«Сыночек мой любимый, сердце о тебе болит, — писала Василию Шукшину его мама. — Вы уже решайте что-нибудь, сколько же можно, с дитями-то что будет». «Я запутался в женщинах, милая мама, — отвечал ей Василий Макарович». Запутался Шукшин к тому времени основательно: женат был на Маше, ребёнка родила Вика, с одной Лидой сыграл свадьбу, а с другой, тоже Лидой, закрутил роман.
Мария Шумская «Вот это женитьба! Ну и женился!»
Вспоминала троюродная сестра Шукшина Надежда Ядыкина: «Маша была необыкновенной красавицей! Приехала она в наше село Сростки Алтайского края с родителями и пришла в восьмой класс, где я училась. Волнистые светло-русые волосы ниже пояса, лёгкий румянец на пухленьких щёчках, красные губки, глаза сине-серые с поволокой. Стройная, скромная, хорошо воспитанная, голоса никогда не повышала. Самое главное- была хорошо одета для послевоенных лет. Её дядя с Дальнего Востока отправлял посылки, да и отец работал в торговле. А Вася ходил в школу по принципу: есть что одеть- идешь, нет- дома сидишь. И все-таки из всех ребят, ухаживающих за ней, Машенька выбрала Васю Шукшина, который был первым парнем на селе! Непревзойдённый рассказчик и отличный гармонист — его обожали друзья, и по нему вздыхала не одна девчонка. Кубанка на голове, в зубах папироска, в руках гармошка- так выглядел модный парень сороковых годов! Они с Машей стали встречаться. После седьмого класса Вася уехал учиться в автомобильном техникуме, после отчисления работал на стройках страны, служил на флоте, откуда его комиссовали с язвой желудка, и всё это время они переписывались с Машей. После возвращения в родное село он захотел окончить среднюю школу. О чем в автобиографии он напишет: «Во все времена много читал. Решил, что смогу, пожалуй, сдать экстерном экзамен на аттестат зрелости. Сдал… Считаю это своим маленьким подвигом — аттестат. Такого напряжения сил я больше никогда не испытывал». После чего Васю оформили и. о. директора вечерней школы и по совместительству учителем русского языка и литературы. Теперь он и Маша стали открыто вместе появляться на вечеринках. Тут-то все и догадались, что молодые «обещались»-как говорили на селе- друг другу, более того, у них уже есть близкие отношения. « Ох, к таким девушкам отношение на селе было однозначное и жёсткое! — рассказывала подруга семьи Шукшиных Анастасия Пряхина -«Если уж случалось такое, скрывали, как могли, и не жениться в такой ситуации было невозможно. Для девушки — позор на всю жизнь, а парня проклянут, если сбежит». Шукшин уехал в Москву, чтобы поступить на заочное отделение Исторического института, а сам поступил во ВГИК и поставил невесту перед фактом в письме : « Маша, остаюсь в Москве! Скоро приеду на каникулы, жди!» Когда он приехал на каникулы, Машина родня и его мать стали настаивать: «Женись, не позорь Марусю, ей уже 25, а она всё в девках, да все уже знают про вас!» И родню можно понять: Шукшин обхаживал Машу как минимум пять лет, распугал всех ухажеров, а потом взял и уехал в Москву. Сохранилась фотография Шукшина, посланная им Марии Шумской из Москвы со следующей шутливой надписью: «Что делать? Жениться или не жениться?» Они и поженились летом 1955, только в ЗАГСе разругались насмерть. Невеста ни в какую не соглашалась ехать с ним в Москву. «Будем снимать квартиру, проживём, прокормимся!»