С машины Печёнкина сняли, отправили работать слесарем в мастерские. К любовнице теперь ездить было не на чем, и он все вечера проводил дома. С Майкой почти не разговаривали, и спали в разных комнатах, она перебралась в зал. Она собралась было уже подавать на развод, сказала об этом Кокорину, думала что он обрадуется, а в ответ услышала.
— Это твоя жизнь, поступай как знаешь, я тут тебе не советчик.
— Антон, ну как же, мы ведь с тобой хотели пожениться, — заикнулась было Майка.
— Когда это мы с тобой собирались пожениться, — сделал удивлённый взгляд Кокорин, — я такого не припомню.
— Ну как же так, ты ведь сам советовал мне развестись с Сергеем, — пыталась достучаться до него Майя.
— Правильно, советовал, потому что он бьёт тебя. Но это вовсе не значит, что мы бы после твоего развода поженились. У тебя дочь, а мне чужие дети не нужны. И вообще, у меня в городе есть девушка, она ждёт когда я отработаю положенный срок и вернусь, чтобы сыграть свадьбу.
— Вот значит как, — Майя аж задохнулась от негодования, — значит невеста у тебя. А совсем недавно ты говорил что такой как я, у тебя никогда не было, и что мы обязательно будем вместе.
— Май, уйми свои фантазии, не мог я такое тебе говорить.
— Значит затащил в постель, попользовался мной, а теперь в кусты, — она размахнулась и хотела дать Кокорину пощёчину, но он перехватил её руку.
— Но, но, потише, — пригрозил он, — ты что девочка малолетка, и я тебя соблазнил? Да ты сама мне прохода не давала, вешалась на меня. Чего только не обещала, чтобы внимание на тебя обратил. Так что, спасибо за доставленное удовольствие, и нам пора расстаться. Не приходи сюда больше, и разговоры свои дурацкие не затевай. Было и прошло, забудь, лучше с мужем отношения наладь, у вас дочь растёт, ей отец нужен, а не отчим.
На Майку словно ушат холодной воды вылили, она стояла и не знала что делать дальше, то ли уходить домой, то ли опять взывать к совести Кокорина. А он взял её за плечи и подтолкнул к выходу.
— Всё Май, уходи, мне завтра рано вставать, в область за запчастями ехать, так что пока.
Она плелась по ночной улице, её душили слёзы, пересилив себя, плакать не стала,остановилась и погрозила кулаком в сторону дома, где жил любовник: “Ну погоди у меня, я тебе устрою. Ты кажется в партию намылился, будет тебе партия. И свадьба с городской невестой тоже будет, завтра же пойду к Трубникову, и такое ему расскажу, что с волчьим билетом отсюда умотаешь”.
К Трубникову она пошла на следующий же день. Долго рассказывала как инженер соблазнил её, воспользовался доверчивостью.
— Понимаете, Степан Петрович, это ведь из-за Кокорина у нас в семье всё наперекосяк пошло. Каждый может ошибиться, я не святая, ошиблась. А он воспользовался этим, а теперь всю вину за случившееся на меня сваливает. Влез в нашу семейную жизнь, можно сказать развалил её, и решил что всё с рук сойдёт. Я знаю он в партию хочет вступить, так вот, моё мнение, таким как этот Антон Егорович, там не место. Вы уж скажите своё слово, когда его кандидатуру разбирать на парткоме будут.
— Знаешь Майя, вы с ним оба люди взрослые, кто прав, кто виноват, решать не мне, — Трубников встал из-за стола и подошёл к окну, — поэтому разберитесь уж как-нибудь между собой сами. А то неприглядная картина получается, семья рушится, муж тебя избил, сам в милицию угодил. Теперь ты на Кокорина с жалобой пришла. Вы, — прости меня за выражение, — свинарник развели, а в грязи вашей, мне вываляться пришлось.
— Ладно, разберёмся, — пообещала Майя, — только вы тоже не молчите, пропесочьте Кокорина как следует, и в партию не принимайте.
