Помимо невероятных, а зачастую и просто криминальных приключений, в России итальянцев ждал не только клад, но и масса странного. К примеру, санитар одной из римских больниц Антонио Ломаццо был изрядно удивлен тем, что ленинградский лев совершенно не понимает по-итальянски. И если бы не его шурин Джузеппе, то не сообразить суетливому потомку гордых квиритов, что звери в этих краях тоже русские.
Немало удивительного встретил в Московии и иезуит Иржи Давид. В семнадцать лет он стал членом Общества Иисуса, чье слово и волю хотел нести диким народам в дальних, по большей части неведомых странах. Ему снились Марианские острова и Филипины, Парагвай и Карибы. Вот его и занесла нелегкая мечта и строгое распоряжение Ректора Чешской орденской Провинции Германской ассистенции Иезуитов в страну мало изученную, никем не цивилизованную и от веры истинной далекую.
Однако в России, куда прибыл в августе 1686 года, к своему удивлению, он встретил не только полудиких еретиков московитов, но и немалое число европейцев. Что вызвало у Георгиуса Давида, а именно так величали Иржи Давидовича братья по ордену, двоякое впечатление.
С одной стороны, приятно видеть своих почти земляков. Привычно одетых, похоже образованных, тронутых той же цивилизацией. В общем, европейцев. Есть с кем словом латинским или немецким перекинуться. Пивом беседу сдобрить. Что на чужбине не может не сближать даже с тем, кого на Родине обходил за милю. Да и то с мушкетом на перевес.
А с другой, вот поговорить то как раз и не с кем. Точнее нельзя. Во всяком случае, Генеральной Конгрегацией Ордена подобные контакты не рекомендуются вовсе. Ведь лютеране да кальвинисты, не к мессе помянутые — тоже еретики. Как и русские, только другие. И еще не известно, кто из них хуже.
А вот католиков в Московии практически не было. Поляков и литовцев здесь не любили. Хорошо помнили их вояж во времена Смуты и подозревали в шпионаже. Из остальных латинян почти одни лишь иезуиты. То есть он, Иржи Давид собственной персоной, да его коллега Иоганн Шмидт. Ну, еще там немного. Всех буквально наперечет. И на пересчет, при том, миссией Иржи Давида, Посольским и Преображенским приказами.
С послами государств, признающих святость Папы, тоже не особо поговоришь. Подобные контакты Преображенским Приказом могут быть не верно, а точнее, очень даже верно истолкованы, чего не хотелось совсем. Но осторожно наблюдать и тайно фиксировать было вполне возможно. Чем, собственно, священник, монах и орденский професс Георгиус Давид в Москве и занимался.
Он установил, что из всех иностранцев-еретиков в Московии больше всего лютеран. Что они беднее кальвинистов. Некоторые из них зарабатывают торговлей. Есть офицеры и даже чиновники, но в основном ремесленники. Много ювелиров, столяров и кузнецов. Как правило, это приезжие из Ганзенштадтов и Герцогств Германии, Швеции, Дании и Ливонии. Реже из иных стран. Они настаивают, чтобы их называли Евангелистами.
Кальвинистов зовут Реформаторами. Практически все из Голландии. Они едины и имеют своего резидента при Царе. Заняты в основном торговлей, реже ремеслами. Но зато это более крупные предприятия, нежели чем у лютеран. В Московии они недавно, в отличие от евангелистов.
Лютеране обосновались в Москве достаточно давно. Селились компактно. В пределах столицы и на окраине оной. В Русском государстве приняли тот же обычай, что и в Европе, а потому все не православные считались еретиками. Отсюда улицу, на которой расположилась их слобода, иногда называли Языческой, но чаще всего просто и емко — Поганый пруд.
Со слов Иржи Давида, некоторое время там существовала кирха. Но якобы однажды Царь Алексей Михайлович проходил мимо лютеранской церкви и услышал крики, доносимые изнутри. Там несколько женщин устроили сначала спор, а потом и драку. Дамы не поделили места, считающиеся наиболее авантажными. То есть ближе к алтарю.