- убеждал Шукшин Марию. «У тебя ни кола, ни двора в Москве! — возражала молодая супруга. — Куда ты меня повезёшь, когда сам там на птичьих правах?» Из ЗАГСа Василий пришёл один, расстроенный, восклицая: «Вот это женитьба! Ну и женился!». Собрал вещи и рванул в столицу без супруги. О дальнейшем рассказала мать Шукшина Мария Сергеевна: «Она самая хорошенькая была из сростинских девчонок. Васиным выбором я была довольна, тем более, что и родители Маруси были уважаемые в селе люди. Но вот уехал Вася в Москву вскоре после свадьбы, а там видишь, какие люди? Особенно артистки. Вот и всё, не вернулся к ней». Но Маша надеялась— приедет снова на каникулы и помиримся! Уезжать она не хотела. Возможно, по причине того, что была из зажиточной семьи, родители её обожали, ничего не заставляли делать по дому, жилось ей комфортно и вольготно. Наконец, отец Марии отправился в Москву разыскивать сбежавшего зятя. Там разразился скандал: Василий получил новый паспорт взамен утерянного без штампа и делает вид, что не женат! С тех пор Шумские с Шукшиными на селе даже не здоровались. Машу в селе любили, поэтому жалели, а вот Василия осуждали - по-деревенски, не выбирая слов. Он писал брату, как хочет приехать на родину, но нельзя, потому что там сейчас сложная «атмосфера». Писал, что вот: поддался порыву, пожалел девушку, и как всё нехорошо вышло. Родные Шукшина отворачивались при встрече с Машей, и она переехала в другое село. Как-то он написал Марии пророческие строки: «Последний год, когда я тебя поздравляю, не чувствуя твоей теплой руки. Будь здорова, но несчастлива». Так и случилось- здоровья хоть отбавляй, а вот счастья не было. Мария выходила замуж еще два раза, но оба брака были неофициальными, потому что с Шукшиным она так и не развелась. Она сама не могла объяснить, почему не давала ему развод. Мария Ивановна окончила педагогический институт в Новосибирске и всю жизнь проработала учительницей немецкого языка. Своих детей у нее не было, с «мужьями» тоже не везло. Второй муж Марии был пьяницей. Однажды, чтобы достать денег на выпивку, он продал ее книги. В томике Горького лежала фотокарточка Шукшина, которую он подарил ей в 18 лет. Других его фотографий у Марии не было. Третий муж оказался неплохим человеком, и Мария, стараясь его не расстраивать, ходила смотреть фильмы с Шукшиным к соседке. С Шукшиным они встретились случайно через 11 лет. После этой встречи он напишет рассказ «Письмо любимой», который заканчивался так: «Много лет спустя Мария, моя бывшая жена, глядя на меня грустными, добрыми глазами, сказала, что я разбил ее жизнь. Сказала, что желает мне всего хорошего, посоветовала не пить много вина — тогда у меня будет все в порядке. Мне стало нестерпимо больно — жалко стало Марию, и себя тоже. Грустно стало. Я ничего не ответил». А Мария Шумская во всех интервью говорила о нем с нежностью: «Почему-то я всегда о нем помнила. Иногда глаза закрою, а он у меня в глазах стоит. И даже с открытыми глазами я всё равно его вижу — молодого, веселого... И чем это объяснить, даже не знаю». Она прожила долгую жизнь и умерла в 90 лет. До последнего вздоха считала себя единственной женой Шукшина, несмотря на его предательство, на аборт, который ей пришлось сделать, на все его последующие браки, ради которых он потерял паспорт с тем самым штампом. Она же свой хранила, берегла, не хотела менять, даже когда пришло время.
Лидия Александрова: «Я благодарна судьбе, что Шукшин исчез из моей жизни»
Сама Лидия рассказала про свои отношения с Шукшиным так:
«Говорить, как другие его женщины, что я была с ним счастлива, не могу. Большой талант и большая боль за народ, за Россию — все это у Васи было настоящее, не напускное. Другое дело, что любить Россию в целом, наверное, легче, чем одного конкретного человека. И что можно унижать и обманывать свою жену, но лить слезы о судьбе русской бабы… Шукшин мог расплакаться, читая есенинское стихотворение, но когда я на его глазах чуть не умерла от тяжелейшего гриппа-испанки, он проявил редкое равнодушие… Он был многогранен и многолик. Но ко мне повернулся таким лицом, что врагу не пожелаешь. Для меня Шукшин — это первая рюмка водки, первая сигарета, первая оплеуха, первый аборт, первая подлость и унижение, с которыми я столкнулась в жизни. Мне этот человек не сделал ничего хорошего, не подарил даже ни одного цветка в жизни, и я никогда не поверю ни одной женщине, что она была счастлива с Шукшиным. Никогда!»
