1892 год
«Область войска Донского. Крестьянское самоуправление и крестьянские выборные должности. В последнее время в правительственных сферах и в печати стали разрабатываться и обсуждаться вопросы о волостных писарях, волостных старшинах и судьях, сельских старостах и т. п. – словом всеми признается, что настоящий комплект заправил волостного и сельского управлений не отвечают современным потребностям общества, нежелателен и должен быть обновлен новыми, совершенно иными силами. При этом нашею печатью рекомендуются всевозможные проекты: советуют установить образовательный ценз для волостных писарей, нравственный уровень для волостных старшин, судей и сельских старост и т. п. Все эти проекты преследуют, бесспорно, прекрасные цели. Прекрасно, если волостным писарем будет человек образованный; прекрасно, если волостными старшинами и судьями и сельскими старостами будут люди нравственные, но из всех этих проектов при настоящем положении вещей, можно признать осуществимым только один – это теперь разрабатываемый в правительственных сферах проект установления образовательного ценза для волостных писарей. Все остальные печатные толки и проекты о должностных лицах деревни нужно признать плодом кабинетных измышлений и незнания жизни крестьянина. В самом деле, волостной писарь – лицо наемное, пришлое и установить для него образовательный ценз очень легко: стоит только сделать распоряжение, чтобы писарями не нанимались лица без установленного свидетельства об образовании, или просто отнять у обществ право найма писарей и назначать на эту должность лиц с известным образованием и известных городскому начальству волостей. Дальнейший исход этого дела будет зависеть уже от того, пойдут или не пойдут люди, образованные на должность волостного писаря при настоящем скудном содержании на этой должности. На вопрос об установлении нравственного уровня для остальных должностных лиц деревни – вопрос глубокий и трудный, и трактовать о нем, а тем более давать по этому вопросу советы и строить проекты, можно только при глубоком знании народной жизни. Никакими предписаниями и циркулярами тут не сделаешь ровно ничего. Ведь волостные старшины и судьи, сельские старосты и т. п. должностные лица – лица выборные, а, следовательно, если они, будучи лицами безнравственными, все-таки избираются целыми обществами на должности представителей и руководителей, то и считаться тут приходится не с их единоличной безнравственностью и с теми ненормальными условиями народной жизни, при которых возможно избрание безнравственной личности многотысячною толпою. Допустить поголовную безнравственность или безнравственное большинство избирателей, выдвигающих из своей среды безнравственного руководителя, невозможно, так как даже самые ярые антагонисты нашего народа не отрицают его нравственных устоев; допустить недоразумение или ошибку на выборах тоже нельзя, так как наши крестьяне досконально знают один другого не только в своей деревне или волости, но и на десятки верст кругом. Остается допустить одно, что лица заведомо порочные и безнравственные избираются нашими обществами в силу необходимости, т. е. потому, что лиц нравственных и достойных по тем или другим причинам избрать было невозможно. И это будет не простое предположение, а святая истина. Что же за причина такого ненормального явления, почему наши крестьянские выборы дошли до такого нежелательного состояния? Вот об этом-то мы и намерены поговорить в нашей настоящей заметке. Но крестьянские выборы – это квинтэссенция крестьянского самоуправления, а потому и выяснять всю ненормальность настоящих крестьянских выборов можно только, выяснивши ненормальное состояние самого крестьянского самоуправления.
