60 лет назад, 13-15 октября 1964 года, Никита Сергеевич Хрущев был смещен со всех руководящих постов в партии и правительстве
БЕСКРОВНЫЙ ПЕРЕВОРОТ В КРЕМЛЕ
Никита Сергеевич стал главой КПСС в сентябре 1953-го. Спустя 11 лет, к моменту его снятия с должности, страна прошла огромный путь и преобразилась до неузнаваемости. В первую очередь, изменились сами люди. Впрочем, недаром на могиле Хрущева высится памятник в виде неровной стены (автор – Эрнест Неизвестный), где левая половина – белая, а правая – черная. Итоги его правления – примерно такие же.
Никита Сергеевич еще на заре своей карьеры, в 1930-е годы, добровольно взял на себя роль этакого безобидного простачка «при дворе», недалекого умом «хохла». Носил вышиванку, отплясывал на пиршествах у Сталина гопака. В общем, всем своим поведением показывал: он не способен что-то замышлять, он сделает то, что «старшие товарищи» велят.
По воспоминаниям сына Сергея, Хрущев очень долго и умело увертывался от обязательной для всех прочих накачки алкоголем во время ночных посиделок на даче «Хозяина»: ссылался каждый раз на больные почки. Однажды Берия возмутился: «И что? У меня почки тоже больные, но я же пью!»
«Отцу приходилось приспосабливаться под непростой сталинский образ жизни, - писал впоследствии Сергей Хрущев. - Нужно было участвовать в ужинах у Иосифа Виссарионовича до утра. Затем сразу же отправляться на работу. И потом ни за что не задремать у Сталина днем на собрании - это могло очень плохо кончиться».
Вся эта школа выживания и помогла Никите Сергеевичу стать генсеком. После смерти Сталина «хлопец в вышиванке» внезапно посерьёзнел, поумнел, да и разобрался со всеми политическими оппонентами - возглавил страну. Правда, в 1964-м утратил бдительность, проморгал заговор против себя. Через того же сына Сергея начальник охраны одного из заговорщиков – Николая Игнатова – предупреждал главу страны о предстоящем демарше членов Политбюро, но Хрущев отмахнулся: мол, разве они могут что-то такое выкинуть? В общем, стал относиться к остальным руководителям страны ровно так же, как когда-то относились к нему самому…
«Никита Кукурузный»
Так звали вождя за его спиной, а также – в частушках и анекдотах, охвативших страну. «Кукуруза, кукуруза! Ты и рыба - колбаса!» – распевали по городам и весям. Помню, у нас на новогодней елке висела самая модная в то время игрушка – стеклянный початок…
В начале шестидесятых из-за силового насаждения кукурузы (а ее в угоду вождю стали пытаться вырастить даже на моей родной Вологодчине), с прилавков магазинов исчез хлеб, не говоря уж о мясе, молочных продуктах, макаронных изделиях. Мама рассказывала мне, что она была просто в панике: чем нас с сестренкой кормить? Правда, сразу же после октябрьского пленума 1964-го, «снявшего Никитку», полки магазинов вдруг (совсем ненадолго!) стали буквально ломиться от съестного. И люди говорили: из-за Хрущева мы чуть ли не голодать стали, а пришел Брежнев и сразу всех насытил! Народ наш уже тогда был, мягко говоря, легковерным…
Между тем в итоге денежной реформы 1961-го и резкого падения урожайности (освоение целинных земель, увы, не принесло ожидаемого прорыва на сельхоз-фронте) Советскому Союзу с 1963-го года пришлось закупать у главного врага, – Америки, – по 12 миллионов тонн зерна ежегодно. В провинции люди штурмовали проходящие мимо поезда, вымаливая у пассажиров и работников вагона-ресторана буханку хлеба… Цены на продукты взлетели вверх, что вылилось во всенародное возмущение, пиком которого стал расстрел рабочих Новочеркасского электровозостроительного завода, объявивших забастовку (июнь 1962-го).
«Зато» за год с лишним до этих событий Гагарин полетел в космос, а вслед за ним – и другие советские космонавты! Но подобных утешений хватало ненадолго. Вопреки прогнозам, «глубинному народу» не понравились масштабные гонения на исконную веру. Оно бы и ничего, кабы власти не стали запрещать (или высмеивать) привычные сызмальства праздники и обычаи. Так что… Аргументы лекторов общества «Знание», что, мол, «Титов с Гагариным летали, в небе Бога не видали!» - возлагаемых партией надежд не оправдали.
Он не слышал о Высоцком. Вообще
В защиту Никиты Сергеевича и его деяний обычно говорили так: он освободил из лагерей миллионы невиновных граждан, а его кукурузой попрекают… Действительно, как-то неправильно это.
А сколько миллионов колхозников стали получать паспорта, превратившись тем самым из фактических крепостных крестьян в куда более свободных граждан? Несчетное число рабочих и служащих со своими семьями наконец-то обрели хоть и маленькое, но свое собственное жилье! О хрущевках – малогабаритных квартирах в четырех-пятиэтажных панельных домах, которые ударными темпами стали возводиться по всей стране, шутили так: «Что успел за годы своего правления царь Никита? Приблизить пол к потолку! Чего он не успел? Совместить пол с потолком!» Однако радостно переселялись из бараков и коммуналок в свои квартирки со всеми удобствами.
