У него были желтоватые глаза и зрение как у рыси. И фамилия — Рысев. Вроде бы и не глядел, а видел, как шеф сперва набрал тройку и повернул штурвал сейфа вправо на два щелчка. Потянул на себя, и снова циферблат: 1248. Штурвал влево на один щелчок, утопил до упора — 13. Затем бородавчатым ключом три оборота... Распахнул непробиваемую и несгораемую — в сейфе спокойно можно было стоять во весь рост.
Зазуммерил телефон.
— Если Доктор, я тут,— не оборачиваясь, бросил шеф.
— Офис,— сказал в трубку Рысев.
Женский голос промурлыкал в ответ:
— Господина Исмагилова просит Борис Авраамович.
Шеф поморщился, но трубку взял.
— Салям алейкум, Доктор!.. Да, как договаривались: кучер и баксы мои, бабцы твои… Негру не надо — СПИДа боюсь. Давай корейку... Не педалируй, Боря, у меня восемь классов с коридором: корейка, кореянка — все равно бабец. Хоп майли! — И охраннику: — Подай кофер, Рысь!
Тот, не выпуская из рук «Узи», подал хозяину дипломат. Исмагилов вывалил из него баксы в банковских упаковках. Час назад их вручили ему в обмен на коробку с тенге*.
Шеф запер сейф, повторив все комбинации в обратном порядке. Без усилия катанул маскировочный блок, получилась глухая, оклеенная веселенькими обоями стена.
— Все, Рысь! Сдавай офис Боксеру. И — в сауну!
Сел за стол, сдвинул под столешницей рычажок сигнализации. Нажал выключатель настольной лампы с перегоревшей лампочкой. Тут же в ответ трижды пискнул зуммер: из милиции сообщили, что офис на контроле...
Рысев сидел в предбаннике, потягивая пепси. «Узи» покоился на коленях. Он не любил эту израильскую машинку, привык в армии к «калашникову». В сауну можно было не брать большой ствол. Но Исмагилов настоял. Когда-то, еще в горбачевскую перестройку, ему продырявили плечо из такой дуры. После этого он зауважал «Узи» и вооружил ими всех охранников фирмы. Менты не придирались.
— У меня даже ихний лампас** в корешах,— говорил по пьянке шеф. Рысеву видны были две тени за матовой перегородкой. Исмагилова и Бори-Доктора. Сидели на манер римских патрициев, замотавшись в тоги из махровых простыней, и слегка поддавали. Ждали бабцов. Их поставлял Доктор. Говорили, что он на самом деле с ученой медицинской степенью. Может, и так. Теперь — хозяин массажного салуна.
«Красиво живут мужики,— думал Рысев.— Сегодняшняя сауна — годовая бабкина пенсия. Эх, бабаня!»
Бабка не любила этот город. Сюда ее вызвала из Самары дочь. Нянчить внука.
Родители Олега Рысева были метеорологи и месяцами пропадали в горах. Там их и похоронил сель.
Бабка выводила внука в люди по-своему: пятерки в школе, музыка и хореография.
Едва подрос, бросил всю эту лабуду, стал качать мышцы и заниматься борьбой. А в армии — рукопашным боем. Спасибо комбату-афганцу, знал, что пригодится в жизни. Пригодилось вот...
Женщин привез исмагиловский шофер. Позвонил длинным и двумя короткими. Не заходя в дверь, крикнул:
— Принимай, Рысь!
Все четыре будто сошли с журнальных обложек. Кореянку он определил сразу: маленькая, аккуратненькая и глаза с кошачьим разрезом. Рысев велел им поднять руки и профессионально ощупал.
— Ну и как? — спросила кореянка.
Он ухмыльнулся и ощупал ее еще раз.
______________
* Тенге — валюта Казахстана.
** Лампас (жарг.) — генерал.
— Не обижайтесь, прынцессы! — сказал появившийся Исмагилов. Оперся картинно о косяк в своей розоватой тоге.— Вдруг у вас кинжалы под лифчиками? — И захохотал.— Прошу, прынцессы!