Мы не претендуем на компетентность нашего голоса в столь важном вопросе, как критики настоящего положения крестьянского самоуправления, а потому и будем придерживаться в данном вопросе компетентных голосов лиц известных, заслуживающих общее доверие, и голосов целых общественных учреждений. Перед нами «сборник проектов, мнений и записок по вопросу об устройстве местных учреждений по крестьянским делам» издания 1882 года, составленный после призыва в 1880 году земских собраний к обсуждению «возникших по разным губерниям вопросов и предположений об изменении некоторых постановлений положения 27 июня 1874 года». Берем из этого сборника несколько компетентных отзывов для характеристики настоящего состояния крестьянского самоуправления. Тульская губернская управа утверждает, что крестьяне, со времени освобождения, не успели еще приобрести навыки к самоуправлению: «Двадцать лет тому назад, говорит она, им (крестьянам) 19 февраля дана была желанная свобода, указаны были широкие формы самоуправления и дарована была возможность выработать самим, с помощью данных им руководителей, формулы жизни, в которых могло бы удобно уложиться новое свободное существование. Везде и во всем проявляющийся практический смысл крестьян должен бы был выработать эти формы в течение прошедших двадцати лет, если бы дарованная им свобода и учреждения не подвергались постоянной ломке и изменениям, которые уменьшали размер дарованной свободы и ставили крестьян в новые полукрепостные отношения к начальству, которое уже не могло иметь к крестьянам даже и тех патриархальных отношений, которые в лице добрых и справедливых помещиков несколько умеряли тяготы крепостной зависимости, и потому двадцать лет пропали даром для гражданского воспитания крестьянского сословия, которые, пожив два-три года после уничтожения крепостного права в чаду от дарованной свободы и не успев с нею освоиться и твердо установить правила, которых необходимо держаться свободному человеку для того, чтобы хорошо и безбедно жить, снова попало под гнет административного начальства, которому мало-помалу подчинились и мировые посредники и все выборные крестьянские власти, переставшие существовать для крестьян и начавшие исполнять бесконечные административные приказы начальства».
Подкомиссия Бессарабской губернской комиссии по еврейскому вопросу говорит: «Правящая в селе единица, сельский сход – учреждение прекрасное по идее. Казалось бы, кому и заботиться об общем благе, как не сходу, не всем тем, чьи интересы и составляет это общее благо, но в действительности, на деле, сельские и волостные сходы представляют весьма неотрадную картину общественных собраний, немеющих никакой самостоятельности и постоянно находящихся под влиянием то кулаков из своего общества, то волостных старшин и, в особенности, писарей, то разных других должностных и частных лиц. Обсуждение дела на сходе производится мало развитою толпою, которая очень часто должна быть сгоняема на сходку понудительными мерами и которая, трактуя о делах, или шумит, не вынося определенного решения, или насильно подчиняется первому мнению, идущему от лица, по ее мнению, компетентного, лишь бы оно избавило от скучной обязанности быть на сходе и дало возможность скорее заняться нетерпящими отлагательства собственными делами. И это еще в лучшем случае: не редко бывает, что когда сходки собрать нельзя, а между тем приговор требуется настоятельно, то писарь, по написанию приговора, подписывает всех неграмотных, часто мертвых, и находящихся в отлучке, выбирая имена их и фамилии из ревизских сказок, а грамотные приглашаются к подписи впоследствии. Значительное число дел, возникающих в судебных учреждениях о составлении подложных приговоров, обусловливается именно таким положением дел. Но до судебных разбирательств доходит только самое число подобного рода приговоров, преимущественно те, в которых дело касается интересов какого-либо постороннего грамотного лица; большая же часть общественных дел решается именно такими фиктивными приговорами, вследствие чего и самый порядок решения дел на общественных сходах является одною формальностью. При таком положении сельская общественная единица не имеет никакой самостоятельности.
Новозыбковское уездное земское собрание говорит: «Волостные и сельские крестьянские учреждения, поставленные законом в зависимость от полицейских властей по уплате разных следуемых с них платежей, всю свою деятельность направляют на удовлетворение этих требований, к обязанностям же своим общественным они относятся вполне безразлично, почему волостное правление настоящего его типа представляет сколок с присутственного места старых времен, со всеми его дурными традициями, массою безжизненной бумажной работы, проволочкою, канцелярскою тайною. Вследствие этого и неудовлетворительности волостного суда, лишенного всякого влияния на исполнении своих решений, в большей части не исполняющихся, в селах полный произвол сельских властей, богатых крестьян, кулаков и т. п».
