Друзья, в знак благодарной памяти хочу поделиться статьёй из октябрьского номера журнала «Декоративное искусство СССР» о начале творческого пути Инны Соломоновны Олевской (27 апреля 1940 – 18 октября 2021) – легендарного художника и скульптора Ленинградского фарфорового завода.
Василевская Н. Фарфоровые розы Инны Олевской // Декоративное искусство СССР, 1974. – № 10 (203). – С. 21–24.
Всего пять лет самостоятельно работает в фарфоре Инна Олевская, но за этот короткий срок стало очевидным, что в искусство пришёл художник яркой индивидуальной одарённости. В то же время своеобразное творчество Олевской связано с характерными явлениями современного декоративного искусства.
Первая значительная работа Олевской, привлекшая внимание зрителей и критиков, была композиция «Цветы и музыка», показанная на выставке, посвященной 100-летию со дня рождения В. И. Ленина. Взяв за основу сервиз В. Городецкого «Цветущий кобальт», Олевская пишет на формах (именно пишет, а не расписывает) розы, ноты, музыкальные инструменты.
Рядом с живописными розами неожиданно появляются лепные, они вырастают на чайнике, чашке или, как бы упавшие, лежат рядом. Скульптурные мотивы, изображающие цветы и музыкальные инструменты, объединяли здесь обычные посудные формы. Такое решение праздничного сервиза, новое для начала 1970-х годов, в принципе было традиционным.
Украшения посудных форм лепными элементами, введение мелкой пластики знал и европейский и русский фарфор XVIII века. Но в ансамбле Олевской покоряла свежесть и яркость образа. В нём чувствовалось стремление подчеркнуть гармонию красок и музыкальной мелодии и приблизить вещественно-конкретный фарфор к иносказательной выразительности декоративных произведений.
Привлекал художник с нестереотипной фантазией, поэтическим складом мышления и тонким видением мира. Но вместе с тем возникали споры о современности подобного образа в декоративно-прикладном искусстве.
Общая тенденция развития этого вида искусства в последнее десятилетие дополнилась двумя чертами, ставшими, по существу, стилеопределяющими, – разделением на декоративно-уникальное и утилитарно-массовое и сочетанием станковых и прикладных задач в образном и пластическом решении произведения. (Вторая особенность, естественно, относится к группе декоративных работ.) Связано ли искусство Олевской с этой тенденцией, явилось ли оно подтверждением исканий времени – первый вопрос, который хочется поставить в связи с анализом творчества художника.
Ведущим жанром в работах Инны Олевской является декоративная композиция. Одна из последних – «Вечером синим». Она включает скульптурное изображение «Поэт», блюдо с росписью и лепкой и два кобальтовых бокала. Настроение её навеяно стихами Н. Гумилёва. Однако здесь нет и намёка на иллюстративность. Поэтический замысел претворен необычно. Изобразительная конкретность образов, традиционная для фарфоровой пластики, здесь сочетается с декоративной условностью, скульптурные мотивы – с утилитарными формами. Разные элементы объединены в гармоническую композицию: тонко найдены соразмерность фигуры поэта, декоративного блюда, бокалов, соотношение скульптуры и росписи. Разворот скульптуры уводит глаз к изображению на блюде, создавая диагональный плавный ритм, который завершается обратным движением гирлянды роз. Розы – объединяющий декоративный мотив всей композиции.
Неожиданна композиция Олевской «Олимпийские кольца», созданная как спортивный приз. Изображения здесь сохраняют аромат своих античных прообразов, но их нельзя назвать стилизацией, они окрашены умной иронией.
В центральном кольце – фигура, напоминающая атлетов в коленопреклонённом беге, сошедших с рельефов с их непередаваемой ритмичностью и условной распластанностью композиции. В четырёх меньших кольцах – бюсты. В одном угадывается праксителевская Афродита, в других – римские портреты. Художник не пытается воссоздать античные образы, а откровенно идёт от искусства, от скульптуры. Вписанные в кольца бюсты даже сохраняют небольшие подставки. Лица трактованы чуть удивлёнными, прислушивающимися. Это невольно ассоциируется с греческим театром, в котором участники хора были непременно зрителями, и их поведение, их реакция на происходящее были открытыми, эмоциональными.