2
За полгода до дембеля Рысев получил от бабки письмо: «Олежка,— писала,— не такая уж дура твоя бабаня. Даже в наше мутное время разобралась что к чему. Когда вернешься, переедем на родину твоих покойных родителей...»
Больше писем от нее не было.
Призывался он в армию державной страны, а увольнялся из одного государства в другое. Приехал и не узнал бабку. Она сгорбилась и усохла. И на все вопросы отвечала:
— Казнить меня мало: обездолила тебя. Саулешка соблазнила... Сауле была их соседкой. Заглянула как-то и забалабонила:
— Чудеса, баба Лен! Помнишь, я тыщу в одну фирму сдала? Ровно месяц прошел. Сходила вчера, две тыщи получила.
— Как это? — не поверила бабка.
— А так. Проценты накопились.
— Откуда они взялись?
— Я почем знаю! Очередища там, баба Лен! Полдня простояла. Дура я. Надо было еще месяц подождать, четыре бы получила...
Заволновалась бабка. Если все так, то к приезду Олежки — вот они, денежки на переезд в Самару. Пока сестра жива, приютит на первое время. Продать телевизор, Олежкин мопед, серебряные ложки... Однако боязно было. Как начали перестраиваться, только и знают, что врут. Не идиоты же там сидят, чтобы себе в убыток проценты начислять! Но ведь Саулешке живые деньги дали. Может, грязные деньги очищают? Вон сколько в газетах пишут про наркотики!
Ей было в общем-то все равно: грязные или чистые. Лишь бы перебраться в Самару. Потому и решилась поиграть в эту подозрительную лотерею. Но по маленькой. Продала ложки и мопед, добавила свою пенсию и с утра пошла. Все ее сомнения рассеяла очередь. Она тянулась вдоль ограды парка и люди писали номерки на ладонях. «Столько дураков сразу не бывает»,— подумала и решительно заняла очередь. К ее удивлению, двигались быстро, и уже к обеду она оказалась у двери с вывеской «Инвестиционный фонд».
В той комнате, куда она попала, сидели шесть приемщиц. Вальяжная и очень вежливая казашка лишь попросила паспорт, списала с него что надо, и бабка не успела опомниться, как вместо денег получила красивую бумагу, похожую на облигацию.
Месяц после этого жила как в лихорадке. За деньгами поехала уже по другому адресу и в очереди простояла целый день. Ахнула когда ей выдали восемь тысяч тенге: сто процентов дохода! Что ж это делается на белом свете?! А она, дура, была против демократии!
С этого часа бабка только и рыскала мыслями: где взять побольше денег. Чтобы сразу — и проезд, и домик на Волге, и хорошо бы на мебель осталось. Выход был, но уж больно опасный. Вконец издергалась, пока решилась.
Заложила квартиру, с обязательством вернуть через восемнадцать месяцев долг с процентами. Или отдать жилье. Ну и пускай забирают. Они с внуком к тому времени будут уже в Самаре.
В тот день, когда она собралась за своими шальными капиталами, по телевизору передали, что инвестиционный фонд приказал долго жить, а генеральный директор и два его зама скрылись...
— Не убивайся, бабаня,— сказал по приезде Рысев.— Руки-ноги крепкие — выживем.
— Безработица ведь,— жалобно произнесла та.
Безработица была для интеллигентов. А работягам просто не выдавали зарплату. Четыре месяца мыкался, пока не наткнулся на объявление: «Работа для крепких мужчин от 20 до 40 лет. Зарплата от 600$».
Контора по найму не внушала доверия. Надцокольный этаж, обшарпанная дверь, за столом накрашенная мадам в бордовом платье.
— Я по объявлению,— сказал Рысев.
— Фамилия, имя, отчество. Адрес и телефон! — требовательно произнесла мадам.
Он все ей сообщил, кроме телефона, которого просто не было. Ждал, когда запишет, и не обратил внимания, что открылась боковая дверь. Только почувствовал, как чья-то могучая рука просунулась сзади к горлу и уперлась локтем в подбородок. Не успел и удивиться, как сработал навык: каблуком в ножную костяшку, запястье в клещи, спружинился и вывернул до отказа руку напавшего. Тот завопил, а Рысев уже взлетел на подоконник, вышиб ногой раму и ухнул вниз. Слава Богу, всего полтора этажа. Не оглядываясь, нырнул в какой-то двор, перемахнулся через ограду и попал на параллельную улицу.