В 1959 Лидия приехала в Москву, чтобы поступить в театральный институт. Она рассказала: «Приехала в 17 лет из подмосковной Каширы во ВГИК. Кровь с молоком, в сарафане и белых носочках, которая на весь этот сказочный мир режиссёров и актёров смотрит широко раскрытыми глазами. В первый год во ВГИКе меня звали «телёнок». Итак, общежитие ВГИКа, пятый этаж. Огромные коридоры и с двух сторон кухни. На одной из кухонь Кира Муратова варит кашу, и тут же я выглядываю в коридор, поджидаю девчонок. Они должны принести мне продуктов из магазина. И вот на кухню заходит коренастый, взъерошенный парень в сапогах, галифе и гимнастерке, подпоясанной ремнем. Как сейчас помню жест, каким Вася расправлял складки этой гимнастерки: проводил руками с живота за спину. Именно это он со смущенным видом проделал, увидев меня. Как он потом вспоминал: «Увидел и обалдел! У меня по телу прошла дрожь…» Вернувшись в комнату, Вася стал думать, как ко мне подойти. А как может режиссер познакомиться с актрисой? Конечно, он дал мне сценарий своего дипломного фильма «Из Лебяжьего сообщают», предложил роль, заведомо зная, что она не моя и я ее не сыграю. Так все и началось… Василию тогда было 29 лет, и он стал моим первым мужчиной! А пока у Васи в активе роли в фильмах «Два Федора» и «Простая история» плюс огромное желание любой ценой пробиться в Москве. Помню, как он старался произвести на меня впечатление. Пригласил на премьеру «Простой истории», бахвалился, что, мол, Нонка Мордюкова к нему неровно дышит…. Эх, если бы я знала, что меня ждёт... пьянки, ревность дикая, оплеуху мог дать, потом прощения просил, а сам изменял. Что он женат, я понятия не имела. Матери моей написал письмо друг семьи, мол, я связалась с пьяницей и бабником. Мама примчалась, провела целое расследование, узнала, что Шукшин женат на односельчанке, но он всё отрицал! Сознался лишь через два года, когда я пачки писем от Маши Шумской в его чемодане нашла.» А сначала так романтично начинались их отношения…. С её слов: «Так называемая свадьба у нас была, а вот загса и росписи не было. Отмечали у Вали Виноградова, там же провели и первую брачную ночь. На другой день, в общежитии, Вася посадил меня на колени и говорит: “Я умоляю тебя, будь со мной всю жизнь, будь мне верной. Поклянись, что не изменишь! Давай напишем эту клятву кровью”. В окно светила луна. Мы вырвали листок из тетрадки, булавкой прокололи пальцы, выдавили кровь и заостренной спичкой написали: “Я, Лида, клянусь…”, “Я, Вася, клянусь…” Мне казалось, что это гораздо серьезнее, чем штамп в паспорте. Хотя уже через несколько дней Вася бросил на пол листок с нашей клятвой, растоптал…» Она за всю свою долгую жизнь так и не простила того, что Шукшин испортил ей самые молодые годы: «Нельзя сказать, что он не любил меня. Просто его любовь была замешана на грубости, похабщине, матюках, драках, каких-то гнусных подозрениях! А иначе он не мог любить»!