Цветочные лепные гирлянды на кольцах и подставках, трогательные бантики дополняют общее впечатление весёлости, игры. Олевская как бы сумела расшатать традиционный «официоз» олимпийского приза, перевести его в план лирический, художественный. Любопытен метод работы Олевской. Она не рисует заранее форм, не делает эскизов, не продумывает компоновку предметов. Всё рождается под руками: лепка, роспись, затем расстановка. Но найденная композиция уже кажется единственной, и никаких изменений автор не допускает. Примером служат все названные выше работы, скомпонованные, казалось бы, легко, естественно, но в действительности безупречно построенные.
Чаще всего произведения Олевской вдохновлены поэзией. Так, для композиции «Летний сад» эпиграфом служат стихи Анны Ахматовой, декоративное блюдо «Кармен» создано по одноимённому циклу стихов Александра Блока. Вопреки обычному методу, Олевская сделала для этого блюда много эскизов. Вот рисунки, в которых появляется «демон утра»: «Дымно светел он, золотокудрый и счастливый. Как неба синь струящийся хитон.
Весь перламутра переливы». Но цветовые искания для этой темы становятся всё острее, образ напряжённее, и в окончательном варианте, в самом декоративном блюде, «лик сквозит порой ужасным, и золото кудрей – червонно-красным».
Здесь ярко проявился особый живописный почерк Олевской – уверенный, темпераментный, мастерский, её излюбленные цветосочетания красного и чёрного, оттенённые голубым. Пишет Олевская чаще всего, не смешивая краски, а набирая их на кисть. Это создаёт ощущение фактурности её росписей. Поиски Олевской созвучны аналогичным явлениям в керамике и стекле, где художники создают всевозможные композиции, декоративные формы, пластические решения, подтверждая слитность станковых и прикладных задач. Но образный строй произведений Олевской особый, очень индивидуальный: художница идёт скорее от непосредственных ощущений, переживаний, чем от логического осмысления, ограничивается сферой чувственного, конкретного восприятия.
Среди последних работ Олевской – роспись ваз формы В. Городецкого «Аврора» и «Шутка», в которых видны серьёзные поиски композиционного разнообразия и новых гармоничных цветосочетаний. В вазе «Шутка» три театрализованные фигуры заключены в порталообразные ниши, фон – ярко-жёлтый, а цвета одежды звонкие – синие, чёрные, золотые. Такого открытого, сочного цветового противопоставления Олевская как-то остерегалась прежде.
В последних работах она увлеклась контрастом жёлтого и синего.
Он звучит в нескольких вариантах росписей чашек. Сначала это довольно деликатные, почти графические рисунки на жёлтом фоне в резерве, с виньетками и бантами, выполненные пером и тонкой кистью. Потом изобразительный мотив ширится, рисунок становится насыщенным.
И в лучшей росписи этого плана, названной «Лунная ночь», сочная синяя роза на жёлтом фоне без резерва живописности входит в густой сплошной цвет. Жёлтое блюдце подчёркивает её изысканность. На обыгрывание открытых цветов росписи и фонового крытья Олевскую натолкнул севрский фарфор XVIII века, оставивший нам непревзойдённые образцы с цветными фонами. Но, как всегда, исторический образец для художницы лишь некоторый толчок к самостоятельным ярким находкам.
Пожалуй, наиболее общим для творческих исканий Олевской является обращение чаще к произведениям искусства, чем к природе, восприятие жизни через искусство. Но черпает ли Олевская вдохновение в поэзии или архитектуре, создаёт ли образ как плод раздумий и фантазии,– эмоциональный строй её произведений всегда звучит как квинтэссенция её духовного строя, её внутреннего мира.
Самоотдача Олевской поразительна. Вынашиваемые ею образы – буквально частица её самой. Может, поэтому трудно определить степень «сделанности» работ Олевской. Они будто бы созданы на одном дыхании. Хотя мастерство, профессионализм, кропотливое изучение технологии она считает главным в работе.
Будучи художником промышленности, работая в течение четырёх лет в коллективе завода им. Ломоносова, Олевская не стоит в стороне от важнейшей сферы деятельности предприятия – создания образцов массовых изделий. Но пока в производстве лишь несколько её сувенирных чашек костяного фарфора да кружка «Волхов» с деколью, выполненная ещё пять лет назад на заводе «Красный фарфорист». На таком высокохудожественном производстве, каким является завод им. Ломоносова, малотиражные изделия с ручной росписью должны занять существенное место в ассортименте. И среди них работы Олевской могли бы прозвучать активно.