«Клюнул на голый крючок! — ругал сам себя.— Дураков отлавливают, чтобы в рабство продать. В горах рабов навалом!»
Только дома сообразил, что оставил в конторе свой адрес. Спать лег, прислонив к изголовью рыбацкую пешню. Повесил на нее рубашку, чтобы бабка не взволновалась. Звонок в дверь раздался на другой день в полдень. Не то время, чтобы разборки устраивать. Он сам глянул в глазок и увидел вчерашнюю мадам. Никого рядом не было. Распахнул дверь и, загородив вход, спросил:
—Ну?
— С завтрашнего дня можете приступать к работе. В девять вас ждет шеф,— протянула ему глянцевую открытку и ушла.
На открытке красивыми курсивными буквами было напечатано: «ИСМАГИЛОВ и Ко», ниже — телефон и адрес офиса. Причем совсем не тот, что был у конторы по найму.
— Кто это был, Олежек? — услышал бабкин голос.
— На работу вот приняли,— ответил неуверенно и с запинкой.— Вызов прислали.
— Где-то я видела эту почтальоншу,— произнесла та...
Рысев поколебался, но чему быть, того не миновать. Пошел. Его встретил за железной дверью мужик в камуфляже и с рукой на перевязи.
— У-у, костолом! — сказал безо всякой злобы.— Топай прямо! Хозяин ждет.
— Это ты Боксера покалечил? — спросил Исмагилов, протягивая узкую смуглую ладонь.— Десантник, да? Стволы хорошо знаешь?..
С этого дня Рысев стал «конвойщиком» фирмы. Охранял грузы на пути от китайской границы. После первого рейса ему выдали заклеенный конверт — недельную зарплату. На те бешеные 150 долларов он накупил всякой жратвы на полмесяца вперед и еще торт для бабки и бутылку водки для себя. Конверты выдавал по пятницам сам Исмагилов. К концу месяца набегало еще долларов сто. «Премия за риск», — говорил шеф.
А риск был. Один раз сломался «ГАЗ-66» со сварной будкой, набитой электроникой и охотничьими ножами. Два «КамАЗа» ушли вперед, а Рысев с шофером застопорились в ночной джунгарской степи. Неисправность была так себе, полетел ремень вентилятора. Они уже заменили его, когда возле их «газона» появились трое на мотоциклах с колясками.
— Ключи! — заорал один, размахивая пистолетом.— От будки тоже!
— Нету от будки,— проговорил шофер и тут же рухнул на песок — второй налетчик чем-то тюкнул его по голове. Отвлек бедный водила внимание от «конвойщика», а Рысеву того и надо было.
Он не напугался и не запаниковал. «Узи» был в кабине под сиденьем, зато «ПМ» в кармане ветровки. Через нее и стрелял. Первым выстрелом выбил из рук главаря пистолет и сразу же всадил обоим по пуле в ягодицы. Третий закричал:
— Не надо, дяденька!
Рысев пальнул по мотоциклетным фарам, отбросил в темноту пистолет налетчика, а заодно пнул под ребра и его самого. Затем запихнул стонавшего шофера на пассажирское сиденье, сам впрыгнул за руль и погнал по безлюдному шоссе. Своих настиг, когда рассвело...
— Хвалю, Рысь! — сказал Исмагилов.— Водилу отремонтируют, а за продырявленные курдюки — не боись. Я повышаю тебя, Рысь! Сторожем при мне будешь. Без пыли, и штуку* в руку.
Три четверти штуки Рысев стал откладывать с мыслью расплатиться за бабкин кредит. Дажб собирался покланяться шефу, чтобы помог деньжатами. Готов был отслужить за то без оглядки и сомнений. А они были, сомненья.
____________
* Штука (жарг.) — тысяча.
