Следуя по пути движения Пугачёва по Южному Уралу, мы обратили внимание на оперативность, с какой двигались Пугачёв и его союзники. Сотни верст по горному Уралу они преодолевали за дни. 29 мая он сжег Чебаркульскую крепость. 31 мая — сжигает завод в Златоусте. 2 июня та же участь постигает Саткинский завод. И это, в принципе, объяснимо. В начале июня 1774-го войско Пугачёва практически полностью состояло из местных конных башкир. Они и их кони были привычны к местным условиям. Они явно не были отягощены обозом — рассчитывали на местное снабжение, поскольку находились в родных местах.
Но больше поразила не объяснимая оперативность Пугачёва, а оперативность его преследователя — Михельсона. После действительно исторического разгрома Пугачёва при Лягушино 22 мая, когда радикальным образом поменялись участники событий со стороны Пугачёва и, соответственно, характер событий, Михельсон зашел в Чебаркуль, приведя его к присяге, и после этого убыл в Челябинск, опасаясь многочисленных войск башкир, что находились чуть севернее, в районе Аргазей. Однако уже 31 мая Михельсон, согласовав в Челябинске свои действия с Деколонгом, и, по-видимому, получив дополнительные войска, бьёт Пугачёва в Сатке. При этом Михельсон отягощен артиллерией, которая, даже посаженная на коней быстротой перемещения и маневренностью легкой конницы не отличается. Это можно объяснить тем, что пока пугачёвцы (читай, башкиры) были заняты поджогами и грабежами, Михельсон же делал то, что должен делать военный — преследовал противника.
Но что мы не могли объяснить, так это боевое столкновение Пугачёва и Михельсона при Кигах.
Начнем с того, что столкновение при Кигах произошло после боя у Пристани 1 июня. Поясним: Пристань — посёлок-порт на берегу реки Ай — транспортные ворота Сатки во времена, когда железные дороги только-только появлялись, а сухопутные дороги, скорее, представляли собой направления, превращавшиеся в период распутицы в грязевые реки.
Михельсон у Пристани был остановлен. Мы прошли это место и видели всё его своими глазами: пологий открытый берег со стороны Михельсона и практически отвесный, покрытый лесом со стороны Пугачёва. Единственная дорога представляет собой горный перевал. Не обойти. Справа и слева либо покрытые тайгой горы, где пешему-то идти трудно, а артиллерия не пройдет в принципе. Либо заболоченные междугорья, где и пешему не пройти. Михельсону просто не дали переправиться. Пугачёв уходит.
Однако уже 3 июня происходит бой при Кигах. Как отягощенный обозом, пехотой, артиллерией Михельсон смог нагнать конных пугачёвцев? Обойти просто не мог. Причины мы указали выше.
Ясность вносит рапорт Михельсона генерал-поручику Щербатову от 3 июня 1773‑го.
Из рапорта следует, что 2 июня Михельсон вообще стоял лагерем, а утром 3‑го двинулся в путь. Однако обнаружил противника и вступил в бой.
Если перевести с делового русского языка XVIII века, картина боя выглядит следующим образом.
Утром 3-го Михельсон выступил и обнаружил противника во главе с «Салаваткою». Те попытались было атаковать, но были встречены успевшей развернуться артиллерией и ретировались. Михельсон начал преследование имеющейся у него конницей. Однако получил сообщение от арьергарда о нападении на него трех групп противника численностью порядка тысячи человек. Ситуация осложнялась тем, что обоз и пехоту разделяли около 1,5 верст (в условиях пешего сражения расстояние колоссальное). Михельсон был вынужден вернуться и отогнать нападавших, которые убежали. После чего часть отряда осталась с обозом и пехотой, а другая часть — отправилась преследовать противника, включая самого Пугачёва. Пугачёв бой не принял, бежал в леса.
Вырисовывается интересная картина: пугачёвцы просто прозевали приближение Михельсона. Тогда как Михельсон вел активную разведку и то, что принято называть боевым охранением, о чём свидетельствуют упоминания в рапорте докладов офицеров. Именно поэтому ему удалось вовремя обнаружить Юлаева, а позже своевременно отреагировать на удар с тыла.
Тактику же пугачёвцев можно свести к простому: наскок — встречный удар — бегство. И это при подавляющем численном превосходстве.
Возможно, многие обстоятельства тех событий ещё нуждаются в изучении, но вызывает недоумение: почему Пугачёв не сделал очевидного — не выставил заслон у Пристани? Ружейным огнем по пристрелянным ориентирам не давать противнику переправиться через реку. День, два, три — и оторванный от снабжения Михельсон будет вынужден уйти.
Объяснение действий пугачёвцев просматривается следующее: несмотря на то, что в массе своей, каждый по отдельности, они были подготовленными и неплохо вооруженными воинами, в целом они представляли собой, как принято говорить литературно, «полевое вооруженное формирование». Такие пренебрегают рутинными военными правилами, зато очень хорошо грабят, жгут, расправляются со слабым противником. А при столкновении с регулярными войсками, которые обучены и умеют воевать, просто бегут. Что, собственно, и происходило.
Так, может быть, настала пора называть пугачёвцев тем, кем они на самом деле и являлись?
Рейд же Михельсона по недружественной территории, в отрыве от баз снабжения, при этом с нанесением противнику урона, на порядок превосходящего собственные потери, давно просится в учебники, а сам Михельсон должен занять своё место в ряду выдающихся полководцев суворовской школы.
Заказать электронную версию книги Матвейчева и Болдырева "ПУГАЧЕВЩИНА. Что это было?" можно по эл. почте boldirew@mail.ru (200 р.)