Все части детектива здесь
По ту сторону двери неизвестный затихает и неуверенно останавливается, словно раздумывая – уйти или все же поговорить со мной? А потом вдруг я слышу голос, мужской, чуть глуховатый, я бы даже сказала, приятный:
– Спасибо потом еще скажешь!
Не успеваю опомниться и спросить что-то еще, потому что шаги удаляются, и я снова остаюсь одна. Спасибо? За что?
Часть 9
Клим
Кажется, что потихоньку мы начинаем находить хоть какие-то следы того, что можно назвать хоть какими-то уликами. На следующий день я поручаю Дане, который завален работой по самые уши, отправить кого-нибудь к Кирьяновой для составления фоторобота. Предупреждаю при этом, чтобы отправил кого-то побоевитее - дамочка там крайне прилипчива по части выпивки.
– Девушку только не отправляй – говорю ему – а то эта мадам еще и кулаками не прочь помахать.
Я вспоминаю синяк, полученный ею от собутыльницы в честном бою за мужчину.
– Так она же вроде в гипсе? – спрашивает Даня.
– Там такая халда, что ей и гипс не помеха.
– Ладно, отправлю парня – он пожимает плечами и уходит.
Четвертый день пошел, как Маргариту похитили, а нам до сих пор известно крайне мало. Каждый день мне звонит Руслан, но у меня, как назло, нет для него вестей. Хорошо хоть не приезжает в комитет и не тиранит нас всех, хотя имеет право – расследование ни на шаг не продвинулось. Без тонкого ума Марго здесь, видимо, не справиться. Да уж – не дорос я еще до ее уровня, не дорос...
Но в любом случае, надо что-то делать, а не сидеть на месте. Отправляюсь к Робу – у него уже должны быть предварительные данные по смерти Шмеля, по крайней мере, он точно может сказать, когда тот умер, и, вероятно, определил, по какой причине.
Роб задумчиво всматривается в черный снимок перед собой, жует губами и что-то нашептывает.
– Ты как ведьма – говорю ему, улыбаясь – заклинание, что ли, читаешь?
– Начнешь тут заклинания читать – говорит он задумчиво – когда все слишком просто, начинает казаться, что где-то подвох.
– И что же? Ты обнаружил, в чем именно?
– Нет, тут как раз все просто. Шмель умер от отравления метиловым спиртом. Это произошло четыре дня назад.
– Надо же – луженый желудок Шмеля не выдержал такой нагрузки.
– Видишь ли – коварство метилового спирта в том, что он по вкусу, запаху и, скажем так, цвету, ничем не отличается от этилового. Шмель мог бы выжить, если бы при первых признаках отравления начал бы сразу пить этиловый спирт, ведь он является противоядием. А он этого не сделал, потому и умер буквально в течение двух-трех часов. Оперативники доставили приборы с его стола, я забрал все это у Дани, так как там работы и так хватает, и сделал вывод, что либо Шмель употреблял один, либо... Тот, кто с ним был и видел его смерть, тщательно помыл за собой приборы и поставил их, допустим, в шкаф. Потому что на столе стоял только стакан, из которого пил сам Шмель и вилка, которой он ел кильку в томате.
– А сосуд со спиртом обнаружен?
– Да. Вот бутылка, в которой вместо этилового был метиловый спирт.
– То есть ты хочешь сказать, что возможны два варианта – либо Шмель отравился сам, купив это пойло, на котором, конечно же, нет акцизной марки, либо неизвестный гость принес с собой, угостил его и наблюдал за агонией?
– Все так, но вопрос только в том, как он объяснил, что сам не пьет? Разве что... Он все-таки перед этими посиделками выпил этилового спирта, на свой страх и риск, чтобы предотвратить отравление. На бутылке тоже отпечатки только Шмеля. Теперь нужно, чтобы проверили отпечатки пальцев из дома – может тогда что-то выяснится.
– Подозреваю, что у него неоднократно бывал разный люд, и отпечатков там пруд пруди. Впрочем, есть довольно простой способ выяснить этот вопрос. Слушай, если ты бутылку уже исследовал, можно, я возьму ее с собой?
– Да бери пожалуйста! Верни только потом – улика же!
– Верну конечно, порядок-то я знаю.
Когда я подхожу к двери, Роб внезапно окликает меня:
– Клим?! – и когда я поворачиваюсь к нему, спрашивает – ты расстроен, да? У тебя подавленный вид.