Покупать оптом и продавать в розницу со стопроцентной прибылью — понятно, как дважды два. Менять тенгушки на доллары — все коммерсанты так делают. А вот торговать машинами себе в убыток — черная пустыня. Приходи любой и плати две трети цены автомобиля, а через какой-то срок получай новенького «жигуленка» безо всякой доплаты. И никакой брехни — таких счастливцев было уже больше сотни. Автомобилями занималась другая фирма, в пригороде. Президентом ее числился молодой узбек, но заправляли всеми делами Исмагилов и Боря-Доктор. Рысев ездил с ними туда и видел, как будущие автовладельцы толкались в очереди. Там же, в приемной узбека, обнаружил мадам, которая принимала его в охранники. Она командовала телефонами и явно игнорировала узбека-президента.
Как ни высчитывал Рысев оборотные проценты с автовзносов, никак не мог разглядеть заметной выгоды.
— Жулики они, Олежек! — сказала бабка.— Облапошат людей, как меня, дуру, и сбегут.
— Какой смысл Исмагилову бежать от богатства?
— Не знаю, милый... Только я вспомнила ту почтальоншу, что тебе бумагу привозила. Квартирные деньги я ведь ей отдала.
3
Сауна затянулась. В парилке компания не задерживалась, в бассейне — тоже, в нумер заглянули только раз. Похоже, пили по-черному.
«Чем больше наберутся, тем легче будет,— думал Рысев.— Только бы Доктор не помешал!» Тот не допускал излишеств и был осторожен, как горная птица улар...
К худу ли, к добру ли высветлила худая бабкина память «почтальоншу», но внуку она мозги прочистила. Словно сами по себе вдруг сложились рассыпанные в беспорядке осколки хрупкого панно. Кто он, тот узбек-президент? Шестерка. А первые автовезунчики — реклама из уха в ухо, чтобы еще завлечь тысячи. Придет срок платить по векселям — шестерку в сброс! Отправят в какой-нибудь братский кишлак соседнего государства — и ищи его со всеми собаками! Да еще и паспорт, наверняка, фальшивый! А денежки вкладчиков хапнут, если уже не хапнули, Исмагилов с Борей-Доктором, и все шито-крыто. Они же к автомобилям — ни с правого, ни с левого боку. И телефонная мадам не при чем: наемная секретутка с мизерной зарплатой!.. Точно так же и бабку надули с липовым инвестиционным фондом... Исмагилову до такого додуматься — мозгов не хватит, наверняка Доктор напланировал...
С того дня недосып стал для Рысева нормой: от усердия и от шальных мыслей. И самая пронзительная — вернуть квартирные деньги, да еще с обещанными бабке процентами!.. Только не спешить в этом деле, продумать все до мелочей и не подставиться раньше времени. Не дурнее же он Исмагилова!..
Рысев взглянул на часы. Было два ночи. Гомон за матовой перегородкой стал потише. Около трех в предбанник выглянул Доктор, уже одетый. С ним три массажницы. Кореянка осталась с Исмагиловым...
Рысев закрыл дверь на засов. Переключил верхний свет на ночной. В кресло не сел, чтобы не провалиться в сон. Подошел вплотную к перегородке, где стеклянная метелица была с просветом.
Кореянка встала из-за стола, накинула халат. Нагрузившийся Исмагилов не шевелился в кресле. Рысев обеспокоенно приоткрыл дверь.
— Заходи — приглашающе шевельнула пальчиками кореянка. Зашел. Шеф тупо улыбался. Она протянула Рысеву ополовиненную бутылку «Абсолюта», бокал и суповую пиалу с остывшими мантами.
— Расслабься, детектив. О твоем хозяине я сама позабочусь.
Рысев выпил не больше пятидесяти граммов, остальное заставил себя вылить в раковину. Через час проскользнул в раздевалку.
Блики от многорожковой люстры легли на мраморный пол. Тихо жужжал вентилятор. Рысев убрал лишний свет, везде царило ночное безмолвие. Постоял у двери в нумер. Оттуда доносился только храп шефа.
«Пора!»
Ключи он нащупал сразу же. Они намертво были схвачены золотой цепочкой с кольцами, одно из которых было вшито в пояс исмагиловских джинсов. Он вытащил из кармана четыре бруска нелипучего импортного пластилина и дважды вдавил в них каждую сторону бородавчатого ключа. Затем протер его масляной тряпкой и вернулся в предбанник.
