На лавках возле ночника, с пивом и более крепким алкоголем, а также лёгкими закусками к ним, разместились четверо: здоровенный Леха с фигурой атлета и хмурым лицом, вокруг него прыгал тощий жилистый бурят Бабу, рядом с Лехой сидел лысый Виталик с добродушной, немного блаженной улыбкой на лице, и, чуть поодаль от остальных, одиноко мирно дремал дагестанец Умар, опустив голову на грудь. Умару возможно снились родные горы и ущелья, может Сулакский каньон, однако мы этого никогда не узнаем.
Всем, кроме Умара, у которого уже виднелась седина на висках, было на вид лет 30-40. Стояли начатые и валялись пустые пивные бутылки и банки, пара пустых от водки, пластиковые стаканчики, полупустые пачки с чипсами и орешками. Видимо эта разношерстная компания сидела здесь уже давно.
Взяв в ночнике пару "Охоты", Михасик первую банку тут же, прямо на крыльце, открыл и залпом, в два захода, выпил. Холодная горькая жижа проникла вовнутрь организма Михасика, блаженно отозвавшись теплом в желудке. В голове немного прояснилось, тремор отпустил. Михасик с удовольствием закурил и предсказуемо, как всегда бывает в такие моменты, возникло желание общения.
- Миша, - скромно представился Михасик, протянув руку первому из ночных посидельцев - здоровяку Алексею.
Тот угрюмо взглянул на Михасика и нехотя пожал его руку своей здоровенный лапой:
- Алексей.
- Виталик, - представился лысый, тут же добавив, - ты не смотри, что я хохол, я здесь уже 20 лет живу.
- А мне какая разница, кто ты? - мне до лампочки, хохол ты или нет.
- А ты бы пару часов назад здесь понаблюдал картину, - хохотнул бурят Бабу, - Леха, когда его увидел, подошёл, нежно так взял за голову, - хохол? - Украинец, да. - Ну он ему и двинул кулаком промеж рогов!
- Я не хохол! Я, хотя и родился на Украине, живу здесь уже 20 лет! - с добродушной улыбкой сказал Виталик.
- Поговори мне ещё, сейчас снова заряжу, - слегка приподявшись, пробурчал Леха.
- А я что? Я не в обиде, - весело произнёс Виталик, отпив пива из банки.
- Ещё бы ты обижался, бандерлог.
- Сам ты бандерлог, - бесстрашно и с неизменной улыбкой парировал Виталик.
- Леха, вставай, пошли я тебя ушатаю, - вскочил на ноги Бабу, обнажив в улыбке рот без передних зубов.
- Сядь на место и помолчи, а то закопаю прямо здесь, - пробурчал Лёха, сплевывая себе под ноги и глядя в пол, угрюмо и без эмоций.
- Да не, я не шучу, пошли махнемся, я тебя завалю, - не унимается бурят, прыгая рядом с Лехой, типа разогреваясь.
- Чего это они? - спросил Михасик мирного Виталика.
- Ааа, да это они уже всю ночь так. Леха встанет, двинет ему пару лещей, потом мир и тишина, сидят, пьют молча. Потом снова.
- А че, вы не верите, братцы, что я его сейчас ушатаю? - не унимается бурят.
- Пля, пошли, достал ты меня уже, - лениво встаёт Леха с места и скрывается за близлежайшими кустами.
Через минуту оттуда раздаётся характерное журчание. Бабу радостно бежит в его сторону, временами останавливаясь и принимая различные боевые стойки.
За кустами на какое-то время наступила тишина, затем раздалось сопение и звуки глухих ударов.
- Стой, сцуко, куда? Закопаю!
- Иди сам сюда, я тебя сейчас завалю! - вопит Бабу, держась от Лехи на некотором расстоянии, и пытаясь нанести Лехе сокрушительный удар ногой с вертушки. Леха все больше свирепеет, безуспешно пытаясь достать бурята своими огромными кулачищамии, его лицо наливается кровью. В такой диспозиции горячие парни скрываются в глубине аллеи.
- М-да... Весело тут у вас, - закуривая очередную сигарету, произнёс Михасик.
- А то, - многозначительно улыбнулся Виталик. - Подожди, сейчас вернутся и как ничего не было.
Неожиданно со стороны, где сидел Умар, раздался звон разбивающейся бутылки. Это Умар, окончательно заснув, потерял равновесие и свалился на тротуарную плитку. Бутылка, что стояла рядом с ним, разбилась. Однако тот, как ни в чем не бывало, поднялся, сев на свое место, окинул затуманенным взором окружающюю обстановку, сфокусировав взгляд на разбившуюся бутылку с остатками водки, вздохнул с сожалением, и, заметив новенького, представился:
- Умар.
- Дагестанец? - спросил Михасик.
- Оттуда, да. Аварец. У нас там, в Дагестане, много национальностей: аварцы, агулы, азербайджанцы, даргинцы, кумыки, лакцы, лезгины, таты, табасараны, ногайцы, рутульцы, русские, цахуры...
- И как вы там вместе живёте, такие разношерстные?
- Дружно живём, помогаем друг другу, потому, что все мы вместе - один, гордый дагестанский народ. Даги, как нас тут русские называют.
- А что ты здесь делаешь? Почему пьешь? Ваша вера ведь не одобряет пьянство.
- А ваша одобряет?
Михасик задумался. Как-то далёк он был от церкви. Но про то, как Иисус превратил воду в вино, слышал не раз. Особенно покойный Егорка любил на эту тему пофилософствовать, оправдывая свое перманентное пьянство.
- Не знаю, - честно признался Умару Михасик. - Все русские пьют и не парятся на эту тему. У нас даже попы пьют, слышал такое.
А сам подумал: нет ничего святого для Змия проклятущего. Никого он не обходит стороной, ни христиан, ни мусульман, ни бедных, ни богатых, ни мужчин, ни женщин, ни старых, ни молодых... Ибо правит здесь сам Сатана, и сила у него огромная, и служим мы ему, поклоняемся, отдавая свое тело и душу, когда покупаем и пьём.
С этими горькими мыслями отдал Михасик свою вторую банку "Охоты" Ураму, ибо ему было сейчас нужнее - кошмарило его, это было заметно. Отдал со словами:
- Выпей, джигит. Уважаю ваш народ, но видеть не могу, как ты мучаешься здесь. Пусть эта банка будет для тебя последней. Выпей и иди спать. А проспишься - езжай на свою родину. Здесь тебе худо, я вижу.
Умар ничего не ответил, просто взял из рук Михасика банку, открыл её и вылил содержимое на газон. Потом с трудом встал на ноги и нетвердой походкой побрел прочь.
- М-да... Что-то лишнего я спорол, - пробормотал себе под нос Михасик, и зашагал в сторону ночника, чтобы пополнить утрату. Ибо деньги на кредитке ещё были. Оглянулся. Виталик сидел в одиночестве, блаженно улыбаясь своим, неведомым Михасику мыслям.
Занимался рассвет.
Полная версия здесь: