Валентина Юрьевна очень любила своего сына Стасика (или Стася, Станечку, как она любила его называть).
Она возлагала на него большие надежды, которые сын вполне оправдывал: уехал в город учиться, поступил на бюджет в вуз, окончил его с отличием, устроился на работу в хорошую компанию и к тридцати годам стал там ведущим экономистом. До главного – рукой подать.
Валентина Юрьевна Станиславом очень гордилась и при каждом удобном и не совсем случае хвасталась соседкам: мой Стасик то, мой Станечка сё. Товарки только головами кивали, думая каждая про себя: «Ой, да надоела ты со своим Стасиком! И говорить нам больше не про что, как только про твоего распрекрасного сына! Врёт, видать, всё: кто ж там знает, чем её Станя занимается!»
- Не напрасно я, бабоньки, всю жизнь лямку тянула, жилы рвала. Старалась сыну дать самое лучшее. И не подвёл меня сынок, хорошо устроился в жизни: образование получил, работа у него хорошая, зарплата высокая. Живёт – как сыр в масле катается.
- Так не одна ж ты сына-то поднимала. И Степан твой руку к воспитанию Стасика приложил, и он же деньги зарабатывал, - перечили Валентине приятельницы.
- Иии! Степан?! – возмущалась женщина. – Да если он к чему и прикладывался, так это к бутылке. Вот тут да, регулярно был навеселе. Придёт с работы – мать честная! Пьяный в дым! И сразу спать. А корову подоить, а свиней накормить, а курам, уткам корма задать, Шарику кусок хлеба кинуть, да котам молока плеснуть – это ж всё я! Да ещё навари-настряпай каждый день! Да на ферму колхозную сбегай! Да уроки у сына проверь и на собрание родительское сходи! Степан! Богу молилась, если он хоть раз в неделю трезвый бывал! А летом ещё и огород сорок соток!
- Не, ну что ты жалишься, Валь?! Будто на белом свете одна ты так живёшь. У каждой из нас в дому такой Степан сидит (ну, или лежит)! И с хозяйством сами управляемся! И детей так же, как и ты, растили-воспитывали-на ноги ставили. Ничего – вырастили!
- Вырастить тоже можно по-разному! Чей-то сын в колхозе навоз топчет, а мой Станечка – в городе, в тепле да в чистоте!
Тут подруги начинали злиться, так как чувствовали в словах Валентины камешки в свой огород:
- Да… Вырастила сыночка, что теперь он к тебе и глаз не кажет! Ох, хорош Стасичек!!! Как уехал, так и забыл про маманю-то свою родимую! Когда он к тебе последний раз приезжал? Когда огород помог вскопать, сарай почистить? А? Вот воспитала, так воспитала! Ещё и хвалится! Постыдилась бы!
После такого поворота Юрьевна начинала костить собеседниц и в хвост и в гриву:
- Некогда Стасику сюда ездить, потому как работает он тяжело. Вы думаете в городе жить просто? Да откуда вам это знать! Вы и города-то толком не видели. А сарай чистить да огород копать пусть ваши недоумки чистят, раз не хватило способностей в люди выбиться. А мой сынок – в городе! Вот и завидуйте теперь!
И расходились по домам бабоньки, плюя друг в друга.
Вот за эту похвальбу, за эту заносчивость и высокомерие, а также за острый язык и крутой норов и не любили на селе Валентину Юрьевну. Старались лишний раз с ней в разговоры не кидаться: только нервы себе поднимешь, а ей ничего не докажешь.
А когда Стасик женился в свои тридцать на городской девушке, да ещё с квартирой, Валентина вообще с односельчанами перестала общаться. Однажды соседка её, одинокая баба Маня, и говорит:
- Валь, а что это ты, говорят, с людьми здороваться перестала? Пройдёшь мимо и даже головы не повернёшь? Спокон веков такого у нас не было, чтобы народа чураться! Негоже это! Среди людей живёшь, не среди зверья. А вдруг помощь тебе какая понадобится, поддержка? Кто тебе подсобит, коли не свои же, деревенские? Так что нос не вороти, будь человеком!
