Соня
Рустам играет с Майей в гостиной Демида «в домик», а я прячусь в кухне. Официальная версия — готовлю ужин. В реальности меня хватило только на то, чтобы разложить на столе нужные продукты.
Я снова и снова переживаю эмоции, нахлынувшие после слов, сказанных бывшим мужем.
«Я вас очень люблю. Очень».
И если Майюша их восприняла как должное — настоящий папа и должен любить свою дочку, — то у меня эти слова вызвали целый шквал чувств.
Столько времени я запрещала себе о нем думать. Вспоминать. Оправдывать.
И теперь внезапно оказывается, что все совсем не так как я думала. Рустам не предавал меня. Можно обвинить его в чем угодно — в малодушии, упертости, недоверии, самонадеянности, недальновидности, — но только не в предательстве.
Выходит, все то, что я внушала себе, в чем себя убеждала, в одночасье превратилось в пыль? Но как просто взять и зачеркнуть все эти годы, которые я прожила в одиночестве? Без его поддержки и участия?
С другой стороны, он тоже все это время был одинок. Почему-то я уверена, что у Рустама было не так много женщин. Точнее, совсем мало. Не знаю, откуда она взялась, эта уверенность, но я даже готова спорить. Потому что слишком голодным взглядом он на меня смотрит, я это заметила еще когда Айдаров приезжал в наш город.
И не просто голодным, а так, будто он сильно-сильно соскучился…
Я совсем потерялась, а тут еще Демид сообщение прислал. Только настроение испортил.
«Я все пойму и прощу. Если соберетесь трахаться в моей спальне, отключи камеру, пожалей мою психику. Рус знает, как. И попроси утром сменить белье. P.S. Выгонишь его, будешь дурой»
Пишу в ответ «Сам дурак» и отбрасываю телефон в сторону. Прикладываю к щекам ладони — горят. Ну что за засранец этот Демид…
— Мама, мама, иди сюда! — зовет из гостиной Майюша, и я иду на зов.
Дочка показывает мне, как они с папой Рустамом обжились в домике. У них сегодня праздник, день рождения подаренного Демидом зайца.
Она заставляет меня влезть к ним, и я покорно ползу в домик на четвереньках. Поздравляю зайца, ем игрушечный тортик. У меня это все получается вяло, без огонька. То ли дело Рустам.
Такое ощущение, что этот заяц ему родной. И что вкуснее пластмассового торта Айдаров в жизни ничего не ел. В итоге наша малышка влезает ему на колени и нежно обнимает за шею. — Ты такой хороший папа, — говорит она, со вздохом прислоняясь щекой к широкой отцовской груди. — Почти как Демид.
И я чувствую себя настоящей злой феей, когда вижу как немеет Айдаров и как бережно обнимает в ответ дочку.
— Я лучше, — говорит он сипло, — я же твой папа.
— Ты все время будешь? — спрашивает наша девочка. — Больше не пропадешь?
Рустам не может говорить, только качает головой и прячет лицо в ее кудрявой макушке. Майя доверчиво прижимается к отцу, а я на одеревеневших конечностях выползаю из домика.
Лучше ужин готовить чем мучиться угрызениями совести.
Когда дом наполняется вкусными ароматами, первой прибегает Майя. Обхватывает колени, утыкается в живот. Глажу дочь по голове и чувствую на себе пронизывающий взгляд.
Поднимаю голову, Рустам стоит в дверном проеме, упираясь рукой в косяк. Наши глаза встречаются, и у меня перехватывает дыхание от того, сколько там тепла. Я раньше никогда не видела, чтобы он так смотрел, никогда.
— Вы обе такие красивые, — говорит он надтреснутым голосом, — налюбоваться не могу.
Смущенно отвожу глаза.
— Идите мыть руки и садитесь ужинать.
***
Майя долго не может уснуть. Зовет поочередно то меня, то Рустама, и когда наконец засыпает, я чувствую опустошение. Слишком много эмоций было в сегодняшнем дне, теперь начинается откат.
— Угостишь кофе? — спрашивает Рустам, и я проглатываю вертящееся на языке замечание, что уже поздно, и ему пора домой.
Ладно, выпьем кофе, и пусть идет.
Я устраиваюсь с чашкой на подоконнике, Рустам становится рядом. Заговариваю первой пока тишина не стала слишком говорящей.
