Как имам Гамзат-бек хотел стать ханом Аваристана и что из этого вышло.
Это было в 1831 году. Не оставляя замысла покорить Хунзах, Гамзат отправился к Кази-Мулле, который стоял со своими силами в укрепленном лагере урочища Чумкескент. Урочище это лежит в 15 верстах от Темир-Хан-Шуры и называется ныне Миклашевская поляна.
Ожидая русский отряд, Кази-Мулла принял Гамзата по-прежнему ласково; тот передал ему весь разговор свой с Аслан-ханом и свои предположения.
Кази-Мулла одобрил план Гамзата, но советовал ему отложить исполнение, потому что русский отряд близок, просил соединиться с собою, чтобы общими силами дать решительный отпор.
Однажды утром Кази-мулла был чрезвычайно не в духе; видно было, что он сильно тосковал. Призвав к себе Гамзата, он объявил ему, что видел ночью чудный сон, который хочет разгадать по книге, находящейся в Гимрах, для чего отправляется сам туда и поручает Гамзату на время своего отсутствия начальство над войсками. Гамзат-Бек принял начальство и укрепил лагерь с юго-западной стороны, которая была слабее других. Между тем подвигался к лагерю отряд русских под начальством полковника Миклашевского и стал лицом к лицу с ожидавшим его неприятелем. Крепкая местность, значительное скопище неприятеля и преимущества, доставленные ему природою, не остановили храброго начальника русских: он мужественно повел на приступ свой отряд. Сопротивление было упорное, но, одушевленные примером начальника, офицеры и солдаты выбили неприятеля из позиции, и далеко гнали в [9] беспорядке бегущие их толпы, которые не осмелились уже собраться и попробовать снова счастья.
В этом деле был убит Миклашевский при штурме последнего завала. Место лагеря и долина, перед ним раскинувшаяся, названа поляною Миклашевского. Старые солдаты и поныне с гордостью указывают на это место — рассказывают о подвигах храброго полковника.
В 1832 году неприступные Гимры пали пред русскими, и Кази-Мулла был убит на завале.
Гамзат-Бек, верный сподвижник Кази-Муллы, не смотря на малочисленность собравшихся тарикатцев, выступил на помощь ему из сел. Новый Гоцатль, пришел в сел. Ирганай, переночевал, и с рассветом пошел к Гимрам. В двух верстах от них он остановился на горе Наратове, с которой виден был отряд русский, штурмовавший Гимры. Гамзат-Бек устрашился многочисленности русских и медлил спускаться в Гимры. В полночь пришел к нему из сел. Гимры эрпелинский житель, по имени Атам, и донес, что Кази-Мулла убит на завале вместе с преданными ему 50-ю мюридами. Гамзат сначала не верил этому известию, но когда взошло солнце и отразилось на штыках русских, сверкавших в садах гимринских и в самом селении, Гамзат-Бек стал оплакивать смерть Кази-Муллы, притворился на несколько минут объятым какою-то летаргиею, и потом, очнувшись, обратился к окружающим с следующею речью, как будто внушенною ему свыше:
“Кази-Мулла не умер! он святой, он в раю, и прелестные гурии услаждают новую жизнь его. Из вас, правоверные мусульмане, может всякий быть вместе с ним, если будет следовать его примеру; он свято исполнял тарикат, первый объявил газават против [10] русских, и умер с теплою за нас молитвою, умер с оружием в руках, защищая родину — он святой!".
“Знаете ли вы, правоверные, что Кази-Мулла и в небе не оставит нас, он будет вместе с нами действовать против русских, если не прекратим газават и будем следовать учению святого тариката. Правоверные! мы не будем его видеть, но он будет показываться гяурам во время боя, на белой лошади в зеленой одежде; все мюриды с ним погибшие окружают его в белых одеждах, на белых конях"
,,Кази-Мулла станет врываться в ряды русских, меч его будет сокрушителен, и русские, объятые ужасом, будут искать спасения в бегстве".
В половине дня небольшой отряд русский атаковал Гамзат-Бека; перестрелка была сильная, и к вечеру Гамзат принужден был отступить к с. Ирганай, откуда ушел в с. Новый Гоцатль. Там оставался он несколько времени, укореняя между горцами мысль о святости Кази-Муллы.
В то время в с. Белоканы, выстроенном в Белоканском ущелье, жил главный мюрид Кази-Муллы, Магомет-мулла, пользовавшийся в окрестных горах уважением за храбрость и ученость. Гамзат-Бек поехал к нему для совещания, следствием которого было воззвание Гамзата ко всем муллам обществ дагестанских, чтобы они собрались в с. Кародах, куда он и сам прибудет ночью в джюма (пятницу) и объявит им весьма важное известие.
В полдень, когда муллы созывают правоверных для совершения молитв — толпа собравшихся муллов и старшин теснилась уже у дверей мечети, — въехал Гамзат в селение, окруженный своими приверженцами. Гордо и смело вошел он в мечеть, совершил намаз и повернулся лицом к народу — держал следующую речь:
“Мудрые сподвижники тариката, почтенные старшины храбрых обществ! Кази-Мулла убит и молится за нас в небе, будем ли к нему не признательны, уменьшим ли ревность к исполнению тариката, ослабеем ли духом после смерти Кази-Муллы, после смерти святого, который во всяком деле будет помогать нам, оставляя во время битвы гурий и рай из любви к нам. Тарикат велит нам вести войну с русскими, чтобы освободить наших собратов от их власти; кто убьет русского, тому обещано вечное блаженство; кто будет убит в деле, тому предстоит рай со всеми гуриями и утехами. Идите в свои места, собирайте народ, внушайте ему наставление Кази-Муллы; скажите, что если они не будут ревностно содействовать великому делу освобождения родины, то наши мечети превратятся в церкви христианские, и христиане покорят нас всех. Но мы не можем оставаться без имама, Кази-Мулла избрал меня своим помощником; мудрый Магомет-мулла белоканский избирает меня же вместо Кази-Муллы. Я объявляю газават русским, начальник ваш и имам — я!".
можем оставаться без имама, Кази-Мулла избрал меня своим помощником; мудрый Магомет-мулла белоканский избирает меня же вместо Кази-Муллы. Я объявляю газават русским, начальник ваш и имам — я!".
Уже несколько раз легковерные мусульмане были увлекаемы восторженными речами Кази-Муллы и самого Гамзат-Бека, но теперь они помнили недавние неудачи, и не совсем-то благосклонно слушали нового имама. Раздалось несколько противоречащих голосов недовольных; в толпе старшин послышался ропот. Но, не давая времени слиться в один голос нерешительному шепоту между собою правоверных, Гамзат-Бек дал знак рукою к молчанию, важно и решительно сказал им: ,,мусульмане! вижу, что вера начала ослабевать в вас; мой долг, долг имама, велит мне навести вас на тот [12] путь, с которого вы совратились. Я требую от вас повиновения, или Гамзат принудит вас повиноваться силою оружия". Грозное выражение лица Гамзата, сжимавшего рукоять шашки, приближение к нему приверженцев, готовых на все, смутило толпу правоверных; ни один голос не возвысился для возражения, шепот согласия отозвался из толпы, и Гамзат торжественно вышел из мечети, сел на коня и уехал из деревни, окруженный своими мюридами, джигитовавшими вокруг него.
Возвратившись в с. Новый Гоцатль, Гамзат получил письмо от матери Кази-Муллы; она поздравляла его с избранием народом на место ее сына и уведомляла, что при жизни своей он сделал распоряжение передать Гамзату, в случае своей смерти, деньги, собранные на военные издержки для поддержания духовной войны тарикатцев.
Гамзат-Бек в то время нуждался в деньгах, и весть эта чрезвычайно его обрадовала; но в доставлении их встретилось затруднение. Дорога в Чиркат лежала через Бетлинскую гору; близкие соседи горы этой, унцукульцы, были на стороне русских и содержали на горе пикеты. Гамзат придумал хитрость: он отправил в Чиркат несколько женщин и своего казначея по имени Маклача. Тот самый, о котором мы упоминали в этой статье. Маклач получил от матери Кази-Муллы золотые и серебряные вещи и 16 тысяч рублей серебром денег, положил их в кувшины и налил джабою. Джаба выделывается из винограда, вроде нашего белого вина. На Бетлинской горе унцукульцы остановили транспорт, открыли пробки кувшинов и, видя что они наполнены джабою, пропустили, и таким образом Маклач доставил все в целости к Гамзат-Беку. [13]
Получивши сумму эту, Гамзат-Бек имел средства начать войну. Деньгами он приобрел новых приверженцев: они увеличились вследствие рассказов о богатстве Гамзата. На воззвания его охотно стекались последователи тариката и в скором времени он увидел себя повелителем большой партии.