Валя попыхтела-попыхтела, да и разговорилась с Маней: очень уж ей похвастаться хотелось и сыном, и невесткой городской, а не «какой-нибудь колхозной Дуней», и квартирой просторной.
- Лизкой, Елизаветой зовут Стасикову жену. На два года она моложе. Красиииваяяя! Не передать словами! И умная! Вместе они со Станечкой работают. Там он и присмотрел её, на работе, в охвисе каком-то.
- А сюда, домой почему не привозил Стасик жену? Показать, где родился да вырос, у отца-матери благословения испросить?
- Тююю! Сюда! Да зачем это? Он-то и хотел, да я запретила: пустое это. Народ, знаешь, Мань, всякий, ещё сглазит кто!
- Ой, - махнула на Валю рукой бабка, - несёшь пустое! Кто сглазит-то? Все же свои! Никогда такого не было!
- А я говорю: сглазят! Одна Нюрка Туркачёва чего стоит, ууу, - погрозила Валя невидимой Нюрке кулаком. – А Пахомова Надька? Как пить дать сурочат!
- Вредная ты, Валентина! И как только Степан тебя терпит! – и баба Маня ушла.
- А я вот, баб Мань, сама скоро в город уеду, - крикнула Юрьевна вслед соседке. – К сыну жить. Зовут они меня сильно!
Маня даже не оглянулась, только рукой махнула и пробубнела себе под нос:
- Ага! Зовут они её!
⁕⁕⁕⁕⁕⁕⁕
То, что Валентина сказала сыну не везти в деревню жену, действительно было правдой.
- Не надо вам, сыночек, приезжать. Нечего здесь делать. Что ты, отца пьяного не видел? Или коров со свиньями? Да и жене твоей вряд ли интересно будет, она вить городская!
- Ну почему ты так думаешь? Лиза будет рада познакомиться с вами, погулять по нашей деревне, сходить в рощу, пройтись вдоль реки…
- А я говорю: нет! Я лучше сама к вам приеду. Там и познакомимся.
- Ну, как знаешь. А когда ты приедешь, мама? – решил уточнить Стасик.
- А вот подуправлюсь тут и недели через две-три подскочу. Свёклу с морковкой надо ещё выкопать, да огород перепахать. А капуста пускай ещё постоит.
- Только я тебя прошу: не вези ничего, потому что у нас всё есть. Жирного мы не едим, а консервированные овощи вредны для здоровья. Лиза их не ест, и я уже отвык.
- Сама разберусь!
И Валя отключилась, хотя Стасик ещё кричал в трубку, чтобы предупредила заранее о своём приезде и что он её встретит на вокзале.
⁕⁕⁕⁕⁕⁕⁕
Любовь Свекровь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь…
Буквально через неделю в шесть часов субботнего октябрьского утра телефон Станислава разразился оглушительным звоном. На улице было ещё темно и в комнате, соответственно, тоже. Мужчина долго не мог понять, что и где звенит, что за тревога. Лиза с недовольным стоном повернулась на другой бок и натянула на голову одеяло. Пока Стасик понял, что это его телефон разрывается, и нашёл его, звонящий отключился и набрал снова. Практически не глядя на экран, мужчина ответил хриплым голосом:
- Да…
- Сынок! Станечка! Это мама звОнит! – громко и энергично кричала в трубку Валентина. – Звоню тебе звоню, а ты не отвечаешь! Ты, может, уже на работе? Некогда тебе?
- Мама, сегодня же суббота. У нас выходной.
- А!!! Вот и отлично! – бурно радовалась женщина на том конце провода. – Тогда забирай меня, я на вокзале. Я бы и сама доехала, но сумки больно тяжёлые. Да и не знаю я, как тут у вас по автобусам этим.
- Ма-ма! – простонал Станислав. – Я же просил тебя предупредить нас перед приездом!
- Ой, да что предупреждать! Зачем это? Оркестр вы мне, что ль, заказали бы?! – захохотала в вокзальных стенах бодрая в шесть утра женщина.
- А затем, что мы сейчас, например, не дома. И очень далеко не дома: восемьдесят пять километров от города! А ты уже на вокзале со своими сумками и сама ночь не спавши, - злился сын.