И тем не менее к моменту октябрьского переворота 1964-го «Никита» «достал» всех: чиновников и простолюдинов, стариков (гонения на Церковь) и военных (сократил армию с 5,3 млн чел на 1 марта 1953-го до 2,4 млн чел на 1 января 1964-го). К тому же – о ужас! – собирался сделать всех сотрудников КГБ гражданскими служащими.
Даже вольнодумцы-шестидесятники держали на Хрущева камень за пазухой. После того, как в 1962 году Хрущев своим выступлением в Союзе художников снова загнал всё неформальное искусство в подвалы, в среде интеллигенции считалось дурным тоном сказать хоть одно доброе слово в адрес этого «мужлана».
Кстати, по поводу истории с художниками кое-что могут разъяснить воспоминания Марины Влади, жены Высоцкого. Марина пишет, что в ранней осенью 1970-го Владимир Семенович болезненно переживал «разрыв» между своей огромной популярностью и официальным статусом (которого не было вообще). И Высоцкий, будучи знаком с внучкой Хрущева Юлей, почему-то вдруг решил обратиться за покровительством к опальному премьеру (Никита Сергеевич тогда безвылазно сидел на даче, копал грядки).
Юля привезла певца к своему деду, и выяснилось, что тот даже слыхом не слыхивал о Высоцком, не знал ни одной его песни. Владимир Семенович не ожидал такого и растерялся, стал просить гитару («ща спою!»), но инструмента на даче не оказалось. Напоследок, уже выпив-закусив, Высоцкий спросил Хрущева, зачем тот разгромил авангардистов, поломал жизни многим талантливым художникам? Ответ Никиты Сергеевича был поразительным: «Я жалею о том случае. Меня просто подставили. Ничего не объяснили об этом искусстве, в котором я, обычный сельский парень, ни капли не разбирался».
Неужто «первый парень на стране» может признавать свои ошибки? Ну, хотя бы уже на пенсии… Эх, было же времечко!
Брежнев перетрухнул…
В сентябре 1964-го заговорщики (а ими были все члены Политбюро, за исключением Микояна) встретились на охоте в Ставропольском крае. За обильным столом было решено: момент настал! Власть должна была перейти к Брежневу или Подгорному (тогда еще не определились окончательно; впоследствии Политбюро ЦК проголосовало за Подгорного, однако тот сразу же «отрекся» в пользу Леонида Ильича).
Хрущев был на отдыхе в Пицунде, когда 12 октября на даче возле моря раздался телефонный звонок. Петр Шелест, один из заговорщиков, член Президиума ЦК (так официально именовалось Политбюро с 1952 по 1966 годы), потом вспоминал: «Теперь требовалось вызвать Хрущёва в Москву под предлогом срочного участия в заседании Президиума. Решили, что позвонит Брежнев. И мы все присутствовали, когда Брежнев разговаривал с Хрущёвым. Страшно это было. Брежнев дрожал, заикался, у него посинели губы». Другой заговорщик, Александр Шелепин, также вспоминал, что Брежнев якобы «долго трусил позвонить». Что ж, Сталин надолго запугал «людишек» (так называл приближенных предтеча Сталина, Иван Грозный).
Хрущев ругался в трубку, не хотел лететь в Москву. Наконец, согласился. Это уже была почти победа заговорщиков! 13-го октября в аэропорту «Внуково» главу страны встречал только председатель КГБ Владимир Семичастный. Хрущев все понял, о чем и сказал «другу Володе», ставшему предателем.
Остальное известно. Однако хотелось бы обратить внимание на ответ Хрущева Брежневу, когда тот на закрытом собрании членов Президиума стал обвинять первого секретаря ЦК КПСС (Никита Сергеевич отменил титул «генерального» как чересчур помпезный, его вернул Брежнев, придя к власти). Леонид Ильич по бумажке зачитывал грехи Хрущева: создание своего культа личности, оскорбления в адрес товарищей, совмещение должностей главы партии и правительства, пресловутый «волюнтаризьм» и вообще – неумение руководить страной.
Хрущев ответил – разумеется, без бумажки, поскольку он не готовился:
«К своему огорчению, я, возможно, не замечал многих вещей, о которых говорил Брежнев. Но мне никто и никогда об этом не говорил… Вы все меня поддерживали долгие годы, говоря, …, что я всё делаю правильно. Я воспринимал вас всех как единомышленников, а не как врагов… Если у вас так много вопросов ко мне, то почему вы их не задавали раньше? Разве это честно?.. Что касается грубости и некорректности в моих высказываниях, то я приношу свои извинения».
Далее Хрущёв объявил, что не намерен бороться за свои посты, и все перевели дух. Один за другим выступали соратники, клеймя своего недавнего лидера. Лишь Анастас Микоян поддержал Никиту Сергеевича и просил дать ему шанс исправиться. Наконец, Хрущев сказал во всеуслышание:
«Не прошу милости, вопрос решен… Бороться не буду… И радуюсь: наконец партия выросла и может контролировать любого человека. Собрались и мажете /г...м/, а я не могу возразить».
14 октября экстренный Пленум ЦК освободил Никиту Сергеевича Хрущева от должности первого секретаря «по состоянию здоровья и в связи с уходом на пенсию», а 15 октября он перестал быть председателем Совета министров СССР.
В стране началась брежневская эпоха, которую позже посчитают застоем.
Александр АННИН.
Фото: wikipedia.org, rodina-history.ru
© "Белорус и Я", 2024