Сборище это сделалось известным русским. Против него посланы были нынешний Шамхал Тарковский Абу-Муселим-хан, генерал-маиор русской службы, покойный генерал-маиор Ахмет-хан Мехтулинский и Акушинский кадий, по имени Аслан. Гамзат встретил их в сел. Гергебиль, на голову разбил и возвратился в сел. Новый Гоцатль, откуда вскоре пошел с небольшою партиею на некоторые аварские селения.
Жители этих деревень защищались весьма упорно. Подкрепленные хунзахцами, они разбили Гамзата и убили двух его племянников.
Вскоре после этого от Гамзат-Бека бежал нукер и скрывался в сел. Гоготль. Гамзат поехал с 40 человеками в это селение и потребовал выдачи беглеца. Гоготлинцы не согласились; Гамзат угрожал; но со стороны гоготлинцев засвистали пули и Гамзат с простреленною шеею возвратился без успеха в Гоцатль. Вылечившись от раны Гамзат, имея давно намерение жениться на дочери ирганайского муллы Хаджи-Магомета, вступил во второе супружество.
Но удвоенное семейное счастье весьма не надолго усыпило его тревожный дух.
Он понимал, что лестное название имама дагестанского должно упрочить оружием, что оружием только можно приобрести в горах славу и власть, и Гамзат-Бек снова созвал койсубулинцев, андийцев, гумбетовцев и карахцев, и толпы их, послушные собственному желанию военных тревог, стеклись к Гамзату для грабежа и добычи
Гамзат двинулся в Андаляльское общество. Селения Корода и Куяда без сопротивления приняли тарикат и присоединились к имаму. Понимая свою силу, двинулся он в середину Андаляльского общества и, остановившись на одной горе, написал на арабском языке воззвание ко всему Андаляльскому обществу, от которого потребовал принятие тариката и в знак покорности — аманатов. Андаляльский народ — торговый и потому менее других племен воинственен, но при всем том чувство независимости пробудилось в них, и они, отвергнув требование Гамзата, собрались для битвы в двух верстах от лагеря Гамзата. Оскорбленный Гамзат напал на сборище андаляльцев, выбил их из завалов и гнал до сел. Ругжаба.
Андаляльцы потерпели большой урон и устрашенные силами Гамзата, не смея противустать ему — покорились и дали в залог верности хорошее оружие.
В несчастной этой битве для андаляльцев взят был в плен родственник Аварского дома сагратльский князь Султанов, которого, как врага своего, Гамзат отправил в Гимры, где он был убит его мюридами. В Андаляльском обществе Гамзат-Бек, усиленный жителями, разделил отряд свой на две части. С одной пошел к хидатлинцам и ауховцам, а другую отправил, под начальством главного своего мюрида Шамиля, в общества: Анкратльское, Богуляльское и Джамаляльское. Тот и другой беспрепятственно прошли все эти общества, большая часть которых присоединилась к их скопищам, и наконец Шамиль прибыл к Гамзату, стоявшему между селениями Карота и Тохита, в тесном дефиле, называемом Зонта-зонт Кваттали. [15]
Увидев себя предводителем больших сил, каких не случалось ему еще быть начальником, Гамзат-Бек почел то время лучшим для приведения в исполнение замыслов своих о покорении Аварии и присвоении себе власти аварских ханов и со всею массою своего войска вторгнулся он в Аварию. При появлении его все аварские деревни покорились, кроме весьма малой части жителей, которые остались верны своему хану и ушли в столицу его Хунзах.
Наконец, в августе месяце 1834 года, Гамзат-Бек появился и под Хунзахом, обложил его и послал некоторых мюридов к ханше Паху-Бике для переговоров.
Предложения Гамзата состояли в том, чтобы ханша приняла со своими подданными тарикат, прервала связь с русскими и заставила своих сыновей действовать против них по примеру мужа ее Умма-хана. Ханша Паху-Бике, устрашенная силами и угрозами Гамзат-Бека, ни откуда не ожидая помощи, не знала на что решиться
Наконец, по общему совещанию, отправлен был к Гамзату хунзахский кадий Нур-Магомет с несколькими почетными жителями с ответом, что она принимает тарикат и просит прислать в Хунзах одного ученого для истолкования этого учения; газават же противу русских она отвергает и просит оставить ее в покое, обещая, впрочем, не содействовать русским, если Гамзат предпримет войну с ними.
