Гибель экипажа стратосферного аэростата «Осоавиахим-1» 30 января 1934 года – достаточно известный эпизод отечественной истории. Расследование выявило массу технических недоработок и просто брака. Тут и некачественная варка креплений гондолы, радиостанция, вышедшая из строя через два часа, – так что экипаж даже не смог отрапортовать о достижении абсолютного на тот момент рекорда пилотируемого полёта, – 22 километра. Дорогого стоила и конструкция люка, – на двенадцати болтах. Теоретически располагая парашютами, на практике стратонавты не имели возможности выбраться из гондолы до посадки…
Однако, публикация не преследует цель «ругать всё советское». Показухи и головотяпства в организации полёта было не то чтобы мало, – мероприятие состояло из них целиком. Но ничем в этом плане не отличалось от рекордных полётов в других странах. До 60-х годов прошлого века включительно люди смотрели на вещи проще, и вероятность выживания участников рискованных экспериментов и экспедиций волновала организаторов не больше, чем самих добровольцев. Не вернутся? Ну, значит, вечная память героям.
Кроме того, конструктивные недостатки и брак не являлись причиной катастрофы. Если б всё было сделано по уму, ничего бы не изменилось.
...Собственно, целью полёта стратостата созданного ленинградским отделением Осоавиахима было побитие рекорда (19000 метров) поставленного экспедицией на стратостате «СССР-1», изготовленном в московском ЦАГИ. «Цагисты» тоже не дремали, готовя новый старт, так что, ни одна из групп не собиралась ждать до весны. Осоавиахим, однако, успел раньше – к XVII съезду компартии.
Наполненный водородом стратостат объёмом 25 тысяч кубических метров стартовал из Кунцево в 9 часов утра, – почти сразу после рассвета. Помимо трёх человек и радиостанции в гондоле размещались приборы, – метеорологические и астрофизические. Одной из целей эксперимента являлась регистрация космических частиц, не проникающих глубоко в атмосферу. Рекорд ЦАГИ был побит уже через час и 14 минут, а в 11:16 экипаж сообщил о достижении высоты 20500 метров. После чего связь пропала. В течении следующего часа путём радиостанции последовали и остальные приборы на борту, так что, о дальнейшем развитии событий известно из карандашных записей в бортовом журнале.
...Далее же подъём замедлился, но не прекратился, и в 12:33 аэростат достиг высоты 22 километра. Что превосходило самые смелые планы, – подъёмная сила баллона почему-то оказалась на 20% выше расчётной. Убедившись, что высота более не увеличивается, в 12:45 экипаж начал стравливать газ. Эффекта выпуск водорода из оболочки, однако, не имел. Подъёмная сила упорно не падала и лишь в 13:30 аппарат нехотя пошёл вниз. Скорость спуска, сначала очень низкая, постепенно нарастала, после отметки 13400 метров (16:05) увеличение стало стремительным. Но записи в журнале не отражают обеспокоенности экипажа. Сброс балласта также не производился. Последняя – оборванная – заметка в журнале была сделана в 16 часов 13 минут 30 секунд (sic) на высоте 12 километров. Очевидно в этот момент аппарат уже начал падать и раскачивание гондолы не позволяло аэронавтам что-либо предпринять.
Менее чем через 10 минут гондола упала недалеко от станции Кадошкино. По характеру повреждений установлено было, что последние два километра она летела сама по себе, – баллон оторвался.
...Что же произошло?
Во-первых, почему достигнутая высота превысила ожидаемые 20500 метров? При расчётах не была учтена разница температур газа в оболочке и атмосферы. Газ, изначально более тёплый, чем зимний воздух, нагревался в полёте, поскольку тёмная – не серебристая – оболочка поглощала солнечные лучи, – в том числе уже и ультрафиолет на большой высоте. Низкая плотность воздуха в стратосфере при этом препятствовала отводу тепла. В результате, давление в баллоне намного превосходило наружное. За счёт некоторой растяжимости оболочки объём аэростата на максимальной высоте превысил 25 тысяч кубов… Но суть в большой разнице давлений. Стратонавты долго стравливали газ, а подъёмная сила не падала, поскольку разница сохранялась, и объём баллона не менялся… Собственно, в 13:30, когда стратостат начал снижение, катастрофу предотвратить было уже нельзя, – газа осталось слишком мало. Он продолжал исполнять свои обязанности лишь потому что был относительно горяч.
По мере спуска объём аэростата снижался, поскольку наружное давление росло, а газ внутри баллона сжимался и уплотнялся. И это не должно было бы приводить к падению подъёмной силы, поскольку меньший объём водорода вытеснял всё ту же, растущую вместе с плотностью атмосферы массу воздуха… Но объём баллона падал прогрессивно, поскольку водород ещё и остывал. Набегающий поток, – на 13 километрах его скорость достигла 60 километров в час, – уже плотного зимнего воздуха эффективно отводил тепло с поверхности оболочки.
Второй вопрос, почему стратонавты, наверняка уже понимая, что полёт пошёл не по плану, не сбросили балласт, чтобы замедлить спуск?.. Расчёты, кстати, показали, что это уже не помогло бы, – балласта было слишком мало, и гондола ударилась бы о землю со скоростью 60-70 километров в час в любом случае. Но, скорость, всё-таки, упала бы, и, скорее всего, гондола бы не оторвалась в воздухе. Приличный шанс выжить в таком случае оставался.
...Проблема заключалась в продолжительности светового дня в январе. Незадолго до того, как ситуация вышла из-под контроля, стратонавты любовались клонящимся к горизонту солнцем. Понимая, в принципе, в чём засада, они торопились к земле. Замедление или прекращение спуска означало, что ночь они встретят в воздухе, – а когда свет перестанет нагревать оболочку, газ начнёт остывать ещё быстрее.
Затем, ниже 12 километров, когда началась болтанка, никто уже не смог дотянуться до рычагов.