1 октября - в международный День музыки - на 79-м году жизни скончался народный артист России, композитор, знаменитый "доктор шлягер" Вячеслав Добрынин. Вспоминаю, как зимой 2011 года я побывал у него дома на интервью.
Планировали встречу так: сначала проведем семейную (Добрынин был с супругой Ириной) фотосессию, а потом мы сядем за чашкой чая и поговорим. Я пришел в назначенный час в квартиру композитора в районе Смоленской площади, там уже были продюсер съемки и фотограф. Работаем. Накануне я прочитал несколько интервью Добрынина, чтобы понять, что за человек и так далее. Составил список вопросов. Помню, вычитал, что маэстро не любит любые запахи: ни аромат туалетной воды, ни запах жаренного мяса, ни запах душистого мыла и так далее. Ну вот такая у него была индивидуальность. Съемка наша идет, я хожу по квартире и вдруг чувствую пахнет какой-то тухлятиной. Смотрю: Добрынин начинает фыркать носом, морщиться, чихать. В какой-то момент я осознаю, что запах этот исходит откуда-то снизу, из-под меня. И запах этот нарастает. Тут до меня "доходит" в чем дело: я надел только что мне подаренные бабушкой носки из козьей шерсти. Они намокли в ботинках, когда я преодолевал сугробы и начали вонять. Стыдобища! В общем, Добрынин после съемки сказался больным и попросил, чтобы мы (Вячеслав Григорьевич, жена и я) сделали интервью по телефону. Понятное дело: терпеть в свое доме козлятину! И вот отрывки из нашего материала.
- Многие мои ровесники сегодня пытаются скрыть свой возраст, – рассуждал Вячеслав Григорьевич. - Делают пластические операции (даже мужчины), закрашивают седину. А я думаю, что нужно выглядеть естественным. Возьмите, к примеру, таких артистов, как Роберт де Ниро или Аль Пачино. Разве морщины или седина умаляют их талант?! Конечно, нет! С другой стороны, часто себя ругаю, что ленюсь и не занимаюсь спортом, не поддерживаю форму. Но я веду «совиный» образ жизни. Ложусь часа в четыре ночи, встаю после обеда. Какая тут может быть утренняя зарядка, какое обливание холодной водой? Любимый вид «спорта» носит сезонный характер: летом мы с женой можем часами бродить в лесу в поисках грибов.
- Все вокруг меня спокойно. Я, можно сказать, почиваю на лаврах. Я могу позволить себе сочинять что-то, удовлетворяя собственные амбиции. Но уже нет ощущения счастья, нет полета, нет искры. Многое ушло на «нет». Появился интернет, цифровая музыка. Ушли времена, когда на запись песни я приглашал целый оркестр и слышал каждую живую скрипку, каждую трубу. Мы репетировали днями и ночами. Создавали Музыку. Теперь же «сыграть» за весь оркестр на компьютере сможет один человек с весьма поверхностными понятиями о музыкальной гармонии. Он всего лишь создает продукт. И никому нет дела, что звук будет «неживым». Прогресс вытесняет вещи, к которым я привык. Мне повезло, я успел еще что-то сотворить…
- В 1970 году состоялся мой первый в жизни авиаперелет, - вспоминал Добрынин. - Все музыканты спали, а я от страха не знал куда себя деть. Я гастролировал с квартетом «Лада», который был создан при оркестре Олега Лундстрема. И целых семь часов на стареньком самолете Ил-18 летел из Норильска в Красноярск. Я попытался отвлечься, читая газеты. И в «Неделе» наткнулся на стихотворение «Сны» кабардинского поэта Бориса Кагермазова в переводе Виктора Гераскина. Читаю и чувствую, что оно... звучит. Я словно слышу эту мелодию... Взял гитару и тихонько, чтобы никого не разбудить, наиграл мотив. Когда ребята проснулись, исполнил им уже готовую песню. Все пришли в восторг. И в Красноярске мы cпели «Сны» на концерте. В Москве ее записала на пластинку группа «Веселые ребята». Тогда-то я и подумал: если людям нравится, то можно попробовать сочинять и дальше. Мой первый композиторский триумф совпал с самым черным днем моей жизни. Это случилось спустя 11 лет.