Домой он попал только поздним утром.
— Сколько у нас долларов бабаня?
— Три тысячи, Олежек.
— Начинай собираться в Самару. Все барахлишко должно уместиться в сумке. И ничего не продавай.
— А это? — развела по комнате руками.
— Не беспокойся. Багажом потом отправлю,— обманул он.— И сразу же прилечу.
— Может, вместе, Олежек?
— Делай, бабаня, как говорю. Отъезд в субботу.
4
Однако в субботу бабка не уехала, хотя и упаковала сумку и кошелку. Все было готово к этому дню и у внука. Дружок по дембелю, классный токарь-самоучка, изготовил по слепкам два бородавчатых ключа, и каждый оказался не хуже родного.
Все спутала новая хахальница хозяина. Эта кошкоглазая оплела его целиком. Исмагилов не хотел расставаться с ней и днем, привозил в офис и сажал рядом с Рысевым.
— Ритулю тоже карауль!
Так, оказывается, ее звали.
Хозяин за всю неделю даже не нашел времени, чтобы самому объезжать комки и собирать выручку. Это делала за него телефонная мадам из автофирмы, ее и сопровождал Рысев. Тенгушки сваливали в сейф, а в банк так и не выбрались.
В субботу Исмагилов снова привез кореянку в офис и сдал Рысеву под охрану.
— Презираешь, детектив? — спросила она.
Он промолчал. Она не унималась.
— Ты на самом деле так предан хозяину?
— На самом.
— А убежать со мной в Россию — слабо?
— На фига ты мне сдалась!
— Не плюй в колодец, детектив.
Исмагилов вышел из сейфового кабинета с целлофановым пакетом, набитым двухсотенными тенге. Кинул его на колени кореянке.
— Вот тебе манто, Риту ля. Поехали... Ты не нужен. Рысь.
В понедельник в офисе появился Доктор. Стал выговаривать Исмагилову:
— Девку мне не жалко, хоть съешь. Но ты дела забросил, пр-резидент! Отморозки дукан взяли — наказал? Нет! Деревянные не проконвертировал? Нет! Лицензию на кинжалы у генерала не выбил? Нет!
— Не педалируй, Доктор.
— Выкинь девку! Или держи взаперти! — Оглянулся вдруг на охранника: — Чего торчите? Выйдите!..
Рысев вышел и вернулся, когда Доктор уехал. Исмагилов сказал:
— Завтра — в банк. Боксеру тоже скажи.
Такая вот снова получилась накладка. Если в банк завтра, то в среду баксы утекут из сейфа. До пятницы останется два дня, и вряд ли Исмагилов станет конвертировать мелочовку. Значит, еще одна суббота упущена...
Однако назавтра все изменилось. Едва они вернулись из банка, позвонил Доктор. Сообщил, что вылетает в Москву, вернется в пятницу. Исмагилов повеселел и объявил:
— Среда, четверг — контору закрываем. На стреме* Боксер и ты, Рысь. У меня — отгул, по-иностранному — уикенд.
Первым на сутки заступил Боксер, а Рысев помчался на вокзал. В четверг было два российских поезда: московский и питерский. Второй удобнее: через два часа после него был рейс на Кустанай. Там вряд ли будут его искать, и Россия рядом: до Орска на тачке можно добраться, и гуляй, Федя, до Самары! Фамилию потом можно поменять даже на бабкину: за деньги теперь — хоть атомную бомбу.
Боксера он должен был сменить в среду в шесть вечера. С утра купил авиабилет до Кустаная. На питерский поезд билетов в кассе не было. Их вообще почти не продавали, вагонными полками торговали сами проводники... Рысев обменял пятьсот баксов на российские полусотки. Купил су пер клей и две грелки, у которых сразу же отрезал горловины. Вместительный кисет из мешковины он приготовил заранее…
_______________
* На стреме (жарг.) — охрана, наблюдение.
Рысев сменил Боксера и заперся. Впереди была долгая и нервная ночь. До утра решил не рисковать, чтобы своим сигналом в милицию не вызвать подозрений. Просигналил на пульт ровно в восемь.