— Как Амир воспринял исчезновение Лизы? — спрашиваю, отпивая горячий напиток. — Он ведь считал ее мамой. А тебя папой…
— Ди от него не отходит. Он слишком маленький, и он всегда к ней тянулся. Как чувствовал, — Рустам тоже делает глоток и ставит чашку рядом с моей. — Мы с Русом рассказали Амиру, что злая ведьма украла его у них с Ди и подбросила мне. Что я нашел его на пороге квартиры в корзинке. Ему так понравилось. Мы же похожи с Русом, и ему так легче привыкнуть. Правда, пока путается, через раз называет Руса дядей, а меня папой. Когда вырастет, скажем правду. Может быть…
Мы оба молчим, в который раз внутренне содрогаясь от содеянного Лизой.
— А Дамир? — спрашиваю после паузы. — Ему тоже скажете?
— Это как они захотят.
Они — это Руслан и Диана. Набираюсь смелости и воздуха.
— Рустам, — поворачиваюсь к Айдарову, — ты совсем ничего не чувствовал к этому ребенку? Он же так на тебя похож!
Он долго молчит, пьет кофе, и когда я уже не жду ответ, все-таки его получаю.
— Знаешь, я понял одну вещь. Дело не в том, чей ребенок, мой или нет. Дело в женщине. Даже если бы Амир был моим и Лизы, ничего бы не поменялось. И если бы эта пчелка была не моей, — здесь его голос слегка вздрагивает, — тоже не поменялось. Я бы любил ее, Соня. Потому что люблю тебя. Ее маму.
Он отставляет чашку и упирается рукой в откос. Нависает, закрывая все пути к отступлению.
— Расскажи мне о вас, Соня. О себе, о ней. Я хочу все знать. Это та врачиха тебе помогла? Заведующая? А на Демида ты как вышла? Как ты жила без меня эти годы…
Его глаза затягивают как черные дыры в космосе, которым я сопротивляюсь из последних сил. Прикрываю веки и начинаю рассказывать. Все с самого начала, с того момента, как почувствовала себя плохо, вызвала скорую и потеряла сознание на пороге квартиры.
Рустам слушает молча, не перебивает. А я говорю, говорю и чувствую, как вместе со словами их меня вытекают и растворяются в воздухе обиды, сомнения, переживания. И когда дохожу до момента, как в нашей компании появился Айдаров, моих губ касается крепкая ладонь.
— Знаешь, что я решил, когда встретил тебя? — спрашивает Рустам и отвечает сам, не дожидаясь ответа: — Что любой ценой постараюсь тебя вернуть.
Он наклоняется ниже, берет меня за затылок и захватывает мои губы, а я не могу ему не ответить. Просто не могу. И не обнять его плечи не могу. Такие привычно рельефные и бугристые, я чуть не стону от забытых ощущений.
И когда я уже почти утонула в поцелуе, на краю подсознания слабо мелькает мысль. А на кухне у Демида тоже есть камеры?..
Рустам
Я провожаю Соню с дочкой на самолет. На днях у Майюши взяли костный мозг, не знаю, как я не поседел, пока делался забор.
Астафьев сорвал голос, уверяя меня, что нашей пчелке не больно, но когда я увидел свою девочку на каталке, сердце чуть не разлетелось по грудине в клочья.
Она увидела нас, села и потянулась ко мне.
— Папа, на ручки.
Кажется, я Соню даже оттолкнул, не помню, не в себе был. Бросился к каталке с такой скоростью, что медсестрица чуть под нее не занырнула. И хоть персонал смотрел на меня как на умалишенного, мне было плевать. Я замираю и дышать перестаю, когда меня за шею обнимает моя маленькая девочка.
Я ее не просто люблю, она моя жизнь.
Они обе. Порву за них. И если бы существовал прибор, которым можно измерить человеческие чувства, на мне он бы точно поломался к херам.
Я сказал Соне абсолютную правду. Я любил бы пчелку просто потому что она ее дочка. А Амиру, даже будь он моим родным сыном, а не племянником, я всегда был бы дядей.
Можно вменять мне это в вину, можно долго рассуждать о вселенской несправедливости, но ребенок единственной любимой женщины тоже становится единственным и любимым. И ничего с этим не сделаешь.
У нас с Соней больше не было близости после той единственной ночи в доме Демида, которая началась прямо на кухне. Соня сказала, что это был необдуманный поступок. Что нельзя идти на поводу у своих чувств, а решения должны приниматься на свежую голову. — Я для себя все решил, — сказал я, теряя голову от одуряющего запаха своей женщины, который так и не смог забыть, — еще когда встретил на презентации очень серьезного и очень ответственного специалиста Софию Дашкову.
— Что ты решил? — моя невозможная девчонка дразнилась, запуская в мои волосы свои ноготки. Рывком поднял ее на руки и понес в спальню.
— Что ты снова станешь Софией Айдаровой. Чего бы мне это ни стоило.
