Послание к Пизонам Горация и поэтика Аристотеля: Гораций считает, что задача искусства - одновременно поучать и доставлять удовольствие. При этом, обычно считается, что эта идея восходит к Поэтике Аристотеля.
Гораций в своем «Послании к Пизонам» отмечает, что задачей искусства является получение и доставление удовольствия. Действительно, данные взгляды отражены также и в «Поэтике» Аристотеля.
Сначала определимся с пониманием сущности и функции искусства с позиции поучения и доставления удовольствия.
Взгляд на сущность и функции искусства формируется и трансформируется до сих пор. Не удивительно, что такие великие философы, как Гораций и Аристотель обратили внимание на функции и цели искусства, поскольку этот вопрос является в самом деле принципиально важным. Так, человек есть, по сути, единственное животное на планете Земля, которое целенаправленно занимается искусством, самовыражением. При этом, существуют взгляды, которые утверждают наличие у человека естественной потребности в этом самовыражении, т.е. человек является носителем потребности в искусстве – но не только как автор, но и как потребитель.
Искусство, таким образом, становится одним из элементов общественного развития, которые отличают человека от животного. И именно в искусстве может быть заключен собственно тайный код общечеловеческого развития. Совершенно очевидно, что искусство зародилось не просто так, оно имеет определенные функции и ориентируется на вполне однозначное разрешение конкретных задач. Но стоит отметить, что потребность в самореализации, потребность в искусстве не является потребностью жизненно важной, искусство не обеспечивает выживания, как, например, еда или сон. Поэтому дискуссионность вопроса о функциях искусства вполне понятна, ведь природа духовных потребностей человека до сих пор до конца не ясна и является предметом исследования ученых различных областей наук.
Удовольствие, которое доставляет человеку искусство, обусловлено тем уровнем гармонии и психолого-эмоционального воздействия, которое достигается через отклик потребителя искусства. Этот отклик базируется на рациональных и эмоциональных реакциях, которые заставляют потребителя искусства переживать те или иные эмоции и впечатления. В результате, осознание, что переживаемые эмоции являются как бы сконструированы автором, доставляет удовольствие; так, доставляет удовольствие сначала создание конфликта, а потом интересное и гармоничное его разрешение. Одновременно с тем, что искусство так тонко воздействует на психологию человека очевидно, что оно может также воздействовать и на его морально-нравственные ориентиры. В этом смысле возникает нравственная или поучительная функция искусства, поэзии. Поскольку мораль и нравственность являются инструментами и ориентирами развития человеческого общества то логично, что и поэзия избирает мораль и нравственность как направления трансляции основных идей. Соединяя в себе психологическое воздействие, катарсис, очищение с нравственно-моральным поучением, поэзия достигает общечеловеческих целей в создании гармоничного, духовного, культурного общественного порядка.
Аристотель видел в искусстве реализацию потребности в подражании. Собственно, об этом он и говорит в «Поэтике», подражание выступает первоосновой искусства, в том числе, поэтического. Искусство подражает реальности, стремясь воссоздать или уже существующее, или возможное, то, что может существовать, либо то, что уже когда-либо существовало. При этом, подражание подразумевает также и получение удовольствия: «Во-первых, подражать присуще людям с детства; они отличаются от других живых существ тем, что в высшей степени склонны к подражанию, и первые познания человек приобретает посредством подражания. Во-вторых, подражание всем доставляет удовольствие». Аристотель также подчеркивает, что «Люди получают удовольствие, рассматривая картины, потому что, глядя на них, можно учиться и соображать, что представляет каждый рисунок». Таким образом, подражание вызывает удовольствие во многом в рамках получения возможности сравнения, оценки, определения соответствия. Удовольствие есть эстетическое наслаждение, которое присуще большинству видов искусств. Однако, не любой предмет искусства может вызывать удовольствие. Об этом также находим у Аристотеля: «Если кто размажет самые лучшие краски в беспорядке, тот не может доставить даже такого удовольствия, как набросавший рисунок мелом»[1]. Это говорит о том, что искусство, чтобы вызывать удовольствие, восхищение ума, должно обладать рядом признаков качества, отличаясь от других предметов искусства, которые этими качествами не обладают. В своей «Поэтике» Аристотель детально рассматривает виды поэтического искусства и определяет, какие механизмы обеспечивают создание хороших, качественных произведений в зависимости от различных жанров.
