Это вторая часть истории о моей жизни в колонии русских староверов в Боливии. Начало можно прочитать здесь:
Мой день в общине начался с домашних бубликов и лимонада. Матушка, так называл свою жену Никита, строгая и ворчливая женщина, ровно до того момента, пока не разговорится, молча выставила завтрак на веранду, хмуро окинула меня холодным взглядом и скрылась в доме. Я уже знал, что ее настороженность и нелюдимость - напускное, защитная реакция от чуждого, непонятного ей мира, поэтому лишь улыбнулся ей в спину и принялся жевать вкусную домашнюю выпечку.
На улице наступило воскресенье - единственный выходной для местных жителей. Я надеялся застать их на улице, ну, не знаю, с балалайками и хороводами, но не учел того факта, что вся деревня в четыре утра соберется на воскресную молитву, которая будет длиться три часа - с четырех до семи утра, а потом вся она разойдется по домам и будет отсыпаться до обеда. Бродить по деревне пришлось в одиночестве… Что она из себя представляет?
Несколько десятков домов, которые прятались во фруктовых садах и рядах кокосовых пальм. Строения располагались на пятачках ровно подстриженных газонов (подстриженных, разумеется, газонокосилками). Почти на всех домах кондиционеры, рядом - пикапы и тут же - большая коробка гаража с современной сельхозтехникой. У одного из жителей посреди газона даже бассейн обнаружился. Старообрядцы старообрядцами, но говорить, что они застряли в девятнадцатом веке вообще не приходится.
Собак в деревне не было, однако заборы имелись. Впрочем, жители шмыгали по частным территориям свободно, все калитки оставались открытыми, а почти все дворы были проходными. Вот только я по частной территории ходить не мог: хозяева бы меня не убили, конечно, но не хотелось оставлять после себя плохое мнение - ведь кто-то придет следом и во многом от меня зависит, как того, следующего, примут, что ему будут рассказывать. Именно поэтому я не смог сделать ни единой нормальной фотографии местных жителей - они крайне не любят, когда попадают в кадр. Впрочем, с утра их и не было никого на улице…
Церквушка, неприметная избенка, на мой взгляд ничем не отличающаяся от прочих домов, была закрыта на замок, школа - маленький кирпичный домик, тоже пустовала. Я быстро заскучал и отправился обратно - в пока еще пустующее кресло Никиты, которое находилось в глубокой тени мангового дерева.
Вскоре из дома вышел хозяин, выдал свое "о-хо-хо" окружающему миру и предложил отправиться к соседям в гости. Погрузившись в его пикап, мы отправились колесить по окружающим деревню полям…
С одной стороны, дальше ничего интересного не происходило: мы приехали в гости, а там уже были другие гости и накрывался "легкий" стол с закусками: тортик, лимонады, вываренные бразильские орехи пиняу (местные называют их пиньонами), свежие кокосы, жареное мясо, сыровяленое мясо, лимонный квас, домашнее вино.
Мы просто сидели и общались - я не за столом, немного в отдалении, на стуле. Как и женщины, сидевшие на отдельной лавке, в нескольких метрах от стола с закусками. Я не знаю, обычай ли это или вышло случайно. Нечто похожее было и у амишей в Белизе, но там женщины вообще ходили, как тени, больше похожие на прислугу, а тут нет: хоть и сидели они отдельно, но вели общий разговор, смеялись, шутили ровно так же, как это бывает во всем остальном мире.
Все люди были одеты в традиционную одежду крестьян девятнадцатого века с небольшими элементами современности: мужчины в просторных рубахах, однотонных, но ярких цветов, подпоясанные тонкими шнурками. Под ними обычные самошитые штаны, а вот на ногах вполне себе современная обувь. Девушки же - просто загляденье. Несмотря на то, что у них у всех по несколько белобрысых детей, они были стройные, как березки. Волосы уложены в расписные сашмуры, сверху покрыты платками, а на теле - пестрые сарафаны в пол, перекликающиеся цветом с рубахами их мужей. Ну как можно такими не залюбоваться?!
Так мы и просидели до самого вечера, пока Никите не пришлось ехать домой - кормить его пираний - огромных рыб паку́, травоядных гигантов с зубами, невероятно похожими на человеческие...
****
Помните эти строки: "на сердце боль взгляд смотрит в небо…"? Они лучше некуда описывают мое состояние на следующий день. Правда взгляд смотрит в мелькающие под колесами пикапа лужи и на грязь, которая разлетается липкими ошметками по капоту, одежде, рюкзаку; ни уплывший далеко взгляд, ни боль и даже ни сердце никакого ответа не ждут: все и так ясно.
Я уезжаю из общины. Мозгом понимаю, что иначе никак. Как бы не хотелось мне остаться, это просто невозможно. И даже не потому, что я чужак для них - можно даже представить на минуту: меня приняли. А дальше-то что? Буду делать вид, что разделяю их веру и начну вставать на молебен каждое воскресенье в три утра? Пахать, как проклятый в полях? Откажусь от огромного мира вокруг ради маленьких вечеров под деревом с "мангами" с красой-русой косой в расшитом сарафане?
Нет, коса-краса, это конечно здорово, но только снимет она волшебный свой сарафан и в миг, как в сказке прямо, станет обычной женщиной. Еще и глупой. И деревенское воркование ее об одном и том же, ибо говорить-то больше не о чем будет, осточертеет через неделю. "Вообче-то, евоный калидор с розетками", он только в малых дозах уши греет, а так, чтобы всегда - это крыша съедет напрочь.
Эх, не жизни я себе такой хочу, а эмоции испытанные в общине переживать раз за разом: запечатлеть бы их на пленку и растянуть во времени, чтобы ковыряться в них пальцами и испытывать глубокую сладкую тоску по тому, чего никогда не будет, не случится - и слава Богу.
Но если на минутку представить, что есть там какая-нибудь реинкарнация, то, Колёсико Сансары, можно мне в следующий раз белобрысым мальчуганом в боливийском захолустье вылезти? Только так, чтобы память моя осталась, чтобы когда накрывала меня грусть от жизни тоскливой, однообразной, я точно знал, что винить за это кроме себя некого?
Не поеду больше к старообрядцам русским, во всяком случае в Боливии (деревень их, оказывается, несколько). Не потому, что поддамся соблазну и останусь - это просто невозможно, а лишь потому, что о староверах у меня сохранились такие добрые воспоминания, которые не хотелось бы подвергать никакой корректуре.
Если хотите, то можете поддержать меня подпиской и комментарием (на дзене платят за активных подписчиков) или напрямую копеечкой. Денежку можно кинуть сюда: 5599002025835531 либо отправить по СБП: 9614315286 (НКО Юmoney)