Письма прадеда, Луки Андреевича Коткина, "открылись" мне в 2017 году, когда им исполнилось ровно 100 лет. Я знала, что они есть в семейном архиве, но взять их в руки и прочитать смогла, когда, видимо, была по-настоящему к этому готова. Это был период моего воцерковления и первого полностью соблюдаемого Великого Поста. Именно в том особенном душевном состоянии, в предвкушении Пасхи, я прочитала в одном из писем:
"Уведомляю вас дорогая супруга, что мы с 25 Марта подвинулись из деревни, в которой стояли, ближе к своей родине, т.е. из Бессарабской губ. в Каменец-Подольскую и великий четверг тоже остановились в деревни: «Колыбань» и тут стоим Пасху. Я ходил в деревне к Пасхальной утрени и обедни в село: «Свинино», находящееся в 5 верст. от дер. Колыбани и до утрени еще читал 2 часа времени деяния апостолов, помолился и приложился к плащаницы погребеннаго Господа нашего Иис. Христа и когда запели Воскрес. твое Христе Спасе и затем, обойдя церковь, пред затворенными дверями радостное Христос Воскресе, то чувствовал себя в радостном и духовном настроении духа; отстоял утреню и литургию, потом в свою деревню, придя, разговелся и затем уснул, проснувшись, вдруг получаю письмо, писанное тобою 7 Марта, которое также сильно обрадовало и за которое очень, очень благодарю вас..." (3 апреля 1917 год). Всю авторскую орфографию и пунктуацию сохраняю.
Эти семь сохранившихся писем перевернули мое отношение к прадеду. Но для начала немного предыстории.
Рассказы про своих поморских предков я слышала с самого детства. Знала, что прадед Лука Андреевич был старше моей прабабушки на 8 лет, что женился на ней, 16-летней, будучи уже вдовцом, что детей у них было четверо. В мирное время он водил в Архангельск обозы (примерно такие, с одним из которых Ломоносов ушел из родной деревни в Москву) для продажи добытых мезенцами рыбы, пушнины, морского зверя. Был грамотный, умный, порядочный, люди ему доверяли, потому что работал он честно. На Первой Мировой прадед был телефонистом, а вернувшись, в 1918 году заболел испанкой и умер. Ещё я знала, что прабабушка была выдана за него без любви, и мои старшие женщины в семье чаще говорили о ней, её чувствах и трудной жизни, чем о её муже.
Читая письма 1917 года, я словно слушала разговоры о житье-бытье моих предков.
Детей у Луки Андреевича и Марьи Сергеевны, оказывается, было не четверо, а как минимум восемь. В 1911 году умерла новорожденная Ульяна, но об этом Лука не упоминает: то ли потому, что времени много прошло, то ли потому, что то была дочка. Зато из писем я узнала, что в 1915 году от скарлатины в семье умерло сразу двое детей: 5-летний Иван и 7-летняя Анна.
"Пишу письмо Сергеевна и очень грустно, тяжело на сердце, вспоминая тяжёлую, неоплаканную потерю: смерть Аннушки и Ванюшки от этой несчастной скарлатины 2 года назад, как страдали и мучались они несчастные, через 2 года можно себе представить уже они были бы какими нам помощниками в нашем величайшем несчастии: Аннушка ходила бы в класс и писала бы мне письма, а где отрада и утешение и обогрева сердцу, первые друзья при таком величайшем несчастье. Ужасно скучно и тяжело." (5 мая 1917 года). И в этом же письме: "Вот скоро год, т.е. 15 мая как помер сыночек Александр: всё это очень тяжело, жалко на сердце."
"Малютка Александр", проживший всего 6 недель, вспоминается практически в каждом письме как одна из самых горьких потерь. В крестьянских семьях к рождению сыновей относились по-особенному, и у прадеда это проходит красной строкой.
"...Из письма, писанного вами 4 Апреля, узнал, что родилась дочь, опять же слава Богу, но в общем тяжело на сердце: был бы малютка Александр и небыла бы, быть может, дочь Федосья, который бы приносил в сравнении против Феньки величайшую отраду и пользу как в материальном, так и нравственном и далёком будущем отношении и пошёл бы ему второй год, ведь скоро 15е Мая, как нашего малютки нестало и почему нестало: один Бог ведает...".
Сын - помощник, работник, продолжатель фамилии. Дочь - убытки. Так читается между строк, да и не только "между", местами это говорится прямым текстом. Мол, родилась - и слава Богу, но ведь не сын... Нам, современным людям, несколько дико читать подобное, но тогда жили и мыслили по-другому.
"Дочь Федосья" - моя бабушка, мама мамы. Сегодня только через неё продолжается кровь моего прадеда Луки Андреевича на этой земле. Сыновей, доживших до взрослого возраста, у прадеда было трое, но все они остались бездетны по разным причинам. У дочерей тоже родились дочери, и только у одной пошло продолжение во внуках, правнуках и теперь уже праправнуках. Вот такая ирония судьбы...
(Продолжение следует.)
©Виктория Князева, октябрь 2024, СПб.