В частности, говоря о трагедии Аристотель указывает прямо, что «так как поэт должен своим произведением вызывать удовольствие, вытекающее из сострадания и страха, то ясно, что действие трагедии должно быть проникнуто этими чувствами». То есть удовольствие ставится им превыше всего в целях поэта, а значит является неотделимой от целей искусства вообще.
О влиянии Аристотеля на взгляды Горация говорит также схожесть общих суждений, в том числе указание на необходимость соблюдения соответствия произведений реалистичности, то есть, Аристотель писал о том, что всякое произведение есть подражание и оно воспроизводит либо реальность, либо то, что было, либо то, что могло бы быть. Именно об этом говорит Гораций в строках о том, что иные поэты рисуют алтарь и рощу Дианы, говорливый ручей, но делают это совершенно не к месту. Здесь явно выражается мысль о том, что каждый элемент описания, каждое действие должны быть уместны, гармоничны, логичны, реалистичны. Именно это и позволяет достичь удовольствия от произведения – лаконичность, умеренность, соответствие, гармония.
Также Гораций пишет: «Следуй преданию или сложи себе подходящий вымысел»[2]. Это – тоже обращение к словам Аристотеля о том, что реальность или история являются основой искусства, но также базой для искусства выступает и мифология. Если же автор обращается к созданию вымысла сам, не основываясь ни на каких мифах, то его история должна соответствовать логике, реальности, она должна выглядеть возможной.
Таким образом, тот факт, что Гораций был знаком с «Поэтикой» Аристотеля неоспорим, как и тот факт, что Аристотель оказал существенное влияние на воззрения Горация о сущности и функциях искусства, поэтического слова, строй и значение поэтических произведений. Хотя Гораций приводит в своем «Послании к Пизонам» далеко не все нормы и рассуждения, которые есть в подробной «Поэтике» Аристотеля, но вполне очевидно, что такой объемной задачи перед Горацием не стояло – он, являясь по большей мере лириком, очертил основной свой взгляд на задачи поэтического мастерства и указал явно необходимость поучительной функции искусства в следующих строках:
«Пользу хотят приносить или радовать сердце поэты,
Или приятное вместе с полезным указывать жизни.»
«Тот совершенства достиг, кто с пользой сливает приятность,
Кто, услаждая читателя, тут же его наставляет»[3].
В размышлениях Аристотеля неоднократно отражены элементы аналогичных воззрений: так, говоря о различных нравах, Аристотель определяет необходимость создания логичных и благородных героев в рамках трагедий, а также у Аристотеля существует мысль о психологическом катарсисе, очищении, возникающем при воздействии удивления, страха, сопереживания боли героев. Так, получая одновременно удовольствие от произведения, читатель или зритель становятся открыты и для поучения, для усвоения короткой, но ясной мысли, которая глубоко укореняется и в сознании, и в эмоциональной сфере человека.
Список использованной литературы
1. Аристотель. Поэтика/Перевод, введение и примечания Н.И. Новосадского. -Л., 1927. 120 с.
2. Гораций К. Наука поэзии или послание к пизонам/Перев. в стихах М. Дмитриева. М., 1853., С.37-71
[1] Аристотель. Поэтика/Перевод, введение и примечания Н.И. Новосадского. -Л., 1927., С. 75
[2] Гораций К. Наука поэзии или послание к пизонам/Перев. в стихах М. Дмитриева. М., 1853., С.44
[3] Гораций К. Наука поэзии или послание к пизонам/Перев. в стихах М. Дмитриева. М., 1853., С.53