- 30 июня 1981 года я ехал с завода грампластинок на улицу Горького (ныне – Тверская), собираясь завезти бывшей жене несколько экземпляров моей первой, только что вышедшей большой пластинки «День за днем», где известные эстрадные певцы записали мои песни. Потом я собирался ехать к маме, которая, как я знал, уже накрывала стол, чтобы отметить это радостное событие. Ира (первую супругу звали тоже Ирой, как и вторую жену) только-только успела меня поздравить, и вдруг раздался звонок. Мамина соседка сообщила, что ее больше нет… В моей песне «День за днем» есть такие слова:
Вот ведь как порою получается:
Счастье от беды не отличается…
Так получилось и у меня. Первое время я не знал, как пережить свою боль. Не мог ни на миг оставаться один. К жизни меня вернула Ирина. Несмотря на наш развод, была со мной денно и нощно. Я до сих пор ей благодарен за это.
- Журналисты и зрители часто называют меня «женским композитором», и я этого не стесняюсь. Я люблю женщин, и посвящаю им все свои песни. Меня воспитывали мама, тетушки, бабушка... С первого дня я был избалован их вниманием. Все для меня и ради меня. Может быть, именно благодаря их любви я никогда не ощущал комплексов по поводу того, что расту без отца. Его я никогда не видел.
- Родители познакомились в 1944 году в Москве. Папа – Галуст Петросян был офицером, служил в штабе маршала Рокоссовского. Мама, Анна Антонова, работала там же секретарем. Они полюбили друг друга, но официально отношения не оформили. Не успели. Летом 1945-го отца отправили служить на Дальний Восток, где продолжалась война с Японией. Он уехал, а мама в скором времени обнаружила, что беременна. Она не любила рассказывать об отце. Из ее скупых ответов я узнал, что Галуст Петросян после службы в Москву не поехал, а вернулся в Армению. Больше они с мамой не встречались. Думаю, мама любила его всю жизнь. Замуж она не вышла, посвятив себя только мне. Конечно, ей было тяжело одной меня растить, и душа ее тосковала по любви. Мама дала мне отчество Григорьевич, близкое к армянскому имени Галуст. А вот фамилию записала свою - Антонов. Когда я начинал выступать на эстраде, уже был один Антонов – Юрий. И я предпочел взять псевдоним Добрынин, это была фамилия маминых дальних родственников. Через несколько лет я стал Добрыниным и по паспорту. Иногда я думаю, что отец был бы доволен сыном, узнав, что меня занесли в изданную в Ереване книгу «100 самых знаменитых армян».
- Мама никогда не хотела видеть меня профессиональным музыкантом, хотя и отдала в музыкальную школу по классу баяна. Как послушный сын, я по ее совету пошел учиться в МГУ. Сначала попал на географический факультет, потом перевелся на исторический, где выбрал специальность «искусствовед». Но уже тогда плохо представлял себе жизнь без музыки. В свободное время играл в самодеятельных группах. И не сомневался как поступить, когда после университета меня пригласили поработать гитаристом в группе «Самоцветы».
