Вспомним недалекое прошлое: целое поколение ученых 30 -50-х годов отучили спорить и вести научные дискуссии: всякая «дискуссия» тех лет обычно кончалась административными и даже репрессивным мерами; напомним так называемую дискуссию в генетике 1948 г. (сессия ВАСХНИЛ), в философии (1947 г.), в литературе и искусстве (1948-1949 гг.), в языкознании и экономической теории (1950 г.), сессия AН и АМН СССР (1950 г.).
По «цепной реакции» затем пошли «дискуссии» по выявлению «идеалистов», «метафизиков», «менделистов- вейсманистов- морганистов», «вирховианцев» в разных отраслях науки- физических, химических, биологических сельскохозяйственных и медицинских. К ним прибавились со времен «космополиты», «фрейдисты», и «механицисты». Теоретическая «гильотина» работала непрерывно, смещались и перемещались люди, именами которых гордилась не только Советская, но и мировая наука: Н. И. Вавилов, Л. А. Орбели, В. В. Парин, И. И. Шмальгаузен, С.П. Королёв, П. К. Анохин, И. С. Бериташвили, А. Д. Сперанский, Л. С. Штерн и их многочисленные ученики.
«На костер пойдём, но останемся верными истине»- сказал незадолго до своей кончины в 1943 году генетик академик Н. И Вавилов. Этими «дискуссиями» был серьезно подорван научный потенциал страны, - и это в то время, когда стране после Великой Отечественной Войны так нужны были научные кадры.
Геростратову славу здесь сыграли не только секретарь ЦК КПССС А.А. Жданов, но и академики Т.Д. Лысенко, К.М. Быков, профессора О.Б. Лепешинская, А.Г. Иванов-Смоленский, философы М.Б. Митин, А.Н. Петрушевский и ряд других и рангом и положением поменьше. В критике многие были больше «озабочены не теорией, а личностью, которой принадлежит теория». (И. В. Давыдовский, 1946). Прикрывались именами великих и заслуженных авторитетов - И. В. Мичурина и И. П. Павлова, прикрывались «лозунгами» марксистско-ленинской теории, а под этим покрывалом были - самый махровый ламаркизм, механицизм, «сермяжный патриотизм».
Дискуссии не было, была «игра в одни ворота» - против тех, кто не согласен был с Лысенко, Быковым, Лепешинской, не говоря уже о малограмотном Бошьяне. Была совершена грубейшая ошибка: от имени марксистско-ленинской философии выступали «мичуринская биология», «творческий дарвинизм» Лысенко, «нервизм И. И Павлова», «кортиковисцеральная теория» Быкова - Курцина, «теория живого вещества» Лепешинской.
Но от имени философии выступать может только сама философия, и ни одна другая конкретная наука не обладает ни в содержательном, ни в методологическом плане достаточным количеством «всеобщего», чтобы говорить от ее имени. Этого нет в отдельности неё концепции нервизма, ни у дарвинизма, ни у цитологии, ни у любой другой конкретной науки вообще.
Была нарушена завещанное В.И. Лениным в работе «О значении воинствующего материализма» (1922г.) идея союза философии с естествознанием, идея творческого овладения богатым содержанием материалистической диалектики, всё подменилось примитивной азбукой IV главы «Краткого курса истории ВКБ (б)», административно репрессивным мерами, связанными с «ленинградским делом» (1948-1950 гг.), провокационным делом врачей (1952- 1953 гг.), о мнимом заговоре с целью убийства партийных лидеров.
Часто травмы от таких «дискуссий» непоправимы. Они оставляют след в душе на всю жизнь. На страницах учебника появляется до неузнаваемости изменённая сущность учения И. П. Павлова и теоретически деформированное учение И. В Мичурина, а потом все «по цепочке»: видоизменяются программы, учебные планы, пособия и умы учеников. Вот и появляется не приемлющий дискуссии педагог и воспитатель. Рождение «непогрешимого» монополиста в науке состоялось.
Научная дискуссия - это важная форма общения в науке. Учёные всегда ценят не только трибунные дискуссии, но и беседы за круглым столом, симпозиумы, коллоквиумы. При этом научная дискуссия выступает своеобразным катализатором научного процесса, катализатором рождения новых идей.
В 1923 году в Петрограде была издана книга доцента С. И. Поварнина: «Искусство спора: о теории и практике спора». Автор отмечал, что теория спора «совершенно не разработана». И, спустя многие годы, можно, к сожалению, подтвердить сказанное: спорить мы не умеем, и этому никто нас не учил. Даже в программах философских курсов такой темы нет. Прав был академик П. Л. Капица, когда отмечал в книге «Эксперимент. Теория. Практика» (1983 г.): « У нас низка культура дискуссии научных споров». Культура научной дискуссии, культура научного спора - это научное общение интеллигентных (в широком смысле этого слова!) людей, это общение людей уважающих иное мнение и признающих за другими право на инакомыслие! Именно так: каждый из спорящих имеет право на инакомыслие!
Я хочу вновь вернуться к работе С. И. Поварнина. Он определяет дискуссию как «совместное расследование истины».