Уфимская губернская управа говорит: «Сельский староста, вместо того чтобы заниматься делами общества и, как уполномоченный сельского схода, следить постоянно за интересами общества, в настоящее время оказывается лицом, подчиненным всем чинам общей полиции, исполняющим беспрекословно их веления и одновременно находящимся в известной зависимости от волостного старшины. Между тем, по своим отношениям к полицейской власти, он может всегда найти средство, при малейшей сноровке, причинить крестьянину всякого рода неприятности. Неудивительно после этого, что имея во главе лицо, не пользующееся уважением и поставленное в двусмысленное положение, общество лишено всякой самостоятельности, всякого самоуважения – и что оно способно на те безобразия, которые столь часто проявляются; общность хозяйственных интересов, долженствующая направлять и сдерживать общество, не в силах побороть влияние развращающего начала, введенного в сельское управление». Волость в настоящее время совершенно утратила характер органа сословного крестьянского правления».
Уфимская губернская управа говорит: «По отсутствию почвы и органической связи с населением, волостные правления лишены самостоятельности и окончательно погублены возложением на них общеполицейских обязанностей. Волостное правление обращено в низшую, чисто полицейскую инстанции, зараженную всеми пороками, свойственными такого рода учреждениям и единолично управляемую полновластным старшиною или писарем, смотря по тому, кто из них умнее и изворотливее. На волостные правления возложена масса работы, исполнение которой мыслимо только при отношении к делу с чисто формальной стороны, вполне безучастно, порядком, усвоенным в бюрократической среде. Волостной старшина при таком дела превратился в чиновника, и волостной сход не может иметь никакого значения».
Таврическая губернская управа говорит: «Волость не есть органическое соединение нескольких обществ, вытекающее из действительной потребности их соединения в волостном сходе, а лишь административное, искусственное соединение нескольких сельских обществ, часто не имеющих никаких общественных интересов, оттого для хозяйственных дел крестьян не представляется надобности ни в волости, ни в волостном сходе». «Сельские волостные сходы представляют образец беспорядка, отсутствия законности и справедливости. Весьма часто дела разрешаются, так или иначе, не в видах интересов населения, а за водку. Голос порядочных людей на сходе, являющихся в меньшинстве, заглушается необузданною толпою людей, всегда жаждущих выпить. Разные подряды на счет мирских сумм отдаются за высокую сумму тому, кто более поставит вина. Дела разрешаются не большинством голосов, а несколькими горланистыми вожаками. На сходах бывают нередко даже случаи явного нарушения прав отдельных членов общества в угоду лицам посторонним, и основания круговой поруки часто подрываются частыми отступлениями».
Вот во что выродилось крестьянское самоуправление. Какие же могут быть правильные выборы при таком положении вещей? Тульская губернская управа прямо говорит: «При таком положении дела добросовестного и достойного трудно сделалось уговорить в старшины или старосты».
Новозыбковское уездное земское собрание говорит: «Должность волостного старшины и сельского старосты до того фальшива и тяжела, что порядочные крестьяне всеми средствами ее избегают и она выпадает на долю совершенно неспособных и недостойных людей». Но помимо этой тяжести и фальши, которые гнетут выборное должностное лицо в течение всей службы, лицо это, в случае каких-либо недосмотров и промахов, подвергается нравственным унижениям арестами и высидками в кордегардиях и даже, в случае невольных и непредвиденных недочетов общественных и земских сумм, ответствуют своим имуществом. А таких недосмотров, промахов и недочетов выборное лицо может ожидать каждую минуту, так как они могут произойти или по его собственному недоумению, или неопытности в многосложном деле, или по поводу темной безнравственной личности писаря, обыкновенно царящему над выборными лицами деревни. Естественно, что ни один порядочный и добросовестный хозяин не захочет взять на себя этот тяжелый, фальшивый и ответственный крест власти. Побывайте на январских выборах в деревне и посмотрите, какие сцены там происходят, если подаются голоса за избрание честного и порядочного хозяина. Чуть ни с пеной у рта, чуть ни с кулаками набрасывается несчастный на своих избирателей, подающих за него голос: он кричит, вопит, просит, молит, угрожает и, только истощивши все средства и видя их бессилие, преклоняется пред неумолимым роком и принимает на себя неизбежный крест власти. Посмотрите на этого несчастного избранного; это страдалец, влекомый «в жупел огненный», «иде же плач и скрежет зубов».