– Роб... Пошел четвертый день со дня исчезновения Марго, убита эта самая Ватрушкина, а у нас ни малейших зацепок, не единой, понимаешь. Вернее, много каких-то незначительных зацепок и все. Я никак не могу из всего этого запутанного клубка вычленить главное. У меня не получается. Потому да – я расстроен и подавлен.
– Клим... Ты очень способный. И я верю, что ты найдешь Маргариту и того, кто убил Ватрушкину.
– Спасибо за поддержку, Роб.
Я беру у него бутылку, сажусь за руль и еду на Московскую. Решаю, что справлюсь сам, без оперативников, у тех и так работы много, так что лучше не отвлекать. На Московской мне первым делом попадается тот товарищ, что выполз от Шмеля тогда, когда мы к нему входили. Хватаю его за грудки, отчего грязная, в каких-то пятнах, пропитанная потом, тельняшка, просто встает колом, затаскиваю его за дерево и говорю:
– Смотри сюда, ханурик хренов! У кого берете эту дрянь? – я показываю ему бутылку из-под спирта.
Кажется, от неожиданности он даже трезвеет и пытается сказать хоть что-то внятное.
– Эээ, начальник, ты че борзеешь? Нигде мы не берем, че наговариваешь?
– Я сейчас тебе наговорю – обещаю ему – наговорю так, что на пятнадцать суток у меня полетишь. Ты в курсе, да, что когда ты вчера приходил к Шмелю, он был мертв? А знаешь, чем он траванулся? Пойлом вот из этой бутылки, в ней был метиловый спирт. Может, это ты ему принес? – тут я, конечно, блефую, так как Шмель был отравлен четыре дня назад.
– Нет, нет, ты что?! – он мотает своей плешивой головой и от страха весь покрывается потом – я ниче не приносил! – начинает вопить.
– Заткнись! – я подпинываю его коленкой в пах – заткнись, а то хуже будет! Ты что, когда вчера пришел к нему, запах не почувствовал?
– Да у него там воняет черти чем! Чего я там почувствовать мог?! Не приносил я ему эту дрянь!
Я взбалтываю содержимое бутылки и заявляю:
– Посмотри-ка! Надо же – тут еще осталось! Если ты, укурыш, мне сейчас не скажешь, у кого вы подобное дерьмо тут покупаете – я тебе в глотку эти остатки вылью!
– Да скажу я, скажу! – трясется он – там, на углу... Двадцатый дом. Бабка Сазониха, карга старая, этой фигней торгует. Сто рэ за пузырь.
Отпускаю его и говорю:
– А теперь иди домой так, словно бы ничего и не было, и по улице не болтай про наш с тобой разговор, а то упеку, понял?
– Да понял я, понял, начальник!
Звоню операм, прошу двух человек приехать ко мне с постановлением, потом – ребятам в отдел, это их работа, не моя. Соответствующий отдел должен с этой бабусей разобраться, и если метиловый спирт – ее рук дело, ей грозят серьезные последствия.
Звонит Даня. Пока опера, а потом ребята из отдела, будут заниматься этой Сазонихой, я поговорю с ним.
– Клим, ребята-оперативники привезли записи с камер видеонаблюдения интернет-кафе. Так вот, этот человек – наш тот самый тип в черном одеянии, только без маски, потому прячет лицо. Видимо, знает, как расположены камеры в кафе, наверное, исследовал до этого. Да там, в принципе, и усилий прилагать не надо – у него же капюшон, длинный и широкий, так что спрятать лицо не составит труда.
– А что – такой вид не удивил сотрудников кафе?
– Ну, одна девушка хорошо помнила тот день, когда этот человек пришел, и она сказала, что во-первых... Это была женщина.
– Вот это да!
– Да. А во-вторых, она сказала, что участвует в квесте в развлекательном центре, и ей необходимо очень быстро посмотреть информацию.
– А сотрудница видела ее лицо?
– Нет. И камеры у них в кафе не пишут звук, но девушка заметила, что голос у нее был обычный – мягкий, не тонкий, не писклявый. Она довольно быстро все сделала и ушла. И еще – отпечатков в доме Шмеля просто невообразимо много. Такое ощущение, что у него перебывало полгорода. Даже на банке с килькой в томате отпечатки как минимум четырех человек, словно они этой килькой в волейбол играли. В общем, вряд ли сейчас удастся идентифицировать того, кто мог бы специально напоить его метанолом. А вот если мы поймаем этого его приятеля, то тогда посмотрим, есть ли отпечатки его пальцев в доме Шмеля, на посуде, на столовых приборах.