- Тю! А что случилось, сынок? Что вы там делаете?
- Ничего не случилось! Мы у наших друзей на даче. Праздновали день рождения… - начал объяснять Станислав.
- Ой, у Лизки твоей день рождения?! А я и не знала! Ай-я-яй!
- Да при чём здесь Лиза?! – Стасик уже злился, а Лизавета толкала его в бок, чтобы не орал так: она спать хочет. – У Вадима, друга моего, день рождения. Мы спать пару часов назад легли. И я выпил накануне. Как мне теперь за руль садиться, чтобы в город ехать?!
- А-а-а… - разочарованно протянула Валентина, - вон оно что… А что ж теперь делать? Не обратно же мне все сумки тащить, Станечка. Когда поезд мой, я не знаю. Да и суматоха здесь у вас такая, народищу стока, что у меня уже голова кругом идёт. Одурела я совсем от этой суеты. Так что как хочешь приезжай, хоть бы и для того, чтобы на обратный поезд меня посадить.
- Ладно. Придумаю что-либо. Сиди на вокзале, - приказал Стасик и отключился.
Через три часа Станислав забрал на вокзале маму, которая успела выспаться на своих клунках, и отвёз домой.
- Станечка, а где же моя невестушка, жена твоя, Лизка? – спросила мать, как только они сели в машину Вадима.
- Мама, Лиза спит. Я тебе уже всё объяснил по телефону: устали, легли поздно, выпили… Я оставил ей машину. Лиза отдохнёт и к вечеру будет дома. А меня выручил друг, которому всё равно надо было ехать сюда за тестем и тёщей, поэтому он почти не пил.
Юрьевна поджала губы («Ишь, не выспалась она! Могла бы ради первой встречи со свекровью встать и за руль сесть, раз умеет она ездить на машине!») и оставшуюся дорогу до дома молчала.
Сердитая, Валентина вышла из машины, сердитая зашла в дом, обошла всю квартиру, открыла все шкафы/комоды/тумбочки, всплеснула руками возле туалетного столика хозяйки, помянула господа в ванной, увидев обилие всяких баночек-скляночек и прочей мелочи. А потом сказала сыну:
- Так, Стасичек! Не видела я ещё твоей жены, так как не пожелала она по-людски встретить свою свекровь, мать мужа своего, но уже вижу: пустая она женщина и легкомысленная. У приличной жены не может быть столько безделушек по всем столам: духов, помад, лаков, красок… Что это такое?! Почему ты ей не запретишь деньги тратить на эту пустоту? Ты муж, мужчина, хозяин! Она должна тебя уважать! И точка! Ладно, она меня не уважила, хотя тут ты тоже сделай выводы(!), но мужу своему она обязана подчиняться! Ты понял меня, сынок? Возьми и сейчас же всё это выкинь!
Станислав громко рассмеялся:
- Мама, что ты такое говоришь?! Что за домострой ты насаждаешь?! Лиза – отличная жена, прекрасная хозяйка, она талантливый экономист, её ценят на работе, и скоро она сделает карьеру. А лаки, краски, помады – это у всех так, и это нормально. Тратит она свои деньги, которые зарабатывает наравне со мной. И я не крепостник, чтобы держать жену в чёрном теле. Кроме того, квартира эта – это её собственность, и командовать здесь я не имею никакого права. Да и не хочу!
Валентине Юрьевне очень не понравились слова сына. Она долго ещё ему объясняла, как он должен думать и как поступать, как жену воспитывать и как подломить её под себя. Станислав только смеялся.
Когда под вечер Елизавета вернулась домой, она испытала шок. Ещё на лестничной площадке молодая женщина учуяла резкие запахи дешёвой столовки, но и не подумала даже, что это смердит из её квартиры. Когда же переступила порог, запах пережаренного сала с луком, жирных котлет и подгоревшей картошки почти сбил её с ног. Первой её мыслью было: «Боже мой! Моя кухня!» Но женщина постаралась взять себя в руки и изобразить на лице улыбку.
Станислав встретил жену и сказал сразу:
- Отнесись ко всему спокойно. Всё поправимо.