Важно выслушал Гамзат-Бек ответ этот; в душе его созрела мысль обладания Аварским ханством. Для достижения цели этой он решился идти всеми возможными путями, употребляя в дело даже предательство. Видя колебание ханши, он надеялся многого, наведя страх многочисленными скопищами своими на небольшой силами, но храбрый Хунзах, но помнил также, как в недавнем времени хунзахцы, воспламененные ханшею, отразили толпы его. Бывши свидетелем храбрости Абу-Нуцал-хана, Гамзат-Бек положил в уме своем захватить хитростью этого отважного воина, и потому он отправил к ханше присланных ею почетных жителей с ответом, что он пошлет ей ученого для истолкования тариката, если ханша Паху-Бике пришлет к нему в аманаты меньшого сына своего Булач-хана. И велел повторить, что если старший примет титул имама Амуль-Азама, и будет действовать против русских, как действовал отец его Умма-хан, то в таком случае Гамзат будет служить при Абу-Нуцал-хане, по примеру отца своего Али-Аскер-Бека.
Старшины, посланные ханшею для переговоров с Гамзат-Беком, возвратились в Хунзах. Вынужденная необходимостью согласиться на требование сильного врага, Паху-Бике на другой день отправила Булач-хана к Гамзату с несколькими почетными жителями Хунзаха. Гамзат принял молодого хана с почетом, и в тот же день отступил от Хунзаха за 2 версты, а потом отправил Булач-хана в сел. Новый Гоцатль, где поместил его в своем доме, поручив надзор над ним одному из своих мюридов.
После этого Гамзат немедленно отправил послов в Хунзах с требованием, чтобы ханша прислала к нему сыновей своих Абу-Нуцал-хана и Ума-хана для весьма важных переговоров, от которых зависит спокойствие всей Аварии и собственные выгоды их дома. В случае, если она не согласится на его требование, Гамзат угрожал поручить управление Аварским ханством Сиухскому джанке Сурхай-хану. Отдавши в аманаты младшего сына, ханша вынуждена была согласиться на все требования Гамзата; она объявила своим сыновьям его требование.
Абу-Нуцал-хан сказал, что Гамзат-Бек, видя обоих братьев в своих руках, может задержать их и лишить тем Хунзах защитников, почему полагает лучшим послать одного Умма-хана с почетными старшинами, которые и привезут известие в чем будут состоять переговоры с Гамзатом.
Ханша согласилась, н Умма-хан с пятью почетными старшинами прибыл в лагерь Гамзат-Бека, который принял его ласково и, созвавши главных своих мюридов, сказал Умма-хану:
,,Я не сделал никакого зла вашему дому и не намерен делать потому, что не думаю отнимать у вас Аварии. Все слухи, распущенные недоброжелателями, совершенно ложны; я прошу у вас только одного: не убивайте и не старайтесь убить меня. По принятой мною обязанности и по моему сану, я буду заниматься распространением тариката. Отец мой Али-Аскер-Бек служил верою и правдою отцу твоему Султан-Ахмет-хану. Все желания мои состоят в том, чтобы служить также верно нынешнему хану по примеру отца моего. Все войска мои отдаю в его распоряжение! Одна у меня просьба: позволить мне в вашем доме проживать, как в прежние годы. Я буду помогать вам моими советами и опытностью, если в них встретится вам надобность". Молодой Умма-хан, не зная что отвечать на льстивую и покорную речь Гамзата, сидел безмолвно и неподвижно. Тогда раздался насмешливый голос одного мюрида но имени Алия: ,.Умма-хан, неужели во всем Хунзахе не нашлось умнее и опытнее тебя, чтобы понять слова имама и отвечать на них?"
Сконфуженный Умма-хан не возразил ни одним словом.
“Мюрид Алий! сказал хунзахский старшина Имат-бек (ныне подполковник русской службы); мы прибыли не для ссоры с тобою, а для свидания с Гамзат-Беком, как с родственником наших ханов". Имат-бек хотел говорить с Гамзатом, но тот, не удостоив старшину внимания, повел молодого хана посмотреть на стрельбу в цель, которую нарочно начали мюриды для забавы Умма-хана.