– Понятно. Ладно, я пойду, поговорю тут с одной бабушкой-божьим одуванчиком, которая эту отраву в виде метилового спирта, по округе распространяет.
Когда я захожу в низкий домик Сазонихи, навстречу мне опера несут внушительных размеров самогонный аппарат.
– Мда – говорю задумчиво – вот нафига старой карге на старости лет такие проблемы?
Бабуля сидит за столом, склонив голову. Осматриваю обстановку и понимаю, что пожалуй, бабка неплохо имеет с этих продаж – новенький кухонный гарнитур, современная стиральная машина, посудомоечная, заведенный в домишко водопровод...
– Ну, что, Мария Сазоновна – говорю ей – дело-то серьезное. От вашего спирта умер человек, так как в бутылке – я ставлю ее перед ней на стол – был не этиловый, а метиловый спирт. Что делать будем? Как вы на старости лет в тюрьму пойдете?
Она начинает плакать и сквозь слезы заявляет:
– Пенсия-то маленькая! Жить на что? Вот и гоню! Но всегда натурпродукт был, ничего плохого! А тут видать, это из той партии, что внук привез!
– Что же, придется и внука вашего привлечь! Скажите, Мария Сазоновна, Шмель у вас покупал ваше пойло? И когда это было в последний раз?
– Да дня четыре назад, с утра он приходил, взял бутылку! – она утыкается лицом в кончик своего платка.
– Эту бутылку?
– Да вроде она. Я в такие разливаю. Он же в долг брал у меня! С кого мне теперь те долги взимать?!
Ну, и люди пошли! Ей на старости лет тюрьма грозит, а она думает о том, как с покойного Шмеля долги взять за свою отраву!
– Посторонний кто-то закупался у вас в последнее время?
Она зло зыркает на меня своими маленькими глазами:
– Я посторонним не продаю! Мало ли! Настучат... потом проблем не оберешься!
– Вы и так уже себе проблем поимели, Мария Сазоновна – встаю, киваю ребятам из отдела – ребят, она ваша.
Они продолжают проводить обыск в ее домике, а я ухожу. Итак, Шмель сам купил себе смерть. Тоже неплохое название для какого-нибудь там триллера. Или все же не сам? Не верю я в такие совпадения – для неизвестного, похитившего Марго, все очень хорошо складывается – Шмель приводит его в компанию таких же, как он сам, алкоголиков, они празднуют возвращение Кольки-цыгана, и когда все засыпают – благо на улице лето и тепло – он подходит к тому, кто расположен от всех наиболее удаленно, а это Бугай, убеждается, что он не проснется в ближайшее время, достает у него телефон и отправляет смс-сообщение Маргарите с той самой считалочкой. Потом похищает Маргариту, и буквально в тот же день Шмель покупает пойло и умирает. Совпадение? Не думаю. Но бабка утверждает, что пузырь он купил именно тогда, так что и речи быть не может, что похититель каким-то образом расчухал, какую именно бутылку подаст ему бабка, и закачал туда метиловый спирт. Разве что только... Он раздобыл такую же бутылку, понаблюдав перед этим, в чем именно продает бабка свой «натурпродукт», а в самом начале пьянки просто подменил ее. Зачем столько сложностей и многоходовок – непонятно. Хотя как раз понятно – Шмель был единственным, кто знал его, да еще вот Анфиса Георгиевна имеет исключительную память, несмотря на свой образ жизни.
Тот стажер Дани, что уехал к ней, возвращается вымотанным, словно на нем трактором пахали.
– Вы куда меня отправили? – спрашивает он, и несмотря на усталость, еле сдерживает смех – это же не баба – это ураган какой-то. Клим, ты зачем ей пообещал, что я с бутылкой приеду? И мне ничего не сказал! Она из меня чуть душу не вынула!
– Надеюсь, ты ее не прибил? – спрашиваю я – а то хватит нам трупов.
– У меня было большое желание это сделать. Сказал ей, что ничего не знаю про твое обещание – пусть разыскивает тебя сама и требует. Еле сбежал от этой тетки – она меня пыталась оставить у себя «на поговорить». Мол, скучно ей одной лежать, да еще в гипсе.
– Ну, и как фоторобот?
– Вот – сотрудник протягивает нам планшет.
