Кельзен говорит, что для описания чистого права в принципе-то достаточно использования таких простых понятий как нормы, санкции и поведение людей. Но со временем возникли разные вспомогательные понятия, которые были выдуманы для облегчения понимания и описания права. Такими понятиями могут быть «отражённое право», «субъект права», «правовой орган» и так далее. И все люди это понимают, когда используют эти фигуры речи в своей повседневной жизни. Однако понятие «субъект права» в один прекрасный день сбросило с себя эти условные кавычки и стало претендовать на особый статус. Так появилось субъективное право, которое своим определением создаёт в силу необходимости также объективное право. Ну, раз появилось субъективное право, то оно отделило себя от прочего права, а значит, прочему праву ничего не оставалось делать, как назвать себя объективным.
Так возникло противоречие между субъективным правом и объективным. Напомню, что право на самом деле было и остается одно, чистое право, как система норм, придуманная людьми и имеющая своим содержанием поведение людей. Но с появлением субъективного права возникает раскол и противостояние, одно отрицает другое, субъективное отрицает объективное, я не ты, а ты не я. То бишь раньше было одно право, в новой трактовке оно называется объективное, читай старое, а теперь имеем два права: субъективное и объективное. Разница в том, что объективное право искони представляло собой обязывающую норму, а субъективное право теперь объясняется через свободу личности, то есть через отрицание обязывания. Одно обязывает, другое свободно.
Надеюсь с «обязыванием» у нас не возникнет вопросов. Издавна люди жили по законам; придумали нормы для определения границ допустимого хулиганства и установили санкции за нарушение норм. Нарушил закон – отвечай. И вообще, культура – это способ борьбы с энтропией. Поэтому с необходимостью права (у нас сейчас объективного права) никто не спорит.
А вот что за свобода такая и почему она создала субъективное право – здесь вот вопрос. Для ответа на него Кельзен указывает на Гегеля. И Гегель выводит на авансцену субъекта права как носителя субъективных прав. Гегель, конечно, не придумал понятие субъекта или понятие частного права, нет. Он использует слова субъект и объект для описания различий единичного и всеобщего, личного и общественного, я и бытия (не я). Субъекты у Гегеля не только люди, но и животные. То есть все, кто имеет мало-мальски сознание. Люди, дополнительно к сознанию, имеют ещё и самосознание, или способность видеть себя со стороны и оценивать себя. Тут уже возникает личность – большое Я. Собачка или кошечка не стала личностью, но осталась субъектом. А человек стал личностью, которую носит на себе субъект. Суть личности заключена в свободе воли. Эта личность внутри в-себе требует реализации себя в наличном бытии, в для-себя внешнем. Требует, ибо она есть часть духа святаго, который не сидит на месте, а постоянно развивается и находится в вечном движении. Дух в-себе свободен. Дух волит и желает, имеет волю, внутреннее натяжение, пружину. Итак, реализации... А как, спрашивает нас Георг Фридрих Вильгельм, нашей личности понять, что она реализуется в для-себя бытии, а? А только так, что выходя на свет, она отрицает первое и самое простое, что попадается ей на пути – вещь. Личность даёт себе наличное бытие в вещах. Это первый вид свободы, который мы с вами называем собственностью.
Ишь, как завернул. Ведь наличие в этой цепочке духа святаго, придаёт существованию субъекта права, как носителю субъективного (своего) права, или права частной собственности, придаёт ему, повторяюсь, трансцендентальную маску. И если объективное право у нас создается людьми, то субъективное заложено в нас от бога. Понимай так! Здесь субъективное право возносит себя выше, чем объективное. И если объективное право величина переменная и меняется, в зависимости от исторического времени и задач общества, то субъективное право – постоянно и нерушимо, ибо дано нам свыше. Собственность – это святое право личности на вещи, которые нельзя отменить. Поэтому, какой бы ни был правопорядок в стране, он должен признавать людей свободными, гарантировать субъективное право частной собственности, а иначе он вообще не будет рассматриваться в качестве правопорядка. Как в анекдоте, где сын армянина спрашивает своего отца, может ли он жениться на русской: «Конечно, сынок, твоя жена может быть кем угодно, лишь бы она была армянкой!», отвечает любящий отец.
То есть, закольцовывая, получается, что субъект права как носитель субъективного права, был выдуман или «специально подогнан» под право собственности, или для защиты права собственности. Субъект свободен – свобода внутри его изволит – воля исполняется в поступках– вещь присваивается – субъект сознает себя свободным. Следовательно, отсюда выводится субъективное право, основанное на божественном фундаменте, которое задаётся в противовес уже имеющемуся человеческому праву, и которое имеющееся право должно признать, если не хочет потерять своего правового характера.
Вот и сетует Кельзен на то, что начиная играть с понятиями для простоты выражения мыслей, понятия выходят из-под контроля и создают этические ценности индивидуальной свободы и автономии личности, которые привносят идеологический оттенок в науку о праве. Этические ценности – это ценность права частной собственности в противовес общественной собственности на средства производства, принятой в СССР. В то время и в том месте, где и когда жил и работал Кельзен, во времена фашизма в Германии, это было архи важно – сохранить науку в чистоте понятий и без идеологических примесей.
Кстати в силу указанной выше необходимости стерильности понятий, Кельзен не соглашается с расслоением понятия «лицо» на физическое лицо и юридическое лицо. Он считает, что лицо есть одно, и не существует в науке о праве ничего физического или юридического. Связь с человеком не может быть тем моментом, по которому физическое или естественное лицо отличается от юридического или искусственного лица. Когда говорят, что физическое лицо в юридическом смысле – это человек, то забывают, что на деле бывает так, что права и обязанности человека несутся не им самим, а кем-либо ещё. Так и в случае юридических лиц забывают, что все действия от имени юридических лиц осуществляются людьми. Права и обязанности имеют своим содержанием человеческое поведение. Только посредством человеческого поведения можно исполнить право или нарушить обязанность. Таким образом, всегда имеется одно лишь «Лицо», как носитель прав и юридических обязанностей. Абстракция, чистая наука.
Конец.