Результаты таких выборов ясны: выбранными оказываются или эти невольные страдальцы, которым насильно навязали власть, или личности темные, все нравственное «я» выражается в страстном, затаенном желании приблизиться к общественному пирогу. Чему же удивляться после этого, если настоящий комплект заправил сельского и волостного управлений стоит на нежелательно низкой ступени нравственности и, если аномалии деятельности этих заправил доходят до геркулесовых столбов? При настоящем положении дела крестьянского самоуправления других заправил нам не дождаться, сделать их нравственными мы не в силах; установить искусственно, путем предписаний и циркуляров, нравственный критерий при выборах тоже невозможно, как невозможно уничтожить зло, не уничтоживши причин его порождающих. Итак, нужно прежде коренным образом реформировать настоящее крестьянское самоуправление, а тогда наш народ уж сам выдвинет из своей среды достойных представителей и руководителей, и их не нужно будет создавать искусственно». («Приазовский край», No.253, 254 от 01, 03.10.1892 г.).
1894 год
«Новочеркасск. В нашем распоряжении имеются интересные данные по истории учебных заведений Новочеркасска. 24 марта 1852 года в г. Новочеркасске некая госпожа Жирар, с разрешения господина министра народного просвещения, открыла первое частное учебно-воспитательное заведение для благородных детей женского пола. Пансион ее помещался в доме Краснощекова, при котором был прекрасный сад. В открытии этого пансиона и в рекомендации его донским дворянам принял теплое участие М. Г. Хомутов – войсковой наказной атаман.
В пансионе Жирар преподавались предметы: закон Божий, французский, немецкий, арифметика, география, история, русская словесность, чистописание, музыка, рисование, танцы и пение. Все эти предметы преподавались наставниками, познания и опыт которых ручались за успех воспитанниц. Кроме того, обращено было внимание на занятие воспитанниц разными рукоделиями. Содержательница пансионата старалась развить умственные способности своих воспитанниц и запечатлеть в их памяти, что им полезно было знать и исполнять. Надзирали за воспитанницами, кроме госпожи Жирар, еще две ее сестры, девицы Крепик, и надзирательницы с хорошими правилами и способными руководить детьми.
За полное содержание и учение воспитанниц взималось в год 1000 рублей ассигнациями (285 ¾ рублей серебром), плата эта вносилась за каждые полгода вперед. Сверх сего, родители обязались снабжать детей учебными пособиями, одеждой, бельем и принимать нас вой счет издержки на лечение в случае продолжительной и важной болезни.
Каждая воспитанница при поступлении в пансион приносила с собой серебряный прибор, т. е. ложку, нож и вилку, скатерть и 6 салфеток; вещи эти при выходе воспитательницы из пансиона оставались в пользу заведения.
Те родители, которые желали иметь для прислуги при своих детях женщину, платили за ее содержание 20 рублей серебром в год, обязываясь одевать ее прилично. Женщина, назначенная для прислуги, была в полном распоряжении содержательницы пансиона.
Постоянным предметом попечений госпожи Жирар было здоровье вверенных ей детей. Прогулка на свежем воздухе, свежая и изобильная пища и образцовая во всем чистота строго соблюдалась во всем пансионе, который просуществовавши недолго, оставил о себе хорошую память». (Приазовский край. 252 от 01.10.1894 г.).