Потустороннее спасение.
Моя дочь Маруся выучилась на менеджера по туризму и сообщила, что уезжает работать во Вьетнам. От этой новости меня пробрала дрожь. И не, только потому, что дочка покидала. родительское гнездо.
Маруся обустроилась и пригласила нас, родителей, к себе. Жена Алла лететь категорически отказалась - она ужасно боится самолетов.
Я 40 лет не был во Вьетнаме с того дня, как Вьетнамская война закончилась. Вернулся тогда домой, едва не свихнувшись от пяти лет пребывания на фронте. Никаких документов и записей в военных билетах об этом нет. Все было абсолютно секретно. Даже Аллочка так и не узнала о моих военных приключениях. Маруся встретила меня в аэропорту Хошимина. Было странно называть Сайгон Хошимином. Я ехал по улицам города, вглядываясь в здания и площади, и не узнавал страну, за свободу которой воевал. Маруся была счастлива, восхищенно рассказывала о своей работе, радуясь, что я наконец-то увидел Вьетнам. На другой день дочка повезла меня в мангровые джунгли, в заповедник Вам Сат в районе Кан Зо.
Первым пунктом в программе было представление с животными. Маруся толкала меня и спрашивала:
- Папа, тебе не нравится? Почему ты молчишь? Я повернулся к ней:
- Я видел здесь совсем другие представления, доченька. Мне требуется немножко времени, чтобы понять, что всё изменилось. Дочка непонимающе посмотрела на меня. Я скупо улыбнулся и продолжил:
- Я про войну во Вьетнаме, о которой не принято вспоминать.
Раньше это было строжайшей тайной, а теперь... Позже я много чего расскажу тебе, и ты много нового узнаешь о стране, в которой теперь живешь. А пока послушай историю, которая произошла в лабиринтах Ку Чи, куда ты собралась отвезти меня завтра. Для тебя Ку Чи - развлечение, для меня - дом. Двухсоткилометровые подземные лабиринты тянутся от окраины Сайгона до границы с Камбоджей. Точно их протяженность никто не измерял, есть мнение, что длина составляет до 300 километров.
Хитроумные многоуровневые пути соединяли в большой подземный город десятки сел и деревень. Узкие проходы были напичканы самострелами, ловушками со змеями и скорпионами. Нижние уровни делались высокими и широкими, с кирпичными потолками. Там располагались мастерские, склады, штабы, кухни и госпитали. В подземельях были даже кинотеатры. Однажды, возвращаясь из разведки, я наткнулся на страшную картину. Недалеко от люка лежали два тела - молодая женщина и ребенок. Оглядываясь и прислушиваясь, я приблизился к ним и понял, что женщина случайно наступила на противопехотную мину.
Девочка, которую она, вероятно, держала на руках, была ранена. Мать погибла на месте. Труп уже остыл. Малышка едва дышала, но цепко держалась за материнскую руку. Я оставил женщину на тропе и стал думать, как спасти ребенка. Пролезать в люк, маскирующий вход в катакомбы, было непросто. Верхний уровень тоннелей правильнее было назвать норами, в которые крупный человек не мог пробраться. Я помещался там с трудом, но тут надо было еще как-то нести ребенка. Девочка отбивалась, кричала, била меня по лицу, царапалась. Вскоре она устала бороться, она была очень слаба. Я укачал ее на руках, и когда она уснула, завернул в рубаху, привязал к спине и потащил сверток за собой, как рюкзак.
Подземная тропа петляла, делая частые повороты, зигзагообразный путь измотал меня вконец. Я понятия не имел, как чувствует себя девочка, мог лишь надеяться, что она в порядке. Так мы добрались до второго уровня, где я смог хотя бы встать в полный рост. Девочка проснулась, снова заплакала, я начал с ней разговаривать, петь песенки, отвлекся, пропустил нужный поворот и вдруг понял, что заблудился. Надо сказать, что тоннели напоминают огромный муравейник. Муравьи хоть ориентируются в темноте, пользуясь природным шагомером.
Мне было тяжелее - все повороты и ответвления надо было знать наизусть, никаких фонарей или факелов, освещающих дорогу, или табличек с названиями улиц в лабиринтах, конечно, не развешивали. Электричество вырабатывалось исключительно для “центра” города и оживленных районов, улицы которых раскинулись на 15-метровой глубине (как если бы пятиэтажный дом строили не вверх, а вниз). Сразу за их границами наступала темнота. Кое-где имелись опознавательные знаки, выемки на стенах, похожие на шрифт для слепых. Но я пропустил указатель и находился неизвестно где. Ситуация на языке той войны называлась “намбер твелв” - “номер 12”, что значило “очень плохо”. Ни один человек, живущий в Ку Чи, не знал всех дорог. Сложную систему ходов невозможно было запомнить ни с первого, ни с сотого раза.
Я знал только свою тропу, путь по которой занимал у меня почти три часа. А любой боковой ход мог завести куда угодно - к Сайгону или в тупик, в ловушку со скорпионами или в яму с кольями. Я запаниковал. Я боялся не за себя, за ребенка. В моем вещмешке имелся небольшой запас еды и фляга с самогоном. Сам-то я мог продержаться несколько дней, отыскивая знакомую тропу. Но рана девочки была серьезная, ей требовалась срочная помощь. И мне нечем было напоить ее, попроси она глоток воды. Сначала я пытался разобраться, куда надо двигаться.
Оставаться на одном месте точно было нельзя. Я выбрал направление, но решил сначала немного отдохнуть. Ориентироваться под землей сложно, тоннели то сужались, то резко поворачивали вверх или в сторону. На моем обычном пути была ниша с постелью и минимальной аптечкой. Там можно было дать ребенку воды, обработать рану. Но это на моем пути. Там я знал все места и переходы на нижние уровни. Здесь же я был бессилен и беззащитен. С изумлением я узнал в провожатой убитую мать девочки. Я не успел сообразить, что происходит, как она исчезла, моментально растворившись в воздухе...
Я никогда не был верующим, но тут, прижимая к груди едва дышащую малышку, взмолился: “Господи, помоги!” Ответа, конечно, не услышал. Я перенервничал, устал, лег рядом с девочкой и задремал. Проснулся оттого, что на меня кто-то смотрел. Я открыл глаза и увидел молодую женщину. В ее руке горела свеча. Лицо женщины показалось мне смутно знакомым, но невысокие худые вьетнамцы вообще были похожи один на другого, как братья и сестры. Не успел я обрадоваться и попросить помощи, как женщина отвернулась и пошла в сторону, противоположную той, куда я хотел направиться. Я закричал, но она не оглянулась. Я подхватил малышку и последовал за женщиной. Мне никак не удавалось ее нагнать. Через час я вышел прямиком к госпиталю совершенно неизвестной мне дорогой.
Женщина поджидала меня у двери в подземный “кабинет” хирурга. С изумлением я узнал в провожатой убитую мать девочки. Я не успел сообразить, что происходит, как она исчезла, моментально растворившись в воздухе. Малышку спасли. А я, едва вернулся на родину, решил покреститься. В тот же день, в храме, встретил твою маму». Дочь обняла меня:
- Папа, я не знала! Давай мы будем ездить, куда ты скажешь! Я не думала, что посещение этих мест для тебя болезненно. Я погладил ее по плечу:
- Нет. Тот Вьетнам я хотел бы забыть. Покажи мне новый, из настоящего времени!
Источник: Магические истории.