В продолжение темы несколько слов о новелле «Рождение знаменитости». Хороший художник, но никудышный маркетолог, Пьер Душ, устав бороться с равнодушием публики и вынужденный к тому же кормить жену и троих детей, подумывал о завершении карьеры в искусстве. Последней каплей, «переполнившей чашу терпения» художника, явился восторженный отзыв очаровательной пани Косневской (чьи синие глаза и свежее личико волновали сердце Пьера Душа), побывавшей на выставке негритянского искусства: «Сколько экспрессии в нем! Какой полет! Какая сила!»
На выручку ему пришел приятель, Поль-Эмиль Глэз, писатель и к тому же неглупый человек. «Я сочиню две-три хитроумные статьи, в которых сообщу нашей «элите», будто ты намерен основать «идео-аналитическую» школу живописи. До тебя портретисты по своему невежеству упорно изучали человеческое лицо. Чепуха все это! Истинную сущность человека составляют те образы и представления, которые он пробуждает в нас. Портрет полковника: галуны, кони и кресты на голубом с золотом фоне. Портрет промышленника: фабричная труба и сжатый кулак на столе. Понимаешь теперь, Пьер Душ, что ты подарил миру? Возьмешься ли ты написать за месяц двадцать «идео-аналитических портретов?»
Художник был готов написать двадцать таких «портретов» не за месяц, а за час, но был решительно не в состоянии изложить «теоретическую» основу открытой им школы. На помощь опять пришел остроумный писатель: «Вот что, старина, всякий раз, как тебя попросят что-либо объяснить, ты, не торопясь, молча зажги свою трубку, выпусти облако дыма в лицо любопытному и произнеси эти вот простые слова: «А видели Вы когда-нибудь, как течет река?»
– А что это должно означать?
– Ровным счетом ничего. Именно поэтому твой ответ покажется всем необычайно значительным. А уж после того, как они сами изучат, истолкуют и превознесут тебя на все лады, мы расскажем им про нашу проделку и позабавимся их смущением».
Прошло два месяца, за это время было написано множество портретов в новой, «идео-аналитической» манере, благо упомянутая манера не требовала значительных усилий от своего адепта. Выставка картин вылилась в настоящий триумф. Критика была в восторге, искусствоведы стремились приобщиться к новому искусству и разделить с основателем хотя бы частично его коммерческий успех. Обворожительная пани Косневская не отходила от своего кумира. «Ах, – повторяла она, – сколько экспрессии в Ваших работах! Какой полет! Какая сила! Но скажите, дорогой друг, как вы пришли к этим поразительным обобщениям?»
Художник помолчал, не торопясь закурил трубку, выдохнул густое облако дыма и произнес: «А видели Вы когда-нибудь, мадам, как течет река?»
Губы прекрасной польки затрепетали в восторге, суля художнику близкую удачу. Торговцы картинами наперебой расхватывали выставленные картины и завалили Пьера Душа новыми заказами.
Когда Поль-Эмиль Блэз, пребывая в восторге от удачи своей выдумки и наслаждаясь ее результатом, сказал: «Я знал, что глупости человеческой нет предела, но то, что я видел сегодня, превзошло все мои ожидания. И не пора ли нам раскрыть карты?», Пьер Душ помолчал немного, затем, выпустив из своей трубки густое облако дыма, сказал: «А видел ли ты когда-нибудь, как течет река?»
Произведение искусства мало создать, его надо еще и продать. И тут без помощи опытного искусствоведа-маркетолога не обойтись. Об этом мы догадывались и прежде, но о том, что можно создать и самого создателя, да еще и самыми простыми способами…
Валентина из «Завещания» во все тяжкие костерила молодую богатую соседку за то, что та предусмотрительно вынудила влюбленного в нее престарелого мужа позаботиться о завещании в ее пользу, обойдя при этом детей от первого его брака. А пять минут спустя уже мягко убеждала своего мужа завещать ей поместье мимо их дочери на случай его преждевременной кончины, не забыв упомянуть о той скорби, в которую повергнет ее это печальное событие, о готовности покончить с собой в таком случае, и выказав при этом полное владение вопросом о стоимости имения и долях наследования.
«Ты уже советовалась с нотариусом? – осведомился удивленный муж.
– О нет, что ты! Это вышло как-то случайно, – ответила жена».
Мы поверим ей вместе с мужем.
Как ловко умеют женщины мстить и как долго умеют выжидать подходящего момента, сохраняя годами в душе жажду мести в полной неповрежденности и свежести, рассказал нам Андре Моруа в новелле «Добрый вечер, милочка…»
В мирную, но не лишенную подводных камней, жизнь супругов Антуана и Франсуазы Кеснэ (позади десять лет совместной жизни и трое детей) вторгается Нежданное, вернее сказать, Непредвиденное в образе семейной пары Ламбэр-Леклерк. С какой целью их пригласила мадам Кеснэ, зная о том, что мадам Сабина Ламбэр-Леклер в свое время слыла невестой Антуана Кеснэ, пока Франсуаза не перебежала ей дорогу? С невинным намерением слегка поглумиться над побежденной соперницей? Похвастаться своим комфортным домом и ухоженным садом? Пококетничать с господином Ламбэр-Леклерк, крупным государственным мужем? Продемонстрировать гостям укрощенного мужа? Одному Богу известно, что может прийти в головку молодой, красивой, утомленной однообразным семейным бытом и не слишком обремененной домашними заботами женщине.
Непредвиденным результатом этой затеи стало серьезное испытание, которому подверглась любовь Антуана Кеснэ к собственной супруге. Причем Франсуаза собственноручно организовала это испытание, отправив мужа на уединенную прогулку с Сабиной, которая не отказала себе в удовольствии открыть глаза бывшему жениху на истинное лицо его избранницы. Коварное, лицемерное и претенциозное. Да еще и лицо отчаянной кокетки (Антуан и сам об этом знал) и обладательницы неприятного голоса. Неверной жены и женщины, которую недолюбливают везде, где она появляется. Сама-то Сабина просто теряется в догадках, отчего все так ненавидят такую прелестную женщину.
Удалась ли Сабине ее маленькая месть, поданная холодной, и о чем беседовали Франсуаза и Альфред Ламбэр-Леклерк автор умолчал.
Когда гости уезжали, женщины нежно простились друг с другом.
Невозможно обойти молчанием новеллу, давшую название всему сборнику – «Фиалки по средам».
Эта новелла стоит совершенно особняком. В ней проявилось столь неожиданное для столь остроумного и саркастического автора как Моруа свойство – сентиментальность. Ее можно воспринимать, как сладкий десерт после правильного обеда с тщательным подбором блюд. Больше и добавить вроде нечего.