Потом из кухни выплыла разгорячённая у плиты свекровь:
- Ну, здравствуй, невестушка, здравствуй! – сказала строго, назидательно, и полезла целоваться и обниматься, обхватив девушку сальными руками и прижимая её к своей, забрызганной жиром груди. – Наконец-то ты изволила прийти домой. Спасибо, что уважила мать мужа своего! Проходи!
- Здравствуйте, Валентина Юрьевна, - спокойно произнесла Лиза. – Рада с вами познакомиться.
- Да я уж поняла, как ты рада!
Несмотря на настойчивые просьбы Стасика вести себя в рамках приличия, не поучать и не воспитывать, Валентина каждую свою фразу, адресованную невестке, говорила с подтекстом, с намёком на нерадивость и неуважительность жены сына по отношению к ней, МАТЕРИ! Язвила и поддевала.
Всё это, естественно, не осталось незамеченным Лизой. Она была очень раздражена. И хамством незваной и нежданной гостьи, и её самоуправством, и тем, что та загадила весь дом.
Свекровь накрыла стол. Лиза хотела было отказаться от этого сомнительного застолья, но скрепя сердце и видя умоляющий взгляд Стасика, смирилась. Однако притронуться ни к чему не смогла. Лизу просто воротило от этого густого жирного борща, от жареного толстыми кусками сала, от сочащихся жиром котлет, от пригоревшей картошки… Она взяла только маринованный огурчик, да и то, почувствовав в нём живой уксус, отложила.
Лиза попыталась повести нейтральную беседу. Однако Валентина или игнорировала её попытки, или после пары слов всё равно выруливала на тему уважения к родителям, скромности, подобострастия; объясняла, как ведёт себя хорошая жена, как она угождает мужу и его семье; обещала научить невестку готовить «вкусные и питательные» блюда. Или же гостья обращалась исключительно к сыну, не замечая его жену.
Елизавета с трудом пережила этот «тёплый семейный вечер».
Когда на следующий день перед отправкой матери на вокзал все присели на пять минут перед дорогой, Валентина Юрьевна пообещала:
- Значит так, сынок. Впереди зима, времени у меня будет побольше свободного, поэтому приезжать я к вам буду часто, - и бросила взгляд в сторону невестки, давая понять, что «нечего, мол, расслабляться, проконтролирую, как выполняются мои поручения».
На что Лиза довольно спокойно, но твёрдо сказала:
- Нет, Валентина Юрьевна, так не будет. Я, конечно, благодарна вам за Станислава, он хороший человек и замечательный муж; я его очень люблю. Однако СЮДА вы больше приезжать не будете.
Валентина открыла рот и выпучила глаза. Лиза продолжала:
- Вы можете приезжать в город, встречаться с сыном на улице, в гостиницах, на съёмных квартирах – где хотите. Или Стасик может к вам ездить. Я не против. Однако в нашу квартиру вам путь закрыт навсегда. И это не обсуждается!
- Станечка! – почти взвизгнула мама. – Что она такое говорит?! Сынок?! Скажи ей…
- Мама, нам пора, - и он подхватил сумки. – А то на поезд опоздаешь. Пойдём-пойдём.
Всю дорогу до вокзала Валентина возмущалась, обижалась, причитала и наставляла сына, как воспитать послушную жену. Станислав молчал. Посадив мать в поезд, он облегчённо вздохнул и поторопился домой помогать жене отмывать кухню.
Юрьевна же всю дорогу в поезде рассказывала, какая плохая у неё невестка. Люди сочувствовали и утешали.
⁕⁕⁕⁕⁕⁕⁕
Издалека завидев энергично размахивающую сумкой соседку, баба Маня дождалась её приближения и спросила:
- Ну что, Валь, как съездила? Познакомилась с невесткой? Как тебя там приняли?
- Лучше некуда, - зло бросила Валентина Юрьевна и изо всех сил ляснула калиткой.
- О то ж! - не без удовольствия отметила баба Маня.
Друзья, вот ещё рассказ о деревенской свекрови:
Или вот, тоже о свекрови:
🎀С вами Татьяна Ватаман.