Представьте себе: идет публичная защита диссертации. Члены совета внимательно следят за научной дискуссией (соискатель и оппоненты ведут «совместное расследование истины»). Защита каждой диссертации - это научная дискуссия диссертанта с оппонентами. С оппонентами надо спорить, возражать, а не только их благодарить. Но и оппонент должен не только запятые расставлять в диссертации. Превратить каждую защиту диссертации в научную дискуссию и выносить решение на основании совместного «расследования истины» - вот что требует время от каждого из нас, педагогов, учёных.
Дискуссия - это особая форма исследования истины, особый метод решения проблемных ситуаций. Главная задача научной дискуссии - достижения истины, т. е. получение нового знания. А это предполагает умение опираться в споре лишь на научные аргументы, максимально исключив из дискуссий апелляцию к эмоциям.
Довод, обращённый к чувствам человека, особого места в науке не имеет. Правда, истории известно, как адвокаты в безнадежной ситуации (и небезуспешно) воздействует на чувства присяжных заседателей. Иногда, к сожалению, наши уважаемые профессора медицины больше похоже не на оппонентов, а на адвокатов отдельных беспомощных соискателей. Здесь не отработаны ещё механизм и стимулы в оценке диссертательности работ.
Научная дискуссия предполагает обсуждение проблемного вопроса науки с целью, если и не решить, то всё-таки приблизиться к его пониманию. Споры по «мелким», «второстепенным» вопроса - излишни.
Такие дискуссии никому не нужны, это пустая трата времени. Наверное, до того, как вносить в план ту или иную тему, самому автору следует задать тебе вопрос: а если в этой теме проблема, если объект для дискуссии? Конечно, у каждого научного совещания разные цели. Например, учебный семинар-это педагогическая дискуссия, которая ставит и решает один из вопросов проблемного обучения. Аналогичный характер имеет дискуссии на научных конференциях студентов. Научная дискуссия - не просто открытие истины, а открытие новой истины. В подлинно научной дискуссии всегда возникает приращение общей человеческих знаний.
Известно, что ещё 18 в. известный французский врач и драматург Мольер вывел на сцену своего героя Журдена, который во втором акте делает для себя открытие: «Он говорит, и не просто говорит, говорит прозой». За это открытие Журден не попал в «Академию бессмертных», как величали во Франции членов Академии Наук. Итак, научная дискуссия - это попытка совместно решить или приблизиться к решению научной проблемы.
В литературе по этому вопросу высказаны разные точки зрения. Например, Ю. А. Шрейдер в статье «Спор или диалог» говорит: «Я не склонен доверять пословице: «в споре рождается истина». Истина, как мне представляется, по сути своей вне спора, она бесспорна. Чаще в спорах рождается только склока». Ю. А. Шрейдер не прав, что истина бесспорна.
Истина - результат процесса познания. Его продукты могут быть абсолютными (бесспорными), относительными (спорными) и конкретными (включающими в себя элементы спорности и бесспорности).
Научный факт как объективная истина - бесспорен, а степень понимания факта - спорна. Если в споре рождается склока, то в этом повинен не спор, не истина, не проблема, а те, кто в нём участвует. Мы уже говорили в самом начале: дискуссия - это научное общение культурных людей, а не склочников.
В свое время Вольтер писал по поводу разногласий Кандида с философом Мартэном: «Они спорили 15 дней и в 15 день рассуждали так же, как и в первый». Дискуссия полезна, если у противников имеется «общая платформа», совпадающая в самом существенном, основном, а различия касаются частностей и деталей.
Ни одна не научная идея, если она по-настоящему его часть, не бывает сразу принята. Период недоверия неизбежен.
Сошлюсь в качестве примера на собственный опыт. Вот уже почти 25 лет в своих работах я провожу мысль о том, что стратегическое теория медицины - это теория адаптивного реагирования (реактивности) живого как основного внутреннего фактора, определяющего, быть или не быть в болезни. Ф. Энгельс писал: «Органическое тело обладает самостоятельной силой реагирования» и каждая «новая реакция должна быть опосредована им». На этой основе мною была высказана мысль о том, что можно говорить о законе реактивной детерминации живого, лежащего в основе теории адаптивного реагирования. Если исключать ранние статьи 50-х годов, то эти положения были обстоятельно изложены мною в монографии «Философские вопросы теории патологии» и в последней книге «Основные методологические проблемы теории медицины».
Приятно сознавать, что такой серьезный и вдумчивый ученый как академик АМН СССР и В.В. Куприянов в рецензии (Архив, АГЭ, 1984 года, № 4) на мою последнюю книгу отмечает: Естественно, что В.П. Петленко счел себя обязанным напомнить о дате начала предложенной им теории адаптивного реагирования так интегративной теории медицины (1968). Тем самым засвидетельствован факт рождения теории. Нельзя не убедиться в стойкости убеждений автор и в несостоятельности попыток критики опровергнуть принципиальные положения данной теории». Я подчеркнул эти слова ибо «попытки» продолжаются. Что же, как говорят: поживем-увидим.
Идею легко высказать, гораздо труднее в неё поверить. Недоверие и скептицизм нужно преодолевать, чтобы специалисты восприняли нечто как позитивную мысль, как новое. Но со временем и это новое мешает понять новейшее. И так - без конца, ибо судьба каждого нового открытия - сначала быть ересью, а потом постепенно превращаться в предрассудок.
Видимо, распространенная формула - « в споре рождается истина»» - нуждается в уточнении. Столкновение разных мнений может высечь искру нового знания, но лишь при соблюдении некоторых условий.
Полная статья на официальном портале: