Звонок на урок прозвучал непривычно звонко и эхом унёсся куда-то в тёмный длинный коридор. Окинув взглядом ряд парт, за которыми сидели люди разных возрастов, плохо вымытая большая школьная доска, кусочки мела на учительском столе, большие и пыльные портреты писателей и отцов коммунизма, – Всё, как всегда, – подумал Игорь, – одно непонятно – почему так плотно задёрнуты шторы? Полумрак совершенно не располагает к активному поглощению знаний.
Дверь слегка скрипнула, и в проёме показалась женщина, лет семидесяти, с логарифмической линейкой в одной руке и, по всей видимости, журналом успеваемости в другой.
— Ну что же, садитесь, назвать вас детьми у меня не поворачивается язык, — Людмила Васильевна подошла к доске и красивым учительским подчерком вывела тему урока, – «Прощение». Граждане, давайте успокоимся, и я попытаюсь вам что-то объяснить и может быть, понять самой — присаживайтесь. Меня зовут Людмила Васильевна. Для тех, кто впервые в этом классе скажу: большая половина из вас сейчас спит, также как и я… Сорок лет учительского стажа не проходит бесследно. По всей видимости, во сне тоже не отпускает, но почему мне сегодня задали такую тему, признаться я и сама не понимаю, так как в этой теме для меня самой больше вопросов, чем ответов. Думаю, что смысл происходящего с нами сейчас, заключается в том, чтобы постараться разобраться в этом понятии и, проснувшись, вспомнить о пройденном уроке. Что вы хотели? – она обратилась к вставшему из-за парты молодому человеку.
— Здравствуйте. Меня зовут Игорь. Вы сказали, что мы спим… Это само собой – из ряда вон, но вы сказали, что спит «большая половина» хотелось бы подробностей, если не объяснений! Почему не все или почему не я? А если не я, то почему? А если я, то кому я так не угодил?
— В каждом классе найдётся зануда и выскочка, — подумала Людмила Васильевна, но вслух произнесла, — очень приятно, Игорь. Разрешите пока не отвечать вам на вопрос – это всего лишь мои догадки, хотя для того, чтобы направить ход ваших мыслей в нужную сторону, задам вопрос: «В чём разница между сном и смертью?» Ответ, казалось бы, очевиден, но у вас ведь нет личного опыта, верно, Игорь? А значит, и ваш ответ не может быть безусловной истиной.
— Но мы же проснёмся? — Вскочила со стула женщина лет пятидесяти. — у меня дети дома… Извините, меня Надежда зовут. Я слушаю.
— Всё нормально, — обратилась к ней Людмила Васильевна, — не стоит извиняться. Все мы немного нервничаем — ситуация неоднозначная… Давайте на будущее не будем выкрикивать с места, а как в школе, подняв руку, чтобы я вас заметила, предоставила слово. Может, тогда вместе с вами мы в чём-то и разберёмся. На ваш вопрос. Наденька, я отвечу – очень надеюсь. Начнём, благословясь, — Людмила Васильевна подошла к доске и линейкой указала на написанное слово, — начнём с простого, а именно что мы знаем о самом слове, может быть, это поможет нам с вами разобраться в смыслах, заложенных в нём. Слово «прощение» происходит от древнерусского «простъ» то есть «простой», что означало: прямой. Прямой — какой? Правильно – не согнутый. Следовательно, слово «прощение» на современный русский язык можно перевести как «выпрямление». То есть, прощая, выпрямляя человек разрешал виновному, согнувшемуся в поклоне или стоящему на коленях, выпрямиться, а просьба о прощении — это не что иное, как просьба встать с колен и выпрямиться. Интересно, не так ли? Но и это ещё не всё! Слово «простъ» состоит из двух частей: «про» и «стъ». Вторая часть не что иное, как «стать», то есть прямой, рослый и свободный… Нда-с… Получается, прощая человека, мы не только поднимаем его с колен, но и делаем его свободным, освобождая от каких-либо обязательств! Я вас слушаю, — она обратилась к седовласому мужчине, поднявшему руку, — представьтесь, пожалуйста – мы ведь не все друг друга ещё знаем.
— Владимир Дойч, — приподнимаясь на стуле и слегка поклонившись, представился мужчина, — всё это, безусловно, интересно, но зачем нам эти знания, если весь смысл собрания, как я понимаю, уже давным-давно описан в Евангелии от Матфея: «если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших». Другими словами, всё, что мы должны знать о прощении — прощать нужно всех и вся, причём бессчётное количество раз! Как говорится в том же Евангелии «не семь, а семьдесят семь».
