его изрубили десятками ударов, и тело безжизненно рухнуло на землю. Вид крови на их клинках заставил нападающих оглянуться друг на друга; некоторые даже зарычали под масками.
Тан Лицы улыбнулся Хуа Уяню и, лёгким движением носка, отправил ещё несколько бутылок катиться по земле. Обычные серые бутылки, сами по себе ничем не примечательные, казались невероятно ценными в глазах людей. Одна из бутылок остановилась у ног Хуа Уяня. Он глубоко вздохнул.
— Значит, всё твоё упорство в поиске спрятанных пилюль было ради...
Тан Лицы поставил мотыгу на землю, его улыбка осталась такой же тёплой и мягкой, как всегда.
— Все вещи распадаются, а потом их поедают черви. Если я хочу разрушить усадьбу семьи Юй, как я могу начать без этого?
Хуа Уянь приподнял брови, отвечая ему улыбкой.
— Тан Лицы, о, Тан Лицы, ты и впрямь нечто. Но разве ты не думал, что, как только ты завладеешь этими пилюлями, Парящий Павильон не остановится ни перед чем, чтобы убить тебя? В огромном боевом мире сотни, если не тысячи, желают заполучить их. Кража Дьявольских Пилюль Девяти Сердец означает, что ты бросаешь вызов миру и обрекаешь себя на смертельную опасность!
Тан Лицы поднял свёрток, полный бутылок с лекарствами.
— Даже если я оставлю пилюли в покое, после сегодняшнего дня Парящий Павильон всё равно захочет меня убить.
Хуа Уянь тихо вздохнул.
— Почему человек, как ты, влезает в такие коварные воды? Тебе что, не всё равно, живут люди в цзянху, умирают или влачат жалкое существование?
Он всё ещё стоял в боевой стойке с мечом, окружённый развалившейся Смертельной формацией Тридцати Трёх. Нападающие теперь толпились вокруг рассыпанных пилюль. Грозная аура двух мужчин всё ещё витала в воздухе, и хотя большинство бутылок было у Тан Лицы, никто не осмелился переступить черту и бросить ему вызов, вместо этого они ожесточённо сражались за несколько бутылок, разбросанных на земле.
— Источник этих пилюль может быть связан с моим дорогим другом, — медленно произнёс Тан Лицы, глядя на Хуа Уяня. — Я человек, который глубоко ценит дружбу... как бы это невероятно ни казалось.
Хуа Уянь усмехнулся — это действительно казалось маловероятным.
— Трудно поверить, что ты пойдёшь на такие жертвы только потому, что эти пилюли могут иметь отношение к твоему другу.
Тан Лицы улыбнулся.
— В мире полно вещей, в которые трудно поверить... Ты же не принимал это лекарство?
— Принимал, — Хуа Уянь покачал головой с улыбкой.
— Я слышал, что это лекарство следует принимать раз в два года, — заметил Тан Лицы. — Если тебе удастся достать бутылку, ты не только сохранишь свою улучшенную боевую мощь, но и можешь наслаждаться десятилетиями покоя. Для боевого мастера получить несколько десятилетий мира — это настоящая удача.
Хуа Уянь снова покачал головой.
— Я принял свою судьбу. Как только ты принимаешь пилюлю, свобода становится просто фантазией.
Взгляд Тан Лицы скользнул и остановился на скелете на земле.
— Кто это?
— Это мать Юй Цифэна, — ответил Хуа Уянь со смехом. — Пилюли были спрятаны в её гробнице. Под небесами только такой безрассудный сумасшедший, как ты, осмелился бы потревожить этот гроб.
Тан Лицы улыбнулся в ответ.
— Впечатляет. Значит, это была идея мисс Хун?
— Конечно. Сердце женщины так же непостижимо, как глубины океана. Мисс Хун может казаться нежной и очаровательной, но её хитрость так же велика, как твоя.
— Какое отношение мисс Хун имеет к твоему господину?
— Попробуй угадать? — засмеялся Хуа Уянь.
— Прислуга.
— Как ты узнал? — воскликнул Хуа Уянь.
Губы Тан Лицы изогнулись в знающую улыбку.
— Возможно, я видел слишком много женщин. Судя по её манерам, она едва ли похожа на госпожу.
С этими словами он снова бросил взгляд на Павильон Тёмно-Красного цвета.
— И, полагаю, мисс Хун покинула павильон, как только был вскрыт гроб.
— Но я буду сражаться до смерти, — торжественно произнёс Хуа Уянь.
Тан Лицы посмотрел на него с сожалением.
— Твоё фехтование красиво. Наведи свой клинок.