Лидия забеременела и Шукшин даже обрадовался: «Бросай ты этот ВГИК, ну зачем тебе актёрская профессия?! Поезжай на Алтай к моей маме. Там родишь, будешь воспитывать. — И что?! Рожу и буду сидеть в деревне на пару с Машей Шумской?» От беременности девушка избавилась. Как итог её отношений с Шукшиным: «В 1965 году я окончила ВГИК. Туда пришла — 82 килограмма: здоровая, жизнерадостная, наивная. Оттуда вышла — весила 62: измученная, матюкающаяся, разочарованная... Но многие пытались меня уговорить не рвать с Шукшиным. «Что ты делаешь с Васькой? Он места себе не находит, нельзя так с мужиком». Он на моём возвращении не настаивал, ему в Москве надо было закрепиться, а я начинала мешать. Под конец отношений снял меня в фильме «Живёт такой парень». Одну из ролей дал Белле Ахмадулиной, благодаря чему вошёл в круг писателей, поэтов, сценаристов…». «Шукшин был многогранен и многолик. Но ко мне повернулся таким лицом, что врагу не пожелаешь. Я благодарна судьбе, что Шукшин исчез из моей жизни», — говорила актриса. От Шукшина ей не осталось ничего. Письма и фотографии актриса при расставании разорвала и бросила ему в лицо. Личная жизнь у Лидии сложилась неудачно. Она 2 раза выходила замуж и разводилась. Родила сына Дениса и известна больше под фамилией второго мужа- Чащина.
Виктория Софронова « у меня баба с пузом ходит, но женится на ней я не собираюсь»
В 1963 в жизнь Шукшина вошла новая женщина — редактор отдела прозы журнала «Москва», тридцатитрехлетняя Виктория Софронова, дочь драматурга и главного редактора журнала «Огонек» Анатолия Софронова. Их отношения продлились два года. Про то, как складывались эти отношения рассказала сама Виктория в мемуарах « Неизвестное об известном» : «Заказали столик, и вдруг туда же заходит Шукшин, — вспоминала она их первую встречу в Центральном доме литераторов. — С Беллой Ахмадулиной. У них тогда заканчивался роман, и это был их прощальный вечер. С ними были еще Андрей Тарковский с женой. Случайно или нет, но мы оказались с Шукшиным за столиками лицом к лицу. И весь вечер смотрели друг другу в глаза. Хотя мне, в общем-то, несвойственна такая смелость. Потом он меня нашел. Я тогда только развелась с мужем, детей не имела… Жили мы <с Шукшиным> вместе, но Вася часто был в разъездах, на съемках. Я Шукшина очень любила. А он был ревнив. Однажды даже подрался с Саранцевым из-за того, что тот, прощаясь, меня поцеловал. Потом с Васей что-то произошло, он охладел. Я поняла, что мы скоро расстанемся. Сказала об этом ему. И вскоре забеременела…» Она долго думала, оставить ей этого ребенка или нет, и наконец решилась рожать. Недавно были опубликованы письма Шукшина к ней. И вот он счастливо пишет ей: «Родной ты мой, пушистый дружочек!… Люба моя родная!.. Спасибо, любимая моя, я помню, как мне легко с тобой, как хорошо и интересно. Милая, у меня такой “девятый вал” нежности. А нежности я всегда стыдился. Ну, расскажи мне что-нибудь сама, я люблю ВАС, мой милый, милый дружок. Господи, я никогда столько сразу “разных” слов не говорил. Мне как-то гордо сейчас и радостно. Не отними у меня этого; я все об этом. Пожалуйста… родная, уютная, колеблющаяся…»