— Погодите-погодите, — прервала Олега Надежда, — если мы будем всех, всегда и по любому поводу прощать, а те, кого мы прощаем, будут об этом знать, то «прощение» как токовое будет означать попустительство и, в конце концов, потворство! Невозможно и неправильно прощать всё и всех! Как же фраза — «воздастся за грехи его», да и вообще наказание должно следовать незамедлительно за каждым мерзким поступком.
— Разрешите вас поправить, – обратилась Людмила Васильевна к Надежде, — цитата не совсем верная. Ближе к тексту она звучит так: «воздастся каждому по делам его», — то есть то, о чём говорил Господь имеет как положительную окраску в виде награды — Рая, так и негативную — Ада. Кстати, значение того слова, которое вы употребили – «наказание», в первую очередь означает «наказ», то есть наставление. Именно поэтому Господь не наказывает в нашем понимании смысла этого слова, а даёт «наказ». В переводе на современный русский язык можно перефразировать так: «что не доходит через голову – дойдёт через… Ну а дальше уж вставьте полюбившееся вам слово – люди вы уже большие, справитесь. Это обучение, а не наказание, понимаете?
— Чему там учить, – возмутилась Надежда, – есть поступки, которые не предполагают не просто наказание, но кару! Кроме этого, существует понятие ненависти, которое не подразумевает прощения как такового. Вы думаете, что ненависть – это плохо? Я живу ненавистью больше тридцати лет! Благодаря ей я встаю каждое утро и вгрызаюсь в жизнь! Мои дети скажут мне «спасибо», ведь всё, чего я добилась, благодаря этой ненависти, достанется им! Квартира, машина, тот достаток, который я имею – всё благодаря ей! Человек не меняется никогда, хоть сто раз его прости, но он всё равно будет делать именно так, как делал. Мрази, твари и ублюдки недостойны прощения никогда!
— Игорь, обхватил голову руками, склонился над партой, — Мне кажется, я уже дожил до осознания того, что понял: во-первых, прощать необходимо, а во-вторых, для любого прощения нужно время. Может быть, Надежда и права – прощать всё и всех невозможно просто потому, что не получится, как бы мы этого не хотели, но дать шанс возможно, и нужно, а для этого нужно время. Представьте себе, что вы несётесь на спорткаре по автостраде, но понимаете — ехать вам нужно в другую сторону… Включив немедленно заднюю передачу, вы угробите дорогущую технику, в лучшем случае, или вам оторвёт голову, в худшем! Только тормозной путь спасёт от поломки! Чем выше скорость, тем длиннее должен быть этот путь. Нужно дать самому себе шанс остыть, абстрагироваться, взглянуть на ситуацию или поступок с другой стороны… Может, даже с точки того, кого мы ненавидим. Кроме этого, мне интересно, когда подъём? Мы скоро проснёмся? Может нужно что-то сделать, чтобы ускорить процесс? Переубедить некоторых совершенно бесполезно, не говоря уже о том, чтобы обратить их в свою веру, — посмотрел на Надежду и, обращаясь к Владимиру, продолжил, — а что вы, как человек с исконно русской фамилией – Дойч, об этом думаете?