— Иди Май, иди, — попросил Печёнкину, Степан Петрович.
Но на партсобрании, характеристики Кокорину не дал, сказал что рано ему вступать в партию.
— Не готовы вы, Антон Егорович,— глядя прямо ему в глаза, говорил Трубников, — давайте к этому вопросу вернёмся, ну скажем через год, а пока поработайте над собой, и над своим моральным обликом.
Майка тоже присмирела, скандалов с мужем не затевала, для себя решила так: “Ничего, потерплю годик, денег соберу побольше, и уеду отсюда в город. Лерку первое время попрошу свекровь у себя оставить, куда мне с нею в город. Потом когда устроюсь получше, может заберу к себе. Печёнкин между прочим тоже родитель, так что ничего в этом страшного нет, пускай позаботится о ребёнке”.
Время летело незаметно, пронеслась весна, почти прошло лето. В колхозе убрали зерновые, и теперь готовились к уборке свеклы. Ремонтировали свекловичные комбайны и ботвоуборочные машины. Серёга с Колькой Кречетовым и Яшкой Цыплаковым, после обеда решили сделать себе небольшой отдых. Купили несколько бутылок красной и устроились в углу за комбайнами. Постепенно градус интересной беседы стал набирать обороты, их дружный гогот раздавался во всей мастерской.
— Это что ещё за веселье? — спросил вошедший в мастерскую Кокорин, заведующего, Петра Дундукова.
— Печёнкин со своими дружками развлекается, — ответил Пётр.
— А вы почему допустили до того, что они в рабочее время пьянку устроили.
— А что я могу им сделать, — развёл руками Дундуков.
— Как что, поставьте им прогул и проводите из мастерской, рублём таких бить надо. Получат вместо зарплаты дырку от бублика, сразу научатся работать.
— Вам надо, вы и идите, гоните их, — ответил Пётр, — а мне моё здоровье дороже. С этой святой троицей никто связываться не хочет, и я не буду.
— Ну знаете, — разозлился Кокорин, похоже вас вместе с ними в шею отсюда гнать надо. Сейчас я им покажу.
Он быстро прошёл за комбайны, ногой разбросал стоящие на полу бутылки, смёл в сторону, лежащую на колесе от Белоруса закуски и визгливым голосом прокричал.
— Быстро принялись за работу, ещё раз такое повториться, выгоню всех к чёртовой матери.
Потом развернулся и ушёл в кабинет к Дундукову.
— Я не понял, — поднимая с пола селёдку и остатки колбасы, — спросил Кречетов, — э, Серый, это что за образцово показательная истерика тут сейчас была?
Печёнкин смотрел на Николая осоловелым взглядом, и не мог понять, что произошло.
— Это что, хахаль твоей бабы нас пугать надумал, увольнять хочет. Тебе не кажется что пора с ним разобраться.
— Слышишь, Кречет, не смеши мои бока, — вмешался в разговор Цыплаков, — кто разбираться будет, он что ли. Хотел бы разобраться, давно бы этого фраера в больничку отправил. А он сидит, и сопли жуёт. И не Серый он вовсе, какой с него волчара, Сохатый он, рогами своими ветвистыми, скоро потолок пробьёт.
От слов Цыплакова, глаза у Сергея налились кровью. Он схватил разводной ключ и нетвёрдой походкой направился в сторону кабинета зав мастерскими.
— Яшка, ты зачем такое ему сказал, — спросил Николай, — он же его сейчас покалечит.
— Ничего, — махнул рукою Цыплаков, — пускай поучит маленько городского фраерка, а то сидит тут как амёба замороженная. Если бы моя баба такое сотворила, уложил бы обоих.
Сергей вошёл в кабинет, Кокорин и Дундуков сидели за столом друг напротив друга и о чём-то разговаривали. Увидев вошедшего Печёнкина Пётр спросил.
— Серёга, тебе чего?
Но тот не ответил, молча подошёл к Кокорину, размахнулся и со всей силы ударил его ключом по голове.