оглавление канала, часть 1-я
А «Сергеич» все стоял и стоял, время от времени поглядывая назад, на противоположную гору. Это меня слегка озадачило. Чего он ждет? Подсказки? Но, от кого? Там что, на соседней горе суфлер сидит, что ли?! Так я ломала голову, пока до меня не дошло. Разумеется!!! Он ждет солнца!!! По-видимому, эта их система была так устроена, что только солнечные лучи могли, или «указать» или осветить что-либо, необходимое… для чего? Для открытия скалы? И я, …что? Действительно в это верю? Но других объяснений, более или менее подходивших под ситуацию, у меня, увы, не было. И я тоже, принялась вертеть головой, глядя то на мужчину, замершего с раскрытой ладонью, которую он приложил к камню, то на противоположный склон, который, подсвечивался с другой стороны будто волшебным фонарем, с каждой минутой все возрастающим и возрастаивающим, золотистым сиянием. Прошло еще несколько мгновений напряженного ожидания в полном молчании, когда из-за горы брызнули ярко солнечные лучи. И вот тут, я уже не отрывала взгляда от «Сергеича». А он стал быстро нажимать с силой на какие-то, одному ему ведомые точки, расположенные на камне. Его руки буквально порхали по серой поверхности, словно плели некий, одному ему, да еще, пожалуй, и солнцу, ведомый узор. Наконец, он замер, опустив свободно руки вдоль туловища, словно в ожидании чего-то. Замерли и мы с Павлом. Краем глаза я видела, как Павел был напряжен. Словно натянутая струна, он чуть подался вперед. Глаза его широко распахнулись, полные губы чуть приоткрылись, а тонкие ноздри его точеного носа нервно подрагивали. Будто он был там, рядом со своим старшим товарищем (или кем там ему был «Сергеич») и принимал участие в происходящем таинстве.
И тут меня осенило! Это, действительно, было таинство! В полном смысле этого слова! Таинство, которое ему, Павлу, было недоступно! Думаю, он уже не первый раз следил за подобными действиями, стараясь запомнить, постичь этот запутанный, небывало искусный рисунок, но никак не мог! И это вызывало у него противоречивые чувства, начиная от жгучей зависти и заканчивая каким-то безнадежным и горьким отчаяньем.
Но я не успела додумать эту мысль до конца, потому что, раздался скрежет и шум от падающих сверху мелких камней. Невольно я вздрогнула и шарахнулась в сторону напугав этим мою смиренную лошадку, кстати, которая, в отличие от меня ничуть не напугалась. А каменная плита, еще мгновение назад казавшаяся монолитной и неприступной, очень медленно раскололась на две равные части, и эти часть стали медленно и неохотно расползаться под действием невидимого механизма в разные стороны, пока в горе не открылась небольшая, не более полутора метров, продолговатая щель. Мне даже не было стыдно, что я смотрела на это диво-дивное неприлично широко открыв рот. Лепетать дурацким восторженным голосом идиотские вопросы, типа «как это…!», или «что это…?», я не стала. Ведь, все равно, соврут, подлецы, и глазом не моргнут! И это в лучшем случае. В худшем – многозначительно промолчат, чтобы я почувствовала при этом себя дура дурой. А оно мне надо?
Поглазев еще несколько секунд на эдакие чудеса, я захлопнула рот, и обернулась, в ожидании команды, на Павла. Лицо у того уже утратило то безысходно-отчаянное выражение, с каким он наблюдал за действием своего «шефа». Остался только прищур глаз, придававший ему вид хитрющей лисы, которая, не сумев достать виноградную кисть, думала мстительно про себя: «…Корни подкопаю…» А «Сергеич», тем временем, не оглядываясь на нас, взял своего коняшку, и, нашептывая ему какие-то слова, осторожно повел его прямо внутрь этой раскрывшейся щели. И еще, я обратила внимание на поведение лошадей. Они, во время всего, так сказать, процесса, нисколько не проявляли ни малейшего беспокойства. Ну, это если не считать, что прядали ушами, да переступали на месте, словно, рвались в бой. Значит, лошадям приходилось видеть это не раз и не два, и они были приучены к подобному. Правда, что мне это давало в общей массе разрозненных фактов и событий, я пока придумать не могла. Просто, отметила этот факт, и все.