Между тем, ханша Паху-Бике, беспокоясь о долгом отсутствии Умма-хана, стала просить Абу-Нуцал-хана, чтобы он поехал к Гамзату; но тот отказался исполнить ее требование до приезда своего брата. Через несколько часов ханша настоятельно потребовала, чтобы Абу-Нуцал-хан ехал, говоря, что Умма-хан молод и не будет в состоянии дельно отвечать Гамзату.
Когда хан отказался снова от свидания с Гамзатом до приезда брата, ханша прибегла к другому средству: ,,Неужели ты так горд, сказала она, что считаешь унизительным для аварского хана говорить с беком, когда опасность угрожает не только твоему брату, но и всему ханству; может быть трусость причиной твоей отговорки!"' “Ты хочешь, — сказал Абу-Нуцал-хан,— лишиться и последнего своего сына. Изволь, я еду!" и он отправился в лагерь Гамзата с 20 нукерами.
Лишь только показался Абу-Нуцал-хан в лагере неприятельском, Гамзат-Бек бросился к нему навстречу и принял молодого хана с рабскою почтительностью, как своего властелина. Хан дружески его приветствовал и по просьбе Гамзата вошел в палатку его вместе с братом своим Умма-ханом, и за ними последовали несколько почетных жителей Хунзаха и два мюрида Гамзата.
Когда каждый, по званию своему, занял место, подали плоды и Гамзат, угощая их, сказал Абу-Нуцал-хану: ,,Хан, все войска мои находятся, отныне в твоем распоряжении, повелевай ими как хочешь; я сам к твоим услугам, и с этого же дня, если ты не откажешься поместить меня в своем доме, буду заниматься богоугодным делом распространения тариката".
Абу-Нуцал-хан благодарил Гамзата в самых искренних выражениях и обещал ему вечную дружбу. Вскоре Гамзат вышел из палатки, а с ним и два его мюрида.
Гнусный замысел Гамзата увенчался желательным успехом: два хана, из которых одного страшился он, находились в его власти. Немедленно распорядился он назначением убийц, и когда все было готово, велел сделать залп из ружей по ханским нукерам, стоявшим подле палатки. Меткие выстрелы положили на месте не многочисленных защитников молодых ханов. Хунзахский мюрид Хаджиев-Сюн-Магомет, преданный Гамзат-Беку, первый подбежал к палатке и, выстрелив из ружья, нанес Умма-хану смертельную рану в левый бок на вылет. Раненый хан, не почувствовав вдруг ослабления, выхватил кинжал и бросился из палатки, но силы его оставили, и он упал мертвым в нескольких шагах оттуда. Абу-Нуцал-хан, полный ярости и благородной отваги, с обнаженным кинжалом бросился на врагов; первый встретившийся ему был родной брат Гамзата Мурат-Бек; хан разрубил ему голову. Многим пришлось бы узнать силу руки этого смелого воина, но в эту минуту джаро-белоканский мюрид Рамазан выстрелил, и пуля пробила насквозь левое плечо хана. Отчаянный он бросился на этого мюрида и убил ого. Ирганайский мюрид, шурин Гамзата, по имени Магомет, занес было руку на хана, но ловким ударом тот повергнул его на землю. Тогда несколько мюридов Гамзата напали на Абу-Нуцал-хана с шашками, и неизвестно кто из них отрубил ему почти половину левой щеки: придерживая левою рукою разрубленную часть лица, хан, выхватив шашку, нескольких из своих убийц ранил и обратил их в бегство. Здесь отчаяние и храбрость молодого хана сделались почти невероятны: все приближавшиеся к нему бежали, объятые страхом. Преследуя бегущих Абу-Нуцал-хан, как рассказывают очевидцы, убил и ранил до 40 человек; наконец, обессилив от раны, из которой струей бежала кровь, Абу-Нуцал-хан, преследуя и убивая мюридов, упал мертвым.
Это было 13 числа августа месяца 1834 года. Старшины и нукеры, приехавшие с ханами, отчаянно дрались, и весьма немногие привезли в Хунзах горькую весть.
Тела молодых ханов по приказанию Гамзата были обнажены и платье с них доставлено к нему.