Они оказались заложниками классового неравенства. И когда оба были представлены семьям друг друга (она его матери и сестре в Сростках, а он — убежденному партийцу и важному государственному чиновнику Софронову в Москве), эта разница проявилась особенно ощутимо. Софронов считал, что так называемая деревенская проза подмывает государственный фундамент. При этом, однако, в личную жизнь своей 33-летней дочери он не лез и слова ей не сказал по поводу Шукшина. Беременную Викторию Василий тоже повёз на Алтай знакомиться с мамой. Шукшин сбегал к Маше Шумской, просил развода. И на сей раз Шумская сказала категоричное нет! Из воспоминаний Виктории Сафроновой о ее пребывании в Сростках ранней осенью 1964: «В какой-то момент мне показалось, будет лучше, если я тихонько уйду. В моем положении предлог был куда как хорош. Я выбралась в другую комнату и прилегла. Через какое-то время, так же тихонько, думая, что я сплю, в комнату пробрался Вася:— Ты не спишь? Я думал, задремала… Ты что, из-за пальца ушла?— Какого пальца?— Ну, у мамы, когда суп раздавала, палец в тарелку попал.— Да ты что, Вась, устала просто немного. Какой палец? Я и не заметила вовсе. Это была правда. Я не видела этого “пальца”. Он же увидел, заметил, матери, разумеется, не сказал ни слова, ни тогда, ни позже.— А, ну, отдыхай… — Вася поцеловал меня и вернулся к гостям. Дочь его Екатерина родилась в феврале 1965. Об этом событии Шукшин писал своему другу писателю -деревенщику Василию Белову: «Дочь-то у меня — крошка, а всю душу изорвала. Скулю потихоньку, и уехать бы, уехать. Да еще родилась — хорошенькая такая. Танцуем, а я плачу. Вот… твою мать-то! — Житуха. Иди — радуйся!» Несмотря на ребенка, артист часто оставлял семью и проводил время с актрисой Лидией Александровой. «Он жил то с Лидой, то со мной», — вспоминала Виктория Софронова, которая позже, не выдержав, разорвала отношения с Шукшиным. А дочку Катю Шукшин очень любил, всегда навещал её, покупал вещи, игрушки, всё, что нужно, для школы. О том, что происходило в их жизни дальше рассказала его дочь Екатерина Васильевна Шукшина: « Жизнь не всегда укладывается в арифметические расчеты: «пришел — ушел». Если бы все было так просто… Приходил, уходил, опять приходил, всегда неожиданно, без звонка, забирал маму, потом мама уходила, потом опять уходил-приходил, по деревенской привычке ставя ватник в угол. И так много лет. Что-то вроде пыточной. Только когда она вышла замуж за отчима, какая-то точка разместилась над какой-то буквой. Выросши, но не повзрослев, я спрашивала маму: «Что ж ты терпела?» Она один раз ответила: «Когда приходил, всё остальное забывала». Несколько раз, правда, пыталась прекратить эти мучительные отношения. Однажды дала ему такого пинка под зад, что юбка треснула по шву до пояса. Отец не отпускал, и она не могла освободиться». После разрыва с Шукшиным Виктория Софронова долго была одна, а затем вышла замуж за писателя Вячеслава Марченко.
Лидия Федосеева-Шукшина
Лидия Николаевна Федосеева — выпускница ВГИКа, была поразительной красоты, таланта и обаяния актриса, с которой Шукшин познакомился летом 1964 года в Крыму на съемках фильма «Какое оно, море?». Они ехали в поезде к месту, где должны были проходить съемки. И вдруг в купе неожиданно в купе зашел Василий. Лидия в это время только запела «Калина красная, калина вызрела», и он неожиданно легко в унисон подхватил песню. Так она взяла его за душу, что после у них был ночной разговор обо всем на свете, съемки на юге и возвращение Шукшина к Виктории, у которой от него родилась дочь. Он метался между ними, пока Виктория Софронова его не выгнала. «Вася оказался меж двух огней, — вспоминала Виктория Софронова. — Он жил то с Лидой, то со мной. Ему дали квартиру в Свиблове, и когда у него что-то с ней не заладилось, она ушла, он пригласил нас с Катей к себе. Мы приехали, но мне было там неуютно, к тому же Вася пил. Мы уехали к себе…» Ради новой любви Лидия оставила первого мужа и маленькую дочь. В их семейной жизни было все — страшные запои Василия Макаровича, прекрасные отношения со свекровью, любовь без памяти, ревность, обожание детей, побои, счастье, от которого аж дух захватывало и многое другое.