Павел легонько подтолкнул меня в плечо, и скупо проговорил:
- Делай, как он…
Я послушно взяла повод своей Таныш и отправилась следом за «Сергеичем», слыша, как позади меня Павел понукает своих лошадок. Да, вьючную лошадь он не оставил китайцам, а тащил с собой. Видно, там была не только провизия. Перед тем как войти внутрь этой щели, я остановилась и внимательно осмотрела каменные створки (или как это еще назвать, понятия не имею). Что я хотела там увидеть? Какие-нибудь ролики, на которых эти глыбы передвигались или навесные петли гигантских размеров? Что за чушь лезет в голову?! Разумеется, осмотр мне ничего не дал, и я, почему-то набрав полную грудь воздуха, будто перед прыжком в воду, шагнула внутрь.
Это не была, в полном смысле этого слова, пещера. Скорее, это была громадная щель, а точнее, коридор, идущий через всю гору. Рассеянный свет проникал сверху, через трещину, тянувшуюся по верху в скале, сколько мог видеть глаз. Но по сторонам стены были из гладко отполированного камня. Я, конечно, не эксперт и не геолог, но создавалось впечатление, что над этим проходом поработал человек. Причем, поработал очень и очень давно. Ощущение древности, или, нет, даже не древности, а какого-то вообще, другого времени и пространства, окутало меня, словно я, и впрямь, попала в другой, совершенно неведомый мне мир. О возрасте этих камней говорили кое-где видимые трещины, в которых поселились хилые растения. Где-то, у самого пола кучками сбивался мох разнообразных цветов, который похрустывал, если моя нога задевала его. В нескольких местах я заметила какие-то темные наплывы, больше похожие на громадные капли смолы. Не удержавшись, я потрогала один из них пальцами. Нет, все же, это был камень. Но как? И мне на ум пришли те камни, на вершине горы, где я умудрилась неведомым мне самой образом снять тот треклятый барьер. Там тоже… Было видно, что борозды в камнях не выбиты, а выплавлены. И вообще, у меня возникло такое ощущение, что этот коридор был частью чего-то большего, что это не был просто обычным проходом. А еще, что те, кто его создавали, были вовсе не темными. И, как только эта мысль пришла в мою несчастную голову, сразу же возникло чувство какого-то узнавания. Словно толстая корка, внутри которой хранилась моя память, сейчас, при виде этого коридора дала трещину.
Появилось какое-то нереальное осознание, словно когда-то, то ли в одном из своих снов, то ли вообще, в какой-то иной жизни, я уже проходила, и не раз этим путем. Это чувство было настолько сильным и каким-то зовущим, что, не выдержав, я остановилась, крепко закрыв глаза. Услужливая память тут же мне подсунула картину, весьма туманную и не очень четкую, как я иду этим коридором в каких-то странных одеждах. И нет над головой трещины, а по самому верху этого коридора, в особых выпуклых каменных изваяниях, по форме напоминающих голову грифона, горят необычные светильники. Свет рождался не из огня, а будто сам по себе, словно скалы изнутри излучали некое голубоватое свечение. Я открыла глаза и потрясла головой. То ли, застящий внутренний взор туман пытаясь прогнать, то ли, вообще, намереваясь избавиться от этого видения.
Павел, шедший за мной, с беспокойством спросил:
- Ты чего?