Круглое лицо с мягкой, почти женской линией подбородка, чисто выбритое, не тонкие, но и не толстые губы, темные очки на поллица, сверху капюшон, из-под которого виден торчащий короткий ежик волос.
– Ну, и что нам это дает? – спрашивает Даня – Ватрушкина своего черного человека в лицо не видела, тот, что приходил к Соловью – тоже свое лицо не показывал, та, что была в интернет-кафе – вообще женщина.
– Слушайте, а давайте покажем этот фоторобот всем фигурантам дела – предлагает стажер – вдруг кто-то его узнает?
– А неплохая идея – поддерживаю я – да, надо отправить оперов ко всем фигурантам дела – возможно, кто-то из них узнает в фотороботе этого человека. Поручу оперативникам.
– Да, кстати, Клим – говорит Даня – мы тут тщательно проверили камеры видеонаблюдения тех мест, где живет Соловей, но не обнаружили, откуда мог бы появиться тот, кто передал ему коробку с прахом Ватрушкиной. Пришли к выводу, что он появился из проулка, там есть такой, ответвление от центральной дороги. В проулке этом только одни бабки живут, как и там, где живет Соловей, так что камер там тоже ни у кого нет. Думаю, преступник оставил машину на дороге, нырнул в проулок, передал коробку с прахом Соловью, прошел вперед, там есть еще один проулок, он вышел на той же дороге, дошел до своего автомобиля, сел и уехал. Как-то так.
– Понятно. И тут глухо. Разве что отсмотреть этот участок дороги – от проулка до проулка, возможно, там есть камеры.
– В том то и дело, что нет. Он все рассчитал. А вычислить его в потоке машин трудновато будет. Утром все едут на работу, машин нескончаемый поток.
– Слушайте – я только сейчас замечаю, что к нашему разговору присоединился Роб. Как он умеет так тихо входить? – мне тут в голову мысль пришла... Соловью принесли эту коробку с прахом Ватрушкиной с какой-то целью. А с какой?
– Ну... Может, это своего рода ирония? Вот, мол, тебе то, что осталось от твоей любовницы, и делай с этим что хочешь!
– А мне кажется, причина другая. Мне кажется таким образом Соловью дали понять, что и с ним будет тоже самое, что с Ватрушкиной, а Соловей не испугался и отправил коробку с содержимым нам.
– Но зачем они похитили Марго? С какой целью?
– А я думаю, что Марго похитили вовсе не они – это совершенно другие люди.
– И похищение никак не связано с делом Ватрушкиной?
– Возможно, связано, но нужно понять, каким образом.
– Подождите, может быть, с этой коробкой Соловью дали что-то еще, о чем он молчит? Записка и так далее? То, чем дали понять ему, что он должен молчать, иначе сам превратится в пепел?
– Скорее всего, так и есть. И до сих пор неизвестно, что Ватрушкина делала столько времени на заводе.
– Нужно еще раз допросить Соловья – говорю я и беру в руки телефон, чтобы позвонить оперативникам.
В этот момент раздается звонок.
– Странно, Василий Ватрушкин. Что ему нужно? Да, Василий Яковлевич?
– Здравствуйте. Вы извините, я забыл вам сказать в прошлый раз. Вам стоило бы побеседовать с теткой Веры, той самой, которая по мне, так маленько того. Вера доверяла ей, и часто навещала, возможно, тетка что-то знает. Кстати, она полковник полиции в отставке...
Беру у него данные тетки, не особо, впрочем, рассчитывая на то, что она чем-то поможет нам. С другой стороны, чем черт не шутит... Но что может бывший полковник полиции знать такого, чего пока не знаем мы?
Руслан
Клиентка, которая хорошо платит мне за ведение дела ее мужа, не дает мне продыха. Очень настырная женщина. У меня уже даже сомнения вызывают эти чересчур активные действия относительно этого малахольного, который занялся всем подряд – и все это незаконно. Неужели так трудно вести какой-то честный бизнес?
Из-за этой требовательной дамочки я не могу включиться полностью в дело Маргариты, она словно отвлекает, уводит меня в сторону, лишь бы я занимался только делом ее мужа. Каждый день она с утра начинает мне названивать, потом требует встречи, передает мне еще кипу документов, просит оставить в стороне все дела, и заниматься только делом ее супруга.