- В полной мере радость жизни сегодня я ощущаю только когда, в нашем с Ириной доме собирается вся семья – приезжают из Америки дочь, зять и внуки, моя бывшая супруга. С первой женой мы прожили в браке четыре года. А расставаясь, обошлись без ссор и скандалов. Мы понимали, что развод не конец света, а всего лишь невозможность существовать вместе в новых обстоятельствах. И это не значит, что мы должны друг друга ненавидеть. К тому же нас навсегда соединила дочь Катя, родившаяся как-раз в год нашего расставания… Иногда мне жаль, что я поступил тогда так эгоистично, легкомысленно. Свалил к маме, в покой и тишину, где мог свободно, без плача младенца, творить, думать, говорить по телефону... Но обретя свободу, я безвозвратно потерял возможность быть свидетелем того, как росла дочка, чему радовалась, о чем переживала, от чего заболевала. Я обо всем узнавал постфактум. И в эти моменты подозревал, нет догадывался, что здорово обделил себя. Моя дочка росла не на моих глазах. И я лишил себя возможности еще раз прожить детство, юность, когда и солнце ярче, и небо синее, и трава зеленее. Когда-то обнаружив у дочери хороший голос, я начал мечтать, чтобы Катя попробовала себя на сцене как певица. Но она категорически эту идею отвергла. Объяснила: дети, следующие за родителями, не должны выглядеть хуже, слабее. А она ничего и никому не собирается доказывать. Поступила во ВГИК, училась на курсе у Алексея Баталова. Снялась в нескольких фильмах и сериалах. А потом, поскольку Катя в совершенстве знала английский язык, ее попросили помочь молодому американскому режиссеру Шейну Макгаффи в работе над фильмом «Расставаясь с Москвой». Катя и Шейн полюбили друг друга. Сыграли свадьбу в Москве и уехали жить под Нью-Йорк. Там, в Америке родилась мои внучка Соня и внук Саша. Так что я уже дважды дедушка. Родив первого ребенка, Катя поняла, что быть мамой ей нравится больше всего. Думаю, генетически унаследовала любовь к детям от моей мамы, которая посвятила себя мне. Кстати, Катя очень похожа на свою бабушку Анну Антонову внешне. И это меня радует. Мы почти каждый день общаемся с дочкой и ее семьей по скайпу. Я вижу, как растут и развиваются внуки. И всегда жду их в гости.
- В тот вечер я единственный раз в жизни поступил плохо: увел жену, да еще у футболиста любимой команды. Хотя... если бы у нее все было хорошо, никуда и ни к кому эта женщина не ушла бы. Мы познакомились в 1984 году на банкете в ресторане гостиницы «Союз». В тот вечер чествовали Валерия Газзаева, который, играя в футбольной команде «Динамо», забил свой сотый гол.
- Я была замужем за одним из «динамовцев», - рассказывала мне Ирина. - Именно поэтому присутствовала на той вечеринке. А Слава, который всю жизнь болеет за этот клуб, пришел вместе со Львом Лещенко. Знаменитого певца я, конечно, узнала, а о его спутнике подумала: «Тоже, наверное, человек из артистического мира». Очень интересный мужчина, в элегантном костюмчике, чистенький, с ухоженной бородкой. Мы как-то сразу заметили друг друга, то и дело бросали заинтересованные взгляды. Потом, как по команде, поднялись и пошли на танцпол. Слава пригласил меня на один танец, на второй, третий. Потом я узнала, что он вообще не любит танцевать, но меня в тот вечер кружил неустанно! Мы рассказывали друг другу о себе. Тогда-то я и узнала, что он тот самый композитор Добрынин, песни которого я каждый день слышала. Мне было хорошо с ним рядом, как с близким, родным человеком. Через три дня Слава нашел номер моего телефона, позвонил и пригласил на свидание. С тех пор мы не расстаемся. И я никогда ни о чем с ним рядом не пожалела.