Хуа Уянь оставался в боевой стойке. В убывающих сумерках его молодое лицо было столь же изящным, как цветок. Лёгкий ветерок подул, и его рукава затрепетали на ветру, словно готовый к цветению эпифиллум. Тан Лицы, держа тяжёлый свёрток в правой руке, в левой держал саблю, мягко сверкающую в лучах заходящего солнца. Когда Хуа Уянь рванул вперёд со своим мечом, Тан Лицы грациозно развернулся, и их клинки столкнулись с чётким «дзынь». Хуа Уянь тихо вздохнул.
— Это техника меча Пинчуань Учжоу. Жаль, жаль — парень ещё не овладел ею полностью. С таким наполовину освоенным знаменитым стилем меча, против непредсказуемого клинка убийцы, у него нет шансов, — произнёс сидящий на земле человек. Хуа Уянь удивлённо оглянулся и увидел, что садовник, который всё это время лежал на земле, теперь поднялся и сидел, наблюдая за происходящим. Человек продолжил:
— Хм… похоже, у тебя сегодня хорошее настроение, раз ты позволяешь ему продержаться больше трёх ударов.
Тан Лицы лишь улыбнулся в ответ, его движения были плавными и непрерывными. Несмотря на всю красоту фехтования Хуа Уяня, он не мог подойти к Тан Лицы ближе, чем на три чи.
В этот момент раздался оглушительный взрыв с громким «бах». Тан Лицы мгновенно обернулся и увидел, как крыша Зала Мечей взлетела в небо, разбрасывая обломки на десятки чжанов вокруг. Среди клубов дыма и пыли повсюду были разбросаны фрагменты человеческих тел. Кирпичи и отрубленные конечности падали поблизости после того, как их отбросило в воздух. Лицо Тан Лицы побледнело. Совсем недавно он спросил:
— Каковы шансы Короля Меча против Чи Юня и Шэнь Ланхуна?
А мисс Хун загадочно ответила:
— В пути к Жёлтым Источникам его присутствие не было бы плохим, верно?
Был ли в Павильоне Тёмно-Красного цвета осведомитель? Возможно ли, что мисс Хун уже тогда отдала приказ на смертельный удар, пожертвовав Юй Цифэном, чтобы уничтожить Зал Мечей семьи Юй?
Чи Юнь и Шэнь Ланхун остались невредимы?
Он резко обернулся, и его глаза засверкали странным холодным блеском. Хуа Уянь улыбнулся, но в его улыбке читалась обречённость.
— Как я уже сказал, глубины женского сердца таинственны, как океан. Коварство мисс Хун соперничает с твоим... Когда ты ворвался в Павильон Тёмно-Красного цвета, она поняла, что усадьба уже потеряна. Единственная надежда — убить тебя, чего не смогли ни я, ни Тридцать Три Убийцы. Раз уж мы не смогли тебя убить, единственный выход — лишить тебя поддержки. Жаль, что взрывчатка была только в Зале Мечей; иначе и тебя бы разорвало на куски, и ты был бы просто кровавым месивом. Какая трагическая судьба, ха-ха-ха… — Хуа Уянь согнулся от смеха, но в то же время его голос звучал печально. — Не важно, заберёшь ты пилюли или нет, погибли ли десятки людей семьи Юй, убьют ли меня. Но ты утверждаешь, что дорожишь своими друзьями, ха-ха-ха… Ты отправил своих друзей на смерть! Это ты отправил своих друзей на смерть…
Брови Тан Лицы слегка нахмурились, и он мягко прикусил губу, в его взгляде мелькнула тень боли.
— Вот как, — тихо сказал он, его левая рука с саблей прижалась к животу. — И ты остался здесь, готовый к своей смерти?
Хуа Уянь стоял с мечом, твёрдо упёртым в землю.
— Я лично отдал приказ уничтожить Зал Мечей... Ты доволен этим?
— Если смерть — это то, чего ты хочешь, пусть так, — спокойно ответил Тан Лицы. Он шагнул вперёд с саблей в руке, каждый шаг был обдуманным, а вечерний ветер мягко касался его лица, развевая чёрные пряди его волос. — После того как я покончу с тобой, я отправлюсь спасать остальных.
Хуа Уянь бросился с быстрым ударом меча. На этот раз Тан Лицы был беспощаден, его сабля быстро сверкнула, заливая зелёные одежды кровью. В момент столкновения их оружия вспышки взметнулись в небо, словно лунный луч, пронзающий тьму. Лезвие сабли теперь было пропитано густой, сверкающей кровью. С резким «плюхом» кровь разлилась по земле длинной извилистой линией, извиваясь, как дракон.