– Ах, Руслан Богданович! Я вас так понимаю! – картинно закатывает глаза с нарощенными ресницами к потолку, вздыхает и отпивает из чашечки глоток сладкого кофе – у вас похитили жену, это печально, тем более, такая женщина!
Откуда она знает, какая Марго женщина и жена? Ну, да, я совсем забыл, что Марго знают многие – ее раскрытые дела часто муссируются прессой. А вот в личную жизнь она никогда никого не впускает. Никогда никому не распространяется о своей семье, детях, о том, что мы ели на завтрак или обед, в какой школе учится Юрчик и в какой детский сад ходит Сонечка. Эти вопросы – табу, и никто из нас их нигде и никогда не освещал.
Странно, что эта женщина берет на себя так много, утверждая, что Марго «такая женщина». Впрочем, клиентка вообще странновата. Она словно пытается постепенно ввинтиться в мою жизнь и в жизнь моей семьи, иногда задавая на первый взгляд невинные вопросы.
Когда она уходит, я все еще остаюсь за столиком в кафе. Смотрю на нее и думаю о том, что она настоящая, что называется, гром-баба.
Передо мной вдруг всплывает воспоминание о том, как мы просматривали камеру видеонаблюдения на воротах моего дома. И слова Клима, то ли Дани про фигуру в черном: «Он словно надутый»... А ведь походка этой дамочки вполне соответствует походке той фигуры, которая бросила через забор коробку с флешкой... А что если...
Но зачем ей это? Нет, глупости какие-то, не может этого быть. Конечно, это из тех баб-прилипал, которые просто так не отстанут, но похитить полковника Следственного Комитета... Это надо вообще не дружить с головой. А у нее, несмотря на все странности, с головой все в порядке...
Марго
Я внимательно смотрю на кандалы. Если отсоединить их от цепей, то получится неплохое оружие – у них разомкнутые концы заостренные. Но нужна сила, чтобы разомкнуть последнее звено цепи, и тогда одной штуки мне будет достаточно. Задача номер два – каким-то образом осторожно расшатать шарниры, на который крепится одна часть маленького окна внизу. Чтобы в нужный момент их можно было осторожно снять, а когда только неизвестный подойдет к двери, неожиданно выдернуть это окошко и вонзить кандалы ему под коленку. Это очень больно, от такого удара можно даже сознание потерять, так что у меня будет несколько минут, чтобы постараться дотянуться до него, обыскать, и либо забрать телефон, либо ключи от самой двери.
Исследуя замок, я поняла, что ее можно открыть и со стороны того, кто находится внутри. План непростой, но попробовать можно. Еще, кстати, придется поработать над замком в этой маленькой дверце, но это решается просто – у меня в волосах есть заколка-невидимка, на которую этот умник не обратил внимания. Наверное, потому что она сливается с цветом моих волос. Честно говоря, я сама вспомнила про нее недавно, и очень обрадовалась, когда обнаружила в своих грязных, спутанных волосах.
Я вытаскиваю ее и с досадой исследую. Тонковата, может сломаться в любой момент, но если вообще ничего не делать – с ума сойдешь в этом заточении.
Только вот есть еще один момент – очень хочется просто поговорить с этим неизвестным. Я понимаю, что эта шайка – а я больше, чем уверена, что это не один человек – не выдвигали никаких требований ни моему мужу, ни коллегам. Потому что если бы они это сделали – я бы давно уже была на свободе. Тогда что же им от меня надо?
Я заметила, что еду мне приносят теперь один раз – примерно в середине дня. В принципе, этой порции мне хватает, а потом у меня будут целые сутки, чтобы решить вопрос со своим освобождением. Или даже двое, если в течение суток не справлюсь.
Когда он приходит в следующий раз, я кричу ему:
– Эй, послушайте! Поговорите со мной! Вы не выдвигаете требований и не убиваете меня! В чем дело? Так нельзя! Хотите, чтобы я сошла тут с ума? Просто скажите, чего вам надо, зачем я здесь?
По ту сторону двери неизвестный затихает и неуверенно останавливается, словно раздумывая – уйти или все же поговорить со мной? А потом вдруг я слышу голос, мужской, чуть глуховатый, я бы даже сказала, приятный:
– Спасибо потом еще скажешь!
Не успеваю опомниться и спросить что-то еще, потому что шаги удаляются, и я снова остаюсь одна. Спасибо? За что?
Продолжение здесь
Спасибо за то, что Вы рядом со мной и моими героями! Остаюсь всегда Ваша. Муза на Парнасе.