- То, что Ира не знала меня в лицо, неудивительно, - говорит Добрынин. - Я стал известным только через два года, в 1986-м, после одного из выпусков передачи «Шире круг», прошедшей по ЦТ. Вообще-то с моей песней «Спасатель» должен был выступать Михаил Боярский. В назначенный час мы сидели в студии звукозаписи, ждали Мишу, который должен был вот-вот прилететь из Одессы. И вдруг звонок: самолет задерживают, погода нелетная. И что нам делать? Время в студии оплачено. Редактор передачи и говорит: пой, Слава, тогда сам. И я решился. Потом всех участников передачи снимали в Парке культуры. Я выступал в кителе, капитанской фуражке. Пока ждал своей очереди, ходил в этом наряде по парку с безумным лицом. Волновался, не зная, как себя вести, что делать. Когда-то я выходил на сцену, но только как музыкант в группах. А вот так, отдельно, - никогда. У меня была тогда черная, еще не седая, борода. Как у Будулая из популярного тогда фильма «Цыган». Думаю, именно этим я и выделился на фоне прочих. Уже через неделю после эфира меня пригласили в музыкальную редакцию «Останкино» и показали мешки писем с откликами. Телезрители писали: «Передайте Вячеславу Добрынину, чтобы продолжал исполнять песни. Он нам очень понравился». С песней «Не сыпь мне соль на рану» вышло что-то подобное. Я предложил ее Коле Расторгуеву, только-только начинавшему петь в группе «Любэ». Но он внезапно заболел и в назначенный час не смог прийти на запись. Пришлось снова отдуваться самому. Кстати, этот шлягер родился у меня совершенно случайно. В тот вечер ко мне заглянул поэт Симон Осиашвили. Показал новые стихи, спросил: «Как думаешь, из этого что-нибудь получится?» Я прочитал, засмеялся: «Нет, Симон, вряд ли. Ну что это за фраза: «полоснув по ране бритвой?!» А что это за припев?! Нас же по фельетонам растащат: «Не лей мне чай на спину», «Не сыпь мне соль на сахар». Так потом, кстати, и вышло. Но в тот вечер Осиашвили все-таки уговорил меня попробовать сочинить мелодию. Я наиграл первое, что пришло в голову — и, как оказалось, удачно. Теперь и Миша Боярский, и Коля Расторгуев, встречая меня, шутят: мы специально не приезжали на записи, чтобы ты, наконец-то, сам запел.
- Меня то и дело спрашивают, автобиографичны ли мои песни. Но ничего общего между ними и моей жизнью нет. Я ведь не слова сочиняю, а только музыку. О ране, которая «еще болит», думаю, я подробно ответил. Но стоило спеть песню «Казино», как посыпались вопросы, люблю ли я рулетку, азартный ли я человек. И мне не верят, когда я отвечаю, что играю исключительно в шахматы и подкидного дурака. Не верят! Это странно. Как-то в каком-то телевизионном ток-шоу мне задали вопрос о планах. И я, не желая отвечать, пошутил: «Что вы ко мне пристали? Я старый и больной человек». Со следующего дня после этого целый год на мой домашний адрес (откуда только узнали?!) я получал посылки с травами, настойками, снадобьями. Мне писали: «Вот, полечитесь, Слава, верное средство!»
- Помню, как во время концерта на стадионе города Минска в 1987 году мне подпевала вся многотысячная аудитория. Очевидцы потом рассказывали: хор, исполнявший «Не сыпь мне соль на рану» и «Синий туман» слышно было даже на вокзале, расположенном в нескольких километрах от стадиона. В свое время я много ездил на гастроли. Собирал огромные стадионы - по 50 тысяч человек. Чтобы рассмотреть, как зрители реагируют на песни, я даже бинокль брал с собой на сцену. Однажды в Ростове-на-Дону мне предстояло дать 20 концертов подряд. Я отработал половину и заболел. Простудился так, что встать не мог, не то, что выступать. Лежал в гостиничном номере и расстроенно думал: придется людям сдавать билеты в кассы. А я вернусь домой, как только немного поправлюсь. Но оказалось, что билеты не сдал никто! Поклонники терпеливо ждали моего выздоровления. Конечно, я не мог обмануть их ожиданий. Можно сказать, это меня заставило за несколько дней прийти в себя. Я вышел на сцену и отработал оставшиеся концерты.
На гастролях в Воронеже я получил записку: «Вроде и голоса нет, а слушать хочется. Вроде ничего особенного на сцене не делает, а приковывает все внимание». Своеобразный, конечно, комплимент. Но я зачитал его вслух и попросил автора подойти после концерта к служебному входу. Жаль, что он постеснялся. Может быть, наша встреча помогла мне понять, что в моей манере исполнения по душе зрителям. Всегда приятно удивляюсь, видя на концерте полный зал, и искренне благодарю зрителей за внимание.
Подписывайтесь на канал "Пераново перо", ставьте лайки и оставляйте комментарии, потому что любое мнение интересно для нас.
Олег Перанов