Когда раздался взрыв, Сюэ Сяньцзы исчез, и было неясно, сбежал ли он ради собственной безопасности или бросился спасать других. Посреди холодного звона оружия, где клинки и тени мелькали без единого слова, внезапно раздался звук струнного инструмента. Мелодия плавно текла, эхом разливаясь, как журчащий ручей. Хуа Уянь, весь в крови, с печальной улыбкой услышал мелодию и сделал выпад мечом. Тан Лицы быстро обернулся на звук музыки, едва избежав удара меча, который срезал несколько прядей его волос. Отрубленные чёрные пряди мягко упали, смешиваясь с холодной лужей крови на земле. Хуа Уянь сделал шаг вперёд и прыгнул, слившись с мечом в выпад, направленный в обнажённую грудь Тан Лицы. Тан Лицы откинулся назад в широком дуговом прыжке, чтобы уклониться. Теперь фехтование Хуа Уяня стало ещё более яростным, оно гармонировало с мягкими, но зловещими звуками струн; каждый удар был смертелен.
Среди сверкающих клинков и темнеющей крови кто-то находился всего в одном дыхании и наигрывал на инструменте, напевая: «Судьба зелёного лотоса, песнь белой воды, слава Меча Пинчуань Учжоу. К сожалению, предан ядовитой траве, забыв о мече, не отплатив за доброту. Любовь предана, красота отвергнута; долг перед наставником не выполнен; бесцельно скитаясь по множеству путей, собираю ночные вишни…»
Песня была печальной и пронизана глубокими эмоциями, её слова звучали с отчаянной страстью. С каждой атакой меча из глаз Хуа Уяня текли слёзы, капая на пропитанную кровью землю. Меч Тан Лицы двигался плавно, как шёлковая лента, и, закрыв глаза, он пронзил Хуа Уяня в грудь одним быстрым ударом. Раздался скорбный крик, и человек упал, а мелодия всё ещё звучала, напевая: «...проносясь по жизни, как падающий снег, возвращайся, возвращайся, очисти душу в уединении.» Когда Хуа Уянь рухнул, песня внезапно оборвалась, оставив вокруг глубокую тишину, словно в мире больше никого не осталось.
— Почему ты выбрал смерть? — спросил Тан Лицы, чьё лезвие пронзило сердце Хуа Уяня и оставалось внутри, пока оба человека упали на землю.
Хуа Уянь лежал, распростёртый под темнеющим небом, где едва виднелись бледные звёзды.
— Я… я… — начал он, затем горько засмеялся, — позорный сын, проживший жизнь неблагодарности. Я забросил тренировки меча, увлёкся ядовитыми травами, присоединился к Парящему Павильону и принял Дьявольскую Пилюлю Девяти Сердец… всё это по собственной воле. Я бросил жену, стал причиной смерти наставника и не нашёл пути к искуплению… Ха-ха, проносясь по жизни, как падающий снег, пора возвращаться, пора возвращаться, чтобы очистить себя в уединении…
Он медленно закрыл глаза.
— Великий Мастер… так хорошо понимает… человеческое сердце…
Кровь перестала течь.
Он ушёл.
Тан Лицы мягко уложил Хуа Уяня на землю, затем резко встал и бросил взгляд на Павильон Тёмно-Красного цвета. Внутри кто-то продолжал играть на цине.
Это был мастер Парящего Павильона. Что за "Великий Мастер" мог так относиться к смерти подчинённого, как к ещё одной сцене в большом спектакле, с весёлой песней и полным равнодушием к множеству трупов вокруг? Тан Лицы поднял свёрток с Дьявольской Пилюлей Девяти Сердец и направился к руинам Зала Мечей.
Тан Лицы.
Внутри Павильона Тёмно-Красного цвета сидел человек с чёрной вуалью на лице, спиной к окну. На его коленях лежал цин, и его пальцы беспорядочно перебирали струны.
Этот человек с изысканными манерами, но необычайно жестоким и решительным характером напоминал кого-то.
Но тот, кого он напоминал, был уже мёртв, а убитых не вернуть.
Человек в вуали не смотрел на смерть Хуа Уяня, как и не удостоил взглядом Тан Лицы. От начала и до конца он сидел спиной к сражению, увлечённый игрой и пением. Ведь песня не будет чистой, если она не исполнена с полной страстью и преданностью.
— Великий Мастер, это место опасно. Если Чи Юнь и Шэнь Ланхун не погибли, и все трое вернутся за нами, будет трудно сбежать, — тихо сказала мисс Хун. Она переоделась и держала подсвечник, освещая путь человеку в чёрной вуали.
— Уходим, — ответил человек в вуали. — Когда всё закончится, позаботься, чтобы его похоронили должным образом.
— Да, — тихо пробормотала мисс Хун, неся свечу, пока они направлялись к нижним уровням павильона. Человек в чёрной вуали оставил цин в здании и начал спускаться дальше. Вскоре их силуэты исчезли в глубине подземного туннеля.