В тот же день ханша Паху-Бике и ее родственница ханша Хистамал-Бике, лишившиеся защитников и оставленные оробевшими хунзахцами, перевезены были, по приказанию Гамзат-Бека, в сел. Геничуд, отстоящее верстах в четырех от Хунзаха. Беременная же жена Абу-Нуцал-хана была оставлена в ханском доме в Хунзахе. Проезжая мимо лагеря Гамзата, ханша Паху-Бике просила через своих нукеров позволения говорить с ним, но Гамзат отвечал, что между ним и ею нет ничего общего, приказал везти ее в Геничуд, а сам торжественно вошел в Хунзах и, обагренный кровью законных ханов, принял на себя их титул и поместился в их доме.
Первым действием Гамзат-Бека было арестовать Сурхай-хана, двоюродного брата Абу-Нуцал-хана. Происходя от Гебека — брата аварского хана Умма-хана, но имея матерью простую татарку, (т. е. бывши чанка), Сурхай-хан мог вступить на ханство только в случае смерти законных ханов.
Второю заботою Гамзата было забрать все богатство ханское.
14-го августа ханша Паху-Бике вместе с престарелою Хистамал-Бике привезены были из Геничуда в Хунзах, и Гамзат велел ее привести к себе. Убитая потерею сыновей, лишившись ханства, она выдержала, однако же, характер; твердым шагом вошла во двор дома — наследственного жилища в течение нескольких веков ханов Аварии. Не смутившись, поздравила она Гамзата с получением нового сана. Гамзат усмехнулся, кивнул головою стоявшему позади ханши одному мюриду, который взмахнул кинжалом, и гордая голова ханши упала к ногам Гамзат-Бека.
Поступок этот не понравился многим приближенным Гамзата. Азиатцы при всем варварстве щадят женщин. Действие Гамзата было противно туземным обычаям аварского ханства, и он, сам это чувствуя, извинял себя тем, что ханша вероятно стала бы просить защиты у русских, которые не отказали бы ей в помощи. На другой день поутру постигла та же участь Сурхай-хана. Старая же Хистамал-Бике помещена была на хуторе Хинуб, построенном внизу Хунзаха.
Во время убийства ханов в лагере Гамзат-Бека был смертельно ранен ханскими нукерами двоюродный брат его Чопан-бек, сын ново-гоцатлинского жителя Имам-Али, который первый возбудил мятежное чувство в душе Гамзата. Гамзат привез Чапан-бека в Хунзах, откуда отправил к отцу его. Смертельно раненый Чопан-бек по прибытии в Новый Гоцатль прожил только три дня.
Поручив хунзахскому кади наблюдать за духом народа, Гамзат поехал на похороны брата в Новый Гоцатль, где получил два письма от казикумыхского хана Аслан-хана и в подарок золотые часы. Первое письмо заключало в себе следующее: “Гамзат-бек,— писал Аслан-хан,— я узнал, что ты убил родственников моих, а твоих повелителей, Абу-Нуцал-хана и Умма-хана. Убийство их ляжет на тебя справедливым гневом Аллаха, но убийство ханши Паху-Бике обрушится на тебя всею тяжестью и моего мщения! не найдешь ты места на земле, где мог бы от него укрыться!"
Письмо это было читано Гамзат-Беком перед народом, но другое письмо он показал только некоторым; оно было вот какого содержания: .,Спасибо тебе Гамзат-Бек! Ты исполнил свое обещание как нельзя лучше; дай Бог, чтобы в наш век было побольше таких молодцов как ты. За это я признаю тебя моим сыном и тебе осталось только идти на Цудахарское общество. В случае нужды я буду тайно помогать тебе”.
Послушный советам Аслан-хана, подкрепленный надеждою на помощь, Гамзат собрал в хидатлинском и андаляльском обществах мюридов и муртазакатов (в нагорных обществах народонаселение считается и делится на десятки; один из десяти избирается муртазакатом; он обязан, в случае войны, вступать в ряды, а девять человек остающихся дома должны обрабатывать его землю и сверх того платят ему по одному рублю серебром в год) до 4 тысяч человек; с ними он перешел Кардахский мост и ночью внезапно напал на деревни Саяты и Кудали. Устрашенные жители не защищались, и Гамзат занял эти деревни. Оттуда написал он к цудахарскому кадию Аслану и старшинам [23] деревень, чтобы пропустили его с войском через свою землю, объявляя им намерение свое идти к Дербенту.