Он говорил очень тихо, но каменный колодец усилил звук его голоса, и по коридору пошло гулять эхо: «Его…его…его…». Я опять помотала головой, в знак отрицания, и, не оборачиваясь тихим шепотом ответила:
- Голова закружилась…
Но и мой шепот, словно надсмехаясь, подхватили камни, и по щели поползло вкрадчивое: «…Ась…ась…ась…»
Чтобы избежать дальнейших вопросов, я пошла дальше, продолжая осматривать стены. Не знаю, что я хотела там увидеть, но своего я добилась. На одном участке, где коридор делал небольшой поворот, высоко над головой, примерно в три человеческих роста, я увидела выпуклость. Остановилась на несколько мгновений, чтобы рассмотреть этот нарост, и замерла, будто сама превратившись в камень. Сверху на меня смотрела голова грифона! Я шарахнулась в сторону, благо, коридор был довольно узким и не позволил мне упасть. Таныш, которая брела послушно за мной на поводу, испуганно всхрапнула. Павел почти в тот же миг оказался рядом, чтобы поддержать меня. Позабыв обо всей конспирации на свете, я ухватилась за его рукав, будто он был моим единственным спасением в этом невозможном водовороте памяти, и, вмиг пересохшими губами, спросила, указывая на камень, который меня, мало, что напугал, а вверг, практически, в паническое состояние:
- Что это…?
Коридор опять ответил протяжным: «То…то…то…»
Павел с удивлением посмотрел в направлении, куда указывал мой палец, и, пожав плечами, почти равнодушно проговорил:
- Это остатки каких-то барельефов… Остались от древних построек, неизвестного назначения…
Не думая в тот момент ни об опасности, ни о соблюдении собственной маскировочной роли «наивной дурочки», я, почти, как эхо, произнесла едва слышно, вмиг онемевшими губами:
- …Светильники…
Павел (к моему счастью, надо полагать) не разобрал моих слов, и, удивленно вскинув брови, спросил:
- Что…?
Но, поняв свою оплошность, я замолчала, тараща на него испуганные глаза, будто не понимая ничего, в том числе и его вопроса. Но парнем он был упертым, и, по-видимому, вознамерился вытрясти из меня ответ любыми путями, потому что, подступив ко мне так близко, что я увидела собственное отражение в его зрачках, почти на ухо прошептал мне, почти угрожающе:
- Что ты сказала?
Получилось как-то зловеще, что перепугало меня еще больше. Я хотела, было попятиться от него, но пятиться было некуда, позади была каменная стена. Я вжалась в эту стену и даже зажмурилась, чтобы не видеть его глаз. Не знаю, чем бы все это закончилось, но тут, на нашу возню, наконец-то обратил внимание «Сергеич». Подойдя поближе, он тихо, но весьма грозно, спросил:
- Что тут у вас?
В голосе его слышалось нескрываемое раздражение, которое он даже и не пытался спрятать. Я молчала, как тот камень, в который я постаралась влепиться, а ответил Павел. Весьма рассерженно, он прошипел:
- Кажется, она узнала это место… А говорить не хочет…! Ты представляешь себе последствия ЭТОГО?!
Я приоткрыла один глаз, чтобы увидеть реакцию старшего «товарища». «Сергеич» внимательно смотрел на Павла, а в его глазах, на самом их донышке, плескалась какая-то яростная, если не сказать, злорадная веселость, хотя внешне он оставался совершенно бесстрастным, как вождь могикан. В его голосе, когда он задал своему «другу» следующий вопрос, сквозила скрытая насмешка:
- Так, кажется, или узнала?
Простой вопрос буквально взбесил «младшего брата». Глаза у него полыхнули неприкрытым бешенством, и он, набрав в грудь воздуха, собрался дать достойный ответ. Но «Сергеич» не дал ему этого сделать. Чуть вкрадчиво проговорил, не глядя на меня:
- Ты, случаем, не забыл, ГДЕ мы находимся? Хочешь ИХ разбудить? Иршад тебя за это в пыль превратит. А если она, что и скрывает, то беда это небольшая… - И он ласково посмотрел на меня. От его «ласковости» у меня вся шкура встала дыбом, а внутренности завибрировали, словно меня уже посадили на электрический стул. А, самое обидное, что скрыть своего состояния под его взглядом у меня не получилось. Это его обрадовало необычайно. Змеиная усмешка опять искривила его губы, а в сочетание с торчащей во все стороны отросшей щетиной, у меня его облик вызвал состояние очень близкое к обмороку. А он, наверняка, чтобы совсем меня добить морально, еще прибавил в конце: - Так или иначе, Иршад, все равно, узнает все, что ему нужно…