— Благодарю, — поправляя галстук, принял диалог Владимир, — вопрос не так прост, как кажется. Прощение и наказание подразумевают под собой вину одного перед другим, так ведь? Вся наша система воспитания с младенчества строится на поиске виновных. Кто начал Великую Отечественную войну? Почему у меня машина хуже, чем у соседа? Кто виноват, что я не выспался? Кто виноват в том, что суп пересоленный, а у друга жена-красавица? Мы привыкли искать виновных кругом и рядом! Дальше – больше поиск виноватых приводит к двум вариантам: первый — найти и наказать виновного, а второй – принятие того, что если виноват я, то именно я и должен быть наказан – так устроен мир! Это самое разрушительное чувство, которое мы так бережно вкладываем в умы, подрастающего поколения, с самого детства. Представьте Надежду – он посмотрел на девушку, демонстративно отвернувшуюся от Владимира, – она всю свою жизнь складывает в рюкзак, за плечами, знания, как она считает, о том, почему всё в её жизни наперекосяк. Каждая обида – это кирпич. И каждая обида – это знание о чьей-то вине! Тридцать лет, как она его тащит! Рюкзак не просто стал тяжёл – он не подъёмен! Именно поэтому она не «получает» от жизни – она «вгрызается в неё»! Разве возложен восторг от взгляда на проплывающие облака или возможно ли прислушаться к журчанию ручейка, когда ты еле-еле стоишь на ногах, под тяжестью горы кирпичей?! А теперь представьте, что она, – он снова посмотрел на Надежду, – встретит того, кого она считает в чём-то виноватым. Даже этого необязательно – достаточно быть просто похожим на виноватого! У неё на каждого найдётся свой кирпич! В каждом можно разглядеть частички мрази и ничтожества, как она сказала, – было бы желание! И следуя её логике – он должен быть незамедлительно наказан, так как вина очевидна. Пока же, виновный не наказан, рюкзак придётся нести дальше. Ей даже в голову не приходит, что в любом её поступке, в любом её чувстве присутствует её ответственность – это личная тяжесть. Освободить рюкзак просто – нужно научиться прощать и принимать себя таким, какой ты есть, но думаю это не наш случай…
– Что ты знаешь про ответственность?! – сдерживая себя, чтобы не перейти на крик, прервала Владимира Надежда, - Ответственность – это значит, что всё в моей жизни и жизни моих детей находится только в моих руках! Ты прав, я всё тяну одна, и я вытяну! Мои дети будут самыми счастливыми на Земле! Просить прощенья мне не перед кем, а тех, кого я ненавижу – не прощу никогда – пусть сдохнут и горят в Аду! Что я здесь делаю?! Мне не о чем с вами разговаривать!
– Людмила Васильевна подняла руку, призывая всех успокоиться, - Дорогие мои, ну что же мы в самом деле! Давайте не переходить на личности и попытаемся понять, нужно ли прощение, кого прощать, а кого нет, или это бесполезная и никому не нужная глупость.
– Точно, – подхватила речь учителя Надежда, – бесполезная глупость! Я бы даже добавила – вредная!
– И опять я не согласен с барышней, – стараясь не смотреть в сторону Надежды, ответил Игорь, прощать необходимо… Попробую объяснить… Я полностью согласен с Владимиром в его обосновании необходимости прощения виновного и тяжести ноши обид, но есть ещё и вторая сторона медали, про которую он вскользь упомянул – чувство собственной вины. Говорю, опираясь на собственный опыт. Знаете, если оно, это чувство, такое глобальное… Как бы это сказать? – Ты виноват во всём – вот так! В том, что плохо окончил школу, в том, что бросил университет, в том, что от тебя отвернулись родственники, в том, что в армии тебе проломили череп, сломали нос и два ребра… Мало? Да нет! Дальше- больше! Нелюбимая работа, разлюбившая жена, дети, растущие сами по себе… Даже в том, что у тебя появилась любовница, ты тоже, чувствуешь свою вину! Естественно! А вот тут самое интересное – как вы думаете, возможен хотя бы намёк на счастье, всё равно с кем, да хоть с этой самой любовницей, если у тебя такой же рюкзак с кирпичами, как у матери-героини, – кивком головы он указал на Надежду, – вот только висит он спереди. Ты видишь его всегда – вот он! И если ты вдруг решил закрыть на минутку глаза, чтобы не видеть, тебе тут же прокричат в ухо: «Вставай тварь и недоотец, пора сдохнуть и гореть в Аду!» После чего ты хватаешь свой рюкзак и мчишься куда глаза глядят, лишь бы подальше, лишь бы ничего не слышать и не видеть… Но, как мы с вами понимаем, всё это бесполезно, так как чувство вины уже сидит внутри и жрёт тебя 24/7. И вот тогда или в - петлю, или - водка. Не поверите, и то и то прошёл… Есть ещё один способ - простить себя. Да-да! Простить, принять и жить! Сам не верил, но оказывается это возможно! Даже больше вам скажу: после того, как получиться себя простить, мгновенно вырабатывается иммунитет на всех, кто пытается обвинить тебя во всех смертных грехах. Но, как я уже говорил, на всё нужно время…
– Товарищ полковник, я ведь правильно угадала ваше звание, – Людмила Васильевна обратилась к слушающему полемику и уже начинающему скучать за своей партой, офицеру, - как могу к вам обращаться? Что вы скажете по поводу услышанного?
– Вы, верно, угадали. Обращайтесь ко мне по имени – Владислав. По поводу того, что я тут услышал, могу сказать, что ничего нового я не услышал – жизнь есть жизнь и каждый её проживает так, как считает нужным. У меня никакого рюкзака нет, ни спереди, ни сзади. Чужой рюкзак мне не нужен. Прощает и наказывает у нас суд, слава богу.
– Прям «белый лист» какой-то, – попробовал пошутить Игорь, – чётко, ясно и по существу. А ведь я вам завидую, товарищ полковник… Знаете, с чем это можно сравнить эту зависть? Вот вижу, например, инвалида и завидую, что у него никогда не будет артрита, так как ног уже давным-давно нет… И фуражка с кокардой, на голове, у вас красивая…
– Чё сказал? – сделав шаг навстречу Игорю и поправляя фуражку, отточенным за много лет службы движением, отреагировал полковник.
– Игорь, перестаньте, – из полумрака создаваемой шторой, показалась фигура светловолосой женщины, – детский сад, её богу! Владислав успокойтесь! Не хватало вам нервных стрессов, во сне? Один рассуждает на философские темы, другой скатывается до уровня поддёвок, зачем? Игорь, это ваш вариант защиты или неприязни мнения другого?
– Здравствуйте, - проронила учитель, - давайте будем следовать правилам, о которых договорились…
– Я помню. Спасибо. Меня зовут Светлана. Извините, что не представилась сразу… Мне вот сразу понятно почему я здесь… Сплю с вами. Я не люблю хамства, - она посмотрела на Игоря. - Мне интересно ваше мнение, хотя сама форма диалога, скажем так – «не зашла». Даже сейчас вы пытаетесь найти того-то, кто хуже вас, а значит найти условно виновного. Другими словами - того, кто хуже вас. На этом всё.
– Нет-нет, Светлана, продолжайте – нам интересно мнение каждого, – подойдя к Светлане и беря её под локоть, подталкивая на тусклый свет, единственной лампочки, в классе, произнесла Людмила Васильевна, - нам интересно ваше мнение! Пожалуйста. Я с удовольствием вас выслушаю.
– Слушайте, а давайте сделаем паузу? Звонка с урока, я так понимаю нам не дождаться… Пойдёмте покурим? В туалет, как в детстве! Ну или за школу. Я помню, там два клёна за углом, возле турника – ни хрена не видно – Игорь с надеждой окинул взглядом стоящих рядом.
– У меня рак диагностировали, живу пока, но стараюсь не курить, – с тоской в голосе отреагировал Владимир, - хотя, мы же спим, как сказала нам Людмила… Эммм…
– Васильевна.
– точно, вот и я говорю – как сказала нам Людмила Васильевна.
– Я бросил, еще в Суворовском училище, - подвёл черту полковник.
– А я пойду. Пойдёмте Игорь, – снимая небольшой рюкзачок с плеч и, видимо, пытаясь найти пачку сигарет или зажигалку, поддержала Светлана, — кто знает, когда мы проснёмся… И проснёмся ли? Хотя бы покурим…
– Подождите, Светлана, вы же нам не рассказали, не поделились вашим мнением! Я вас прошу, задержитесь, - Людмила Васильевна встала на пути к дверному проёму.
Светлана обвела аудиторию взглядом, пытаясь понять, насколько её мнение действительно интересно и одновременно, насколько её точка зрения тут будет осуждаема. Она не привыкла доказывать свою точку зрения малознакомым людям. И уж тем более вступать в какой-либо конфликт.
– Ну, хорошо. Что для меня прощение? Это освобождение и вера. Свобода от злости, свобода от обиды, свобода от ненависти. Если ты простил - ты свободен. Прощение, по сути, это отказ от мысли возмездия за причинённую тебе боль и обиду. Это в глобальном смысле, а в моём случае это ещё и вера человеку и вера в человека.
– Я говорил о прощении себя, - ответил Игорь, – то есть ты прощаешь ради свободы? Как-то лицемерно звучит: "прощу себя и буду свободна". Это не прощение – это оправдание!
– А в чём я себя так сильно обидела, что не способна саму себя простить. То есть получается, – вздёрнула плечами Света, – я сама себя обидела, и сама же себя за это наказываю. Сплошной мазохизм какой-то, батенька. И Света, улыбнувшись, выжидательно посмотрела на Игоря. – Что же касается чувства вины – конечно, бывает. Например, я напечатала на работе не ту накладную. Я накосячила, я испытываю чувство вины, и что получается? Я себя за это простить не могу? Могу! Я это чувство испытала, приняла ответственность, готова к последствиям. Но! Я сделала выводы и постараюсь не косячить, в будущем. Я понимаю, что в этом, конкретном поступке виновата я, но я себе зла и наказания желать не буду. Наоборот, если наказания не последует, будет круто. Достаточно, что я сама осознаю свою ответственность. Что актуально для мелкого, то верно и для глобального, как мне кажется. Не простить себя — это значит не делать действий для устранения или недопущения повторного рецидива. То есть проявить малодушие вместо того, чтобы устранять, работать над собой. Ты выбираешь позицию испытывать чувство вины?!
– Не хватало ещё, чтобы у меня во сне ещё голова разболелась, – пробубнил под нос Игорь. – Простите, Людмила Васильевна, только сейчас сформулировал верный вопрос: мы где?
– Я думала, вы будете более оригинален, если честно, оглянись, мы где? Конечно, в школе, в вашем классе!
– Допустим, но что тогда все эти люди делают в моём классе?
– Видите ли, Игорь, не совсем так – если вы не учились в какой-то элитной школе, то в принципе все школы очень похожи... Именно поэтому, кстати, задёрнуты шторы. Все присутствующие находятся в своих школах, в своих классах и за своими партами.
– Спасибо, что объяснили, хотя у меня всё равно много вопросов, – рассматривая свою парту, продолжил мысль Игорь, – хорошо, с чувством вины я разобрался – значит научился прощать себя, так?! Хорошо, но есть, как бы его назвать.... Чувство недосказанности, недоделанности, невысказанности и недодареной нежности. Вы меня понимаете? То есть то, что я уже никогда не смогу подарить, поговорить, обнять и пережить! Шанс был, но я этого не сделал! Это не чувство вины перед собой? А что? Мне очень жаль упущенные возможности и стыдно за себя. Того, себя – в прошлом. Но ведь это всё равно я! И я с этим живу…
– То есть вы считаете, что, если бы, как вы выразились – «додарили и доделали» всё бы было иначе? – Людмила Васильевна подошла к доске. – Всё было бы лучше, ярче? Или все были бы намного счастливее, не оступись вы тогда? – Доска плавно изменила цвет и стала матово-чёрной. В центре появился радужный круг загрузки информации. Вы уверены в том, что тогда вы были неправы и теперь считаете тот поступок кирпичом в своём рюкзаке? Может быть, было бы намного хуже, поступи вы по-другому? Я могу вам показать вашу альтернативную жизнь, которая случилась бы, поступи вы иначе, только на одном, назовём его, «повороте судьбы». Всего один перекрёсток из миллиардов, ваших поступков! Зато какой! – С этими словами Людмила Васильевна открыла журнал и, старчески водя пальцем, по тексту продолжила, – Вот смотрите, у меня даже записано, с какого момента всё глобально могло пойти по другому сценарию... Например, – она перевернула лист журнала, – Владислав, помните обращение друга детства за помощью? Да-да, вы тогда отказали. Чем вам не реперная точка?! Вам, Владимир, – телефонный звонок, ну да, тот самый, когда вы знали, кто звонит, но не подняли трубку. Игорь, у вас отметка на каком-то озере, с девушкой... Светлана, – стук в окно первого этажа, к чужому мужчине... Надежда, у вас прям ужас, какой-то, извините – момент, когда вы пытаетесь убить ножом мужа…. Хотите? Вы уверены? – Воспользовавшись общим недоумением, Людмила Васильевна направила на школьную доску логарифмическую линейку и сдвинула бегунок…
Яркая вспышка и острая боль заставили Игоря машинально схватиться за голову и, откинув одеяло, сесть на кровати. Луч света, предательски просочившийся в небольшую щель, в шторах, разместился аккурат на месте подушки. Вместо головы Игоря, на подушке красовалась бронзовая, индийская ваза.
– Твою ж мать! – Не переставая чесать ушибленное место, пытаясь проснуться, унять боль и разобраться в том, что произошло одновременно, Игорь, огляделся по сторонам. На полке, расположенной над кроватью, заставленной предметами, носящими исключительно декоративную функцию, и создающими домашний уют, а точнее, на том месте, где до этого располагалась антикварный сосуд, сидел рыжий кот.
– Мурр, – произнёс он, распушась и выгибая спину, всем своим видом показывая удовлетворённость в том, что ему всё же удалось разбудить хозяина.