Получивши письмо это, Аслан-кадий уже хотел ехать к Гамзату, но родственники удержали его, и, вместе со старшинами составив совет, положили не доверять Гамзату, занявшему неприятельски принадлежащие их обществу деревни и, кроме того, обманувшему аварских ханов. Решились они собраться общими силами и дать твердый отпор Гамзату. Цудахарцы вышли поголовно; акушинцы следовали за ними. На следующий день Гамзат сошелся с ними на урочище Каранц. Храбрые толпы цудахарцев, поддержанные акушинцами, быстрым натиском смешали мюридов Гамзата, обратили в бегство, и сам предводитель их едва мог спастись, потерпев поражение на голову.
Отделившись от войска, преследуемого цудахарцами до Салтинского моста. Гамзат направился с частью мюридов через деревни Кегер, Хиндах и Карадах; не останавливаясь в них, прибыл он в Новый Гоцатль, откуда через несколько дней, оправившись от поражения, уехал в Хунзах.
Храбрый отпор цудахарцев не уронил воинственный дух Гамзата; проникнутый мщением, он снова приступил к военным приготовлениям для нападения на цудахарцев, на акушинцев и на мехтулинское ханство. Он мечтал о завоевании всего Дагестана, Дербента, Кубы и Шемахи; велел заготовлять большое количество пороха и свинца, а между тем послал главных мюридов своих Али-Бека, Ахверды-Магому и Маиндура в общества Койсубулинское, Гумбетовское,Андийское, Технуцальское,Ункратльское, Богуляльское,Джемаляльское, Киалальское,Ауховское,Анцухское, Анкратльское,Тлесерухское, [24] Мукратльское, Хидатлинское, Келебское, Капучинское, требуя, чтобы они шли поголовно в Хунзах.
Поселившись в Хунзахе Гамзат-Бек, между прочим, занялся перестройкою мечети, которую увеличил вдвое, и кроме того приказал строить другую огромную мечеть.
В это время некоторые из приближенных Гамзата, желая вероятно придать насильственному его вступлению во владение ханством некоторый вид законности и тем упрочить владычество своего имама, советовали ему жениться на беременной вдове Абу-Нуцал-хана, Гайбат-Бике, сестре Шамхала Тарковского, Абу-Муселим-хана.
Для наблюдения за исполнением воли своей Гамзат. назначил казначея своего Маклача, который в один день, отыскивая по приказанию Гамзата остальные ханские вещи, отданные ханшею Паху-Бике под сохранение некоторым из почетных жителей Хунзаха, зашел в кузницу. В ней было в то время около десяти человек хунзахцев, в числе которых находились дети Итин-Магомета, Осман и Хаджи-Мурат. Почувствовав табачный запах, Маклач спросил: кто из них курил трубку. Все отказались, все говорили, что ни один из них не курит трубки, а может быть это так: в кузнице были табачные листы, которые, попавши в горн, сгорели, отчего и пахнет табаком, а они — Аллах упаси! — не курят трубку. Маклач обыскал их, но, не нашедши ни у кого ни табаку, ни трубки, довольствовался тем, что подстриг каждому из них усы.
Это незначительное обстоятельство произвело неудовольствие между бывшими в кузнице, и подвинуло их к важному предприятию. ,,Что то будет дальше с нами, когда теперь нет житья от мюридов!" — сказал один из них. “Да,— отвечал хунзахский житель Магомет-Омар-оглы, обращаясь к братьям Осману и Хаджи-Мурату — Гамзат-Бек убил Абу-Нуцал-хана и молочного брата вашего Умма-хана! Мудрено ли после этого, что все мы поплатимся жизнью за то, что Гамзату захочется показать свое величие, позабавившись над нашими головами. Убьем Гамзата, сказал он шепотом, с ним теперь немного мюридов".
Слова Магомет-Омар-оглы отозвались в сердцах слушателей; молча они подали друг другу руку и, условившись собраться в кузнице к вечеру, разошлись по домам.
Собрались вечером тайком хунзахцы-заговорщики, привели с собою близких родственников человек 18.
Условившись привести как можно скорее в исполнение свой замысел, они поклялись перед алкораном, и, разойдясь по домам, каждый из них зарядил свои пистолеты. Это было в среду 17-го сентября 1834 года.