Потому и повелел Царь избу поганую перенести за город. Место нашли на правом берегу Яузы. Где и образовалась Новая Немецкая слобода. Которая к приезду Иржи уже представляла собой отдельный городок. С несколькими улицами, лавками, мастерскими и тавернами. Вскоре там, правда, без колоколов, было уже 2 кирхи. Что никак не радовало иезуитскую миссию вообще и Иржи Давида в частности.
Одна церковь, по его свидетельству, даже была каменной. Вокруг нее разрасталось кладбище, где хоронили всех иностранцев. Независимо от вероисповедания, кроме православия. В сей кирхе служили два пастора. И один в деревянной, расположенной на другом конце Слободы. Священники содержались за счет Евангелистской общины.
Так же, как и два учителя, что преподавали в двух евангелистских школах. Ввиду того, что школяры говорили на разных языках, уроки проходили на латыни. Учили чтению, счету, изучали Библию. Индивидуальные занятия проходили на частные пожертвования, как и обеспечение самого учебного процесса детей.
Кроме того, был один преподаватель, занимавшийся на дому голландской грамматикой. Процветало репетиторство. С каждым годом все больше русских купеческих, а иногда и дворянских детей обучались иностранцами на дому латыни и европейским языкам. В основном немецкому и голландскому.
По мнению чеха Иржи, жили европейцы в Московии достаточно зажиточно. У большинства были добротные деревянные дома. У самых успешных — каменные. Но у всех, как правило, двухэтажные, украшенные резьбой и окруженные ухоженными садами. Что плодоносили достаточно для пропитания хозяев овощами и фруктами.
На зависть жителей Европы той поры иезуит Давид свидетельствовал, что одеваются земляки-еретики великолепно, особенно женщины. И трапезы устраивают роскошные. В зимнее время — дома, а летом - в соседних рощах, которых здесь множество и куда они обычно выезжают отдыхать. Разъезжают на конях и в каретах даже простые ремесленники, что на родине можно встретить лишь по очень редкому случаю.
Офицеры, нанятые за границей Русского государства, вне похода жили в полном достатке и праздности одновременно. Что устойчиво производило сильное впечатление на Иржи Давида. Военнослужащие иностранцы занимались только вопросами службы, не более. Да еще иногда участвовали в торжественной смене караула для приветствия Царя и князя, стоявшего во главе Посольского приказа.
Во вне служебное время, коего в достатке, офицеры ходили в гости друг к другу. И вообще проводят целые дни в курении табака и попойках. При этом русские предпочитают военных специалистов не католиков. Так как считают проповеди их пасторов менее опасными, чем латинских. Да еще и получают от них большие прибыли и много подарков. Какие именно, Давид не поясняет.
Браки с местными чаще всего заключаются в том случае, если жена осуществляет переход в православие. Русских, сменивших веру, ждало преследование по закону и наказание по выбору Царя. Если жена остается католичкой, лютеранкой или кальвинисткой, то родившийся в браке сын примет веру отца, а девочка — матери. Это соглашение соблюдается очень строго.
Наблюдательный Иржи, сын Давидов и професс Ордена Иезуитов, с особым удовольствием замечал, что среди земляков-иноверцев, прибывающих в Московию, достаточно проходимцев самого разного сорта: нерадивые хозяева, мужья, покинувшие жён, дуэлянты, бродяги и люди, которые из-за разных проступков не решаются появляться у себя на родине.
На новом месте, они нередко использовали подложные свидетельства, поддельные письма и печати. Чаще всего фальсифицировали документы, позволяющие служить в царском войске и обманом присвоить себе право претендовать на более высокую военную должность и звание.
С большим удовольствием иезуит Георгиус Давид фиксирует, что таковые с охотой принимаются на службу. Не клад престарелой русской эмигрантки, конечно, но солидное материальное содержание, высокий социальный статус и некая легализация для прохиндея, что понты для фраера. А они, как известно в узком кругу, дороже денег. Дело это редкое и, согласитесь, встречается нечасто. Что в веке XVII, что в нашем. Стабильность, однако.