Из творческого багажа художницы можно смело взять для тиражирования её розы – подлинное живописное откровение. За пять лет накопилось множество их разновидностей: одиночные, раскидные, букетами, они всегда узнаваемы – раскрытые, с отогнутыми лепестками, с необычным переливом цвета от бледно-розового до коричневого. Роза Олевской уже может быть не только стилистической особенностью её творчества, но и в целом ломоносовского фарфора. Многие сюжетные росписи Олевской легли на формы сервизов Э. Криммера, A. Лепорской, С. Яковлевой. Но в производство они не идут. Самостоятельно над формами Олевская не работает, а ведь всем очевидно, что пластический дар у неё равен живописному.
Особо в статье об Олевской хотелось бы затронуть вопрос об истоках её творчества, о том, какие традиции она развивает. В становлении таланта всегда большую роль играют учителя и школа. Восторженно и благодарно рассказывает Олевская о приезде в Ленинград из Киева, где она родилась и закончила художественную школу, о поступлении в ЛВХПУ им. Мухиной. «Без Ленинграда, без Мухинского училища меня бы как художника не было». И её первые пристрастия и первые успехи обусловлены этими факторами.
Среди учителей были B. Васильковский, В. Марков, Н. Кочнева, способствовавшие сложению её самосознания. Общий художественный климат училища в годы учёбы Олевской был удивительно благодатен для развития самых неожиданных способностей и устремлений. Изучали классику, черпали вдохновение в Ренессансе, тянулись к русскому искусству конца XIX – начала XX века – времени поисков большого стиля и особенно созвучного современности по обилию разнообразных талантов. Поэтическая натура Олевской, искавшей тонкого живописного и пластического выражения своих замыслов, находила много родственного в живописи Сомова, в акварелях Бенуа, в его интерпретациях так полюбившегося ей города. Если сейчас условно протянуть нить к какому-то стилевому источнику, который почти всегда можно определить в развитии одной творческой личности и целого художественного явления, то для Олевской эта нить ведет к русскому искусству рубежа XIX–XX веков. Несомненно счастливым фактором в творчестве Олевской явилось то, что на заводе им. Ломоносова её учителем и старшим товарищем стал В. Городецкий. Не только потому, что это большой, талантливый художник, но и потому, что эстетические основы видения у Олевской и Городецкого едины. Истоки творчества Городецкого, так часто относимые исследователями к народному искусству, к лубку, на самом деле также уходят к петербургскому искусству начала XX века, наполненному стремлением опоэтизировать привычные формы бытия и оттого так притягательному для Олевской.
Но, проводя аналогию между произведениями Олевской и прикладным искусством рубежа XIX–XX веков, видишь и существенное различие. Например, кажется общим процесс «эстетизации» потребительских форм. Но в начале века он осуществлялся как бы внутри этих форм, и утилитарные предметы, не теряя своей функциональности, то есть оставаясь пепельницами, чернильницами и т.д., изгибались, гнулись и украшались так, что их практическая целесообразность утрачивалась и о ней не заботились; преобладали красивость, манерность, расчёт па широкий мещанский вкус. В современном искусстве эстетизация декоративных форм понимается не как привнесение внешней красивости, украшательство, а как их внутреннее художественное осмысление. Таким образом, насыщение этих форм большими идеями и эмоциями приводит к углублению содержания декоративного искусства.
То, что Олевская своим творчеством расширила границы развития современного фарфора, традиционность которого уже становится консерватизмом, и то, что она не одинока на своем пути, подтверждает и закономерность, и правомочность избранной ею линии. Не всё ещё на этом пути гладко. Есть взлёты и неудачи, иногда сквозит досадная нарочитость или незавершённость, некоторые изображения кажутся сомнительными по пластическому решению. Но отдельные просчёты простительны в творчестве молодого и такого своеобразного художника. Это ещё первый этап поистине артистического пути, и он чреват самыми острыми неожиданностями.
Об артистичности работ Олевской говорят и её учителя, и её почитатели. Хочется только подчеркнуть, что это не просто виртуозное владение кистью, пером. Это не только артистичность мастерства, а высокий артистизм вдохновения.
В наше время, когда «холодный вещизм» стандарта может стать реальной угрозой предметному миру, создание изделий образно-эмоциональных, построенных по извечным законам красоты, делается всё более насущным.
И здесь творчество Инны Олевской становится ценным достоянием времени.
Подписывайтесь на мой канал, давайте о себе знать в комментариях или нажатием кнопок шкалы лайков. Будем видеть красоту вместе!
#явижукрасоту #ясчастлив