...В сейфе было пятьдесят две тысячи. Бабкиных из них, если считать проценты, примерно восемнадцать. За моральный ущерб тоже полагается. Двадцать пять штук будет как раз.
Тринадцать пачек он затолкал в одну грелку, двенадцать — в другую, заклеил резиновые концы. Остальные покидал в кисет...
Такси сразу ловить не стал, а только когда проехал три остановки на трамвае. Домой заявился, стараясь скрыть нервный озноб.
— Собирайся, бабаня! — сказал с порога.
—Куда?
— В Самару.
— Да ты что, Олежек, я же ничего в дорогу не купила.
— Потом бабаня, на станции. Тенге у тебя есть?
— Больше тыщи осталось.
— Трать их на еду. Вот тебе российский «лимон»! Купишь в Челябинске билет до Самары.
— А ты?
— Я прилечу. Встретимся у тетки... А вот эти две грелки привяжи к телу. Вскроешь только в Самаре. В них наш дом.
— Олежек, ты что, ограбил кого?
— Это твои деньги. За квартиру. Скорее, бабаня, такси ждет!
Бабка заметалась, зашла с грелками в ванную. Вышла пополневшая...
Поезд уже стоял на перроне. Рысев подошел к проводнику купейного вагона, протянул ему в приветствии руку. Тот охотно ответил на рукопожатие.
— Двойная цена, земляк! Найди старушке нижнее место до Челябинска и возьми над ней шефство, а?
— Какой разговор! Проходи, занимай любую полку во втором купе...
Он наказал бабке никуда самой не выходить на остановках, а попросить проводника или соседей, чтобы купили еды... Она заплакала, он погладил ее по голове и выскочил. Бегом спустился в камеру хранения, отыскал пустую автоматическую камеру, затолкал в нее кисет с долларами. После этого достал из кармана конверт, вынул из него листок и вписал в него номер камеры и код. На вокзальной площади опустил конверт в почтовый ящик и не торгуясь, сел к частнику:
— В аэропорт, папаша!
...Ах, Рысев, Рысев! Все-то продумал, просчитал. Не учел только кореянку Ритулю, хотя и чувствовал, что дышит она к нему неравнодушно. Он не знал, что полтора часа назад она уговорила Исмагилова поехать в офис. Захотела услышать из уст самого детектива, что он не может презирать красивых женщин.
Обнаружив пропажу баксов, Исмагилов позвонил своему милицейскому корешу-генералу. Тот поднял на ноги оперативников. Они побывали у Рысева дома, после чего оцепили аэропорт и вокзал. Прошлись по питерскому составу, но никого похожего на исмагиловского телохранителя не обнаружили и дали машинисту «зеленый свет»…
Рысев примчался в аэропорт, когда регистрация на кустанайский рейс заканчивалась. Протянул в окошко билет и паспорт. Контролер глянула на его фамилию и кивнула стоявшему напротив человеку в гражданском. И тут же Рысев услышал:
— Пройдемте, господин охранник.
Его били и спрашивали:
— Где баксы?
— Скажу только прокурору,— цедил он окровавленным ртом.
Снова били. Генерал сказал:
— Не загоните. Он живой нужен, пока не скажет.
Отлили водой и повезли в прокуратуру.
— Где баксы? — задал тот же вопрос румяный, как розовое мыло, прокурор.
— Вы все узнаете из письма, которое сегодня утром я отправил на ваше имя. Объяснил, почему решился на ограбление. Написал код и номер камеры хранения. В ней доллары...
Когда его сажали в «воронок», он увидел на крыльце Исмагилова и кореянку. Бывший шеф обалдело смотрел на бывшего доверенного сторожа. Кореянка произнесла:
— Дурак ты, Рысев,— и в ее голосе ему послышалось сожаление.
5
— Встать! Суд идет!.. Слушается дело по обвинению Олега Ивановича Рысева...
Автор: Юрий Теплов
Журнал "Бельские просторы" приглашает посетить наш сайт, где Вы найдете много интересного и нового, а также хорошо забытого старого.