— Только не сюда, — закричала моя бывшая будущая жена, как только я ступил на порог. — Пойдем в другую комнату, гостевую.
— А чем тебе эта не нравится? — я уже еле держался.
— Это спальня Демида. У него здесь везде камеры.
— Я знаю, милая, — не выдержал и начал целовать прямо там, на пороге, — и знаю, как их отключить.
— Так он тебе тоже писал? — возмущенно пискнула Соня, но у меня больше не было ни сил, ни желания обсуждать брата.
Конечно, написал. Две простыни. Я читать задолбался и его послал. Ну и поблагодарил, конечно. Сначала поблагодарил, потом послал.
В гостевой у Демида тоже нормальные кровати, но нам если честно было все равно. Мы же не спать туда пришли.
Когда за окном начало светать, у Сони глаза сами стали закрываться. Она в свою комнату засобиралась.
— Спи здесь, со мной, — пробовал я ее уговорить, но она не соглашалась ни в какую.
— А если Майюша проснется, а меня нет? Она же испугается!
— Так давай вместе к ней пойдем. Мы же все равно будем вместе спать, Соня, и она будет это видеть.
— Я еще не решила, — отвела моя девочка глаза. Это она о предложении руки и сердца, которые я ей делал всю ночь. И в любви тоже всю ночь признавался. Но все веселье сразу испарилось, когда она уткнулась мне в плечо и сказала: — Не подгоняй меня, Рустам. Мне надо привыкнуть. Это… сложно.
И я с ней согласился. Как будто у меня был выбор. Пришлось согласиться.
Садиться на голодный паек после такой ночи это как недрогнувшей рукой самому себе отрезать яйца. Но я хочу чтобы Соня по-настоящему вернулась ко мне, а не по привычке, не из-за ребенка и других обстоятельств.
Нам еще о многом предстоит поговорить. Я хочу знать как она прожила каждый день без меня, и как жила все это время моя дочь. Я хочу, чтобы они обе мне доверяли, и чтобы больше никогда не чувствовали себя незащищенными.
Но у нас не было на это времени. Рус в спешном порядке связался в клиникой, оформил документы на выезд, и Ди с Амиром на частном самолете вылетели в Германию. Вместе с ними на борту летели в медицинском контейнере клетки костного мозга, которые спасут мальчику жизнь.
Руслан полетит следом как только мы с ним покончим с некоторыми незакрытыми вопросами. А я полечу к своей семье, к жене и дочке.
Когда приходит время прощаться, Соня сама меня целует. Обхватывает руками лицо и так пристально вглядывается, как будто надеется заглянуть в душу. Или что-то там прочитать.
— Ты уже решил, что делать с Лизой? — спрашивает тихо, пока Майя ест шоколадный батончик.
— Вернется Демид, решим, — отвечаю уклончиво. Мне правда нужно его дождаться.
— Пообещай, что приедешь, — она не просит, требует. Отнимаю от лица руки и каждую целую в раскрытые ладони.
— Обещаю, — говорю, глядя в до боли родные глаза, — я же без вас жить не смогу, Сонь.
— И мне, папа, и мне, — подставляет моя пчелка свои вымазанные шоколадом ладошки. Я их тоже целую.
— Смотри, Рустам, ты пообещал, — Соня поправляет мне воротник рубашки, продолжая странно в меня вглядываться.
— А ты замуж за меня пойдешь? — спрашиваю, чтобы уже наверняка. Мелочь наша у меня на руках недовольно возится.
— И я хочу замуж за папу, — она собирается похныкать, но Соня перехватывает ее у меня и начинает уговаривать.
— За папу нельзя, доченька. Он же твой папа. У тебя будет другой жених, когда ты вырастешь.
— Демид? — просияла пчелка, и мы с Соней только беспомощно качаем головами.
— Так пойдешь или нет? — на прощание привлекаю к себе свою женщину и прижимаюсь губами к теплой выемке за ушком. Она тянется и целует в губы.
— Пойду, — кивает чуть заметно и быстро поднимается по ступеньками в предполетную зону, то и дело оборачиваясь на ходу. А я задумываюсь.
Она не могла прочитать мои мысли, тем более на расстоянии. Она не могла знать о том крутом повороте на загородной трассе.
Я больше не думал о нем с тех пор, как увидел на пороге больничного кабинета маленькую девочку, которую Соня вела за руку. Я больше не имею на это права. И теперь я хочу жить, с ними и для них.
Может, она почувствовала? А значит…
Значит, любит?..
Продолжение следует…
Контент взят из интернета
Автор книги Тала Тоцка