На другой день мюрид Хаджи-Сюль-Магомет, узнав о заговоре, пришел в полночь к Гамзат-Беку и настоятельно требовал позволения говорить с ним. Когда впустили его к Гамзату, он объявил ему о заговоре, утверждая справедливость сказанного клятвою перед алкораном, который снял с полки и поцеловал по окончании клятвы. Гамзат-Бек, выслушав мюрида, спросил его: может ли он остановить ангелов, если они придут за его душою? - ,,Не могу" — ответил мюрид. “Иди же домой и ложись спать”, сказал Гамзат, ”что определено Богом, того не избегнешь, и если завтра назначено умереть мне, то завтрашний день — день моей смерти".
Оставшись один, Гамзат был в такой слепой уверенности в счастливую судьбу свою, что смеялся со своими приближенными нелепости доноса, и когда казначей его Маклач принес в комнату Гамзата все серебро и золото, а в другие комнаты порох и 100 ружей, и, поставив большой котел, хотел наполнить его водою на случай осады хунзахцами ханского дома, Гамзат, хладнокровно смотревший на принимаемые меры предосторожности, засмеялся и велел оставить все приготовления.
В следующий день, т. е. в пятницу 19 числа, был большой праздник у всех мусульман, и Гамзат намеревался быть в мечети. Едва наступило утро, явился снова Хаджи-Сюль-Магомет, приведя с собою несколько мюридов и снова вместе с ними подтверждал справедливость своего доноса, прибавляя, что сегодня в мечети заговорщики условились убить его.
Вооруженный тремя пистолетами, сопровождаемый казначеем своим Маклачем и Хаджи-Сюль-Магометом Гамзат вошел в мечеть, но, увидев, что несколько человек были в бурках, остановился посреди мечети.
В это время Осман, брат Хаджи-Мурата, встал с своего места и громко сказал народу: ,,что же не встаете вы, когда великий имам вошел в мечеть вашу!"
Гамзат уже сделал шаг назад в намерении выйти из мечети, как Магомет-Омар-оглы выстрелил из пистолета в великого имама и нанес ему тяжелую рану. Вслед за этим посыпались выстрелы, и Гамзат-Бек, подняв правую полу одежды, чтобы подложить ее под лице свое при падении, упал на ковры мечети, простреленный несколькими пулями.
Хаджи-Сюль-Магомет, доносивший о заговоре, выстрелом из пистолета убил Османа и вместе с Маклачем скрылся в ханском доме, который хунзахцы взяли штурмом и убили Хаджи-Сюля; Маклач успел спастись бегством.
Тогда старая ханша Хистамал-Бике введена была в дом ханский, и только на четвертый день велела похоронить валявшееся около мечети обнаженное тело Гамзат-Бека.
Во все это время Шамиля, главного мюрида Гамзата, не было в Хунзахе. Узнав об убийстве Гамзата, Шамиль немедленно собрал партию отчаяннейших мюридов и, не отваживаясь идти на Хунзах, прибыл под с. Новый Гоцатль, потребовал от дяди Гамзат-Бека, Иман-Али, все богатство Гамзата и выдачи малолетнего хана Аварии, Булач-хана, посланного Гамзатом из лагеря, при осаде Хунзаха, под присмотр Иман-Али.
Когда двоюродный брат Гамзат-Бека, Чопан-бек, смертельно раненый нукерами ханов после убиения их в лагере под Хунзахом, был привезен к отцу своему, то, перед смертью, раскаиваясь в содействии к убийству законных своих ханов, он просил своего отца Иман-Али, ради его души, сохранить от смерти малолетнего Булач-хана, который впоследствии мог бы получить принадлежащее ему Аварское ханство.
Помня предсмертную просьбу сына, Иман-Али немедленно прислал Шамилю все богатства Гамзат-Бека, но Булач-хана не выдал. Ожесточенный смертью Гамзата, Шамиль потребовал снова выдачи Булач-хана, грозя убить Иман-Али и разорить дом его до основания.
С прискорбием Иман-Али выдал Булач-хана, и Шамиль, в отмщение за смерть Гамзат-Бека, сбросил юного хана с высокой скалы в Аварское Койсу, а сам перевез богатство Гамзата в с. Харачин и принял титул имама.