Алексей Варламов в своей книге «Шукшин» писал:«…Об этой женщине написано, снято, рассказано, наврано невероятно много. Ее семейной жизни с Шукшиным так и не было суждено остаться личным делом двоих, и очень многие, знавшие Василия Макаровича, не раз высказывались на эту тему, в том числе его ближайшие друзья — Василий Белов и Анатолий Заболоцкий. Так, Василий Иванович вспоминал о том, как Шукшин порой уходил из дома, как подолгу жил у Заболоцкого («В ответ на мой вопросительный взгляд Макарыч крякнул: “Да не могу я с ней сладить! Вот к Толе сбежал…”»), или как однажды, приехав к Шукшиным в Свиблово, застал своего друга с бокалом сухого вина в руке, а у дверей стоял большой чемодан: «Мы разводимся, — сказала Лида, заметив мое недоумение по поводу чемодана». Другая сцена: «Когда я спросил Макарыча о причине очередного скандала, он отмахнулся: “Деньги… Бабам нужны деньги, больше им ничего не нужно… Я удочерил девочку… Ну, ту, которая у Вики. А то больно уж непонятная фамилия…”». А вот голос Лидии Николаевны: «Шукшин мог две-три недели пить, был агрессивный, буйный. Я выгоняла из дома всех, кого он приводил. На себе его не раз притаскивала. Был даже случай, когда увидела мужа лежащим около дома, а я тогда была беременная. Лифт не работал. Что делать? Взвалила на себя и потащила. Думала, рожу… До этого два года у нас не было детей, для меня это было трагедией. Когда же родилась Маша, он бросил на время пить. Дети его спасли… Он за 10 лет нашей жизни только раза три, от силы пять, объяснялся мне в любви, да и то — от обиды или ревности. И вместе с тем хорошо знал меня, понимал… Василий Белов после похорон сказал мне: “Вася был счастливый, что ты у него была. Он мне это сам говорил”. А я от мужа таких слов никогда не слышала». А вот в своем интервью Нонна Мордюкова рассказывала: «Жили они хорошо. “Я его не вижу и не слышу, — говорила мне Лида, — он дома, но его нет. Встал, морду умыл — и к своим тетрадям”». Василий Макарыч дочерей любил, но времени на них у него было немного. Он редко бывал дома, но он к дочерям хорошо относился. Хотя наверняка малышки бывали свидетельницами ссор родителей — потому что бросить пить можно, а бросить сложный характер нельзя. Впрочем, отцом Шукшину довелось быть недолго. В 1974 Василий Макарович согласился сниматься в фильме Сергея Бондарчука «Они сражались за Родину». У актера были серьезные проблемы с сердцем и периодически обострялась язва желудка, но он не решался замедлить свой темп жизни. Ночью 2 октября у Шукшина случился инфаркт миокарда. Он умер во сне, в своей каюте на теплоходе «Дунай». Его дочерям было девять, семь и шесть лет соответственно. Ни у одной из них не осталось большого количества значимых воспоминаний об отце.
Мать
Мария Сергеевна в день смерти сына получила от него последнее письмо: «Мама, родненькая моя! Я жив-здоров, все в порядке. Здоровье у меня — нормально. Вот увидишь в картине: я даже поправился. Все хорошо, родная… За меня не беспокойся, я серьезно говорю, что хорошо себя чувствую». Заканчивалось письмо припиской: «Сюда больше уже не пиши». И тогда она стала писать ему в никуда и эти строки спокойно читать невозможно. Однако самое трагическое в сюжете шукшинских похорон — история о том, как летела в Москву, не зная, что летит на похороны сына, Мария Сергеевна Куксина. Она пережила своего «ангела»- как она его величала-на 4 года.
Напоследок из его рассказа «Жил человек…» с трагическим описанием смерти соседа по больничной палате: “А зачем всё?” Вон уж научились видеть, как сердце останавливается… А зачем всё, зачем! И никуда с этим не докричишься, никто не услышит. Жить уж, не оглядываться, уходить и уходить вперед, сколько отмерено. Похоже, умирать-то — не страшно».