Итак, пока обе враждующие партии пытались перетянуть дофина на свою сторону, сам Людовик вертелся, как уж на сковородке, чтобы не выполнять данных обещаний, особенно собственному тестю. А нас ждет продолжение от Зои Лионидас - лингвиста-переводчика, писателя и историка, а также большого друга нашего канала:
Впрочем, Людовик Гиеньский не мог не понимать, что бесконечно водить за нос герцога Жана будет невозможно, и что игре «шах или ишак» надо рано или поздно положить конец, причем сделать это так, чтобы инициатива по-прежнему оставалась на его стороне. По сути дела, план дофина, все более и более явно формировавшийся у него в голове (быть может, не без советов опытного Жана Беррийского и верных помощников его отца) сводился к тому, чтобы добиться утверждения мирного договора в некоем компромиссном виде, который обе стороны, не без недовольства и ворчания, все-таки вынуждены будут принять – в качестве лучшего из худшего, тем более теперь, когда английская угроза с каждым днем становилась все явственней, действовать следовало как можно быстрее, и без права на ошибку.
Посему, дофин, не ожидая более ничего, к вящему удовольствию бургундских послов сам установил дату для начала переговоров – 28 января. Опять же, в качестве любезной (и совершенно ни к чему не обязывающей) уступки герцогу Жану, который настаивал, чтобы переговоры эти велись вне Парижа, их местом был выбран Санлис. Впрочем, дофин и тут сделал очень ловкий ход, едва ли не в последний момент объявив, что герцогу Жану Беррийскому, его первому советнику на время искомых переговоров, «по причине старости и болезни» будет сложно совершить столь неблизкое путешествие, и посему в качестве места переговоров уже окончательно будет назначен город Сен-Дени.
Графиня Маргарита отчаянно запротестовала, указывая, что ей запрещено появляться в окрестностях Парижа. Сделаем небольшую остановку, чтобы прояснить этот запрет. Дело в том, что граф Гильом Голландский – супруг Маргариты-старшей, несмотря на то, что брак этот был, конечно же, заключен по династическим соображениям, трепетно любил свою супругу, и она отвечала ему полной взаимностью. Именно потому, из опасения, что ее могут убить или похитить, граф Гильом запретил ей появляться в тех городах, где он не мог в полной мере обеспечить ей безопасность и защиту. Нарушить этот запрет, чисто теоретически, было возможно, однако, последствия могли быть самыми неприятными, и рисковать Маргарита-старшая, конечно же, не собиралась. И вот это обстоятельство дофин в очередной раз мастерски повернул в свою пользу, исключив из процесса переговоров эту умную и проницательную женщину, чтобы остаться, по сути дела, один на один с герцогом Антуаном, во многом уступавшим ей в плане дипломатических способностей.
Посему, как и следовало ожидать, дофин проигнорировал все протесты, заявив, что здоровье дядюшки не позволяет ему отдаляться от Парижа… и очередной раунд в головоломной шахматной партии остался за наследником престола. Одновременно, пользуясь тем, что король в очередной раз пришел в себя, Людовик сумел переговорить с отцом один на один. Само собой, точное содержание этого разговора осталось неизвестным, но его результаты начали сказываться достаточно скоро.
Но пока что очередная мирная конференция, на которой сторонам предстояло прийти к окончательному соглашению, и таковое ратифицировать, открылась в Сен-Дени 28 января, нового 1415 года. Бургундским послам было предложено объявить свои требования, причем ответ на них дофин обязывался дать 7 февраля.
Впрочем, пока герцог Антуан и его свита коротали время в Сен-Дени, в Париже происходили не менее интересные события. 2 февраля король, не согласовав свои действия с бургундской партией, подписал окончательный мир на компромиссных условиях, которые вроде бы принимали во внимание «секретный протокол», однако, делали это в самом облегченном варианте – так амнистия, которую нетерпеливо ожидали бывшие кабошьены, не затронула полтысячи самых активных участников мятежа, которые продолжали оставаться в тюрьмах. Король также был готов вернуть бывшим мятежникам их недвижимость, однако, все прочее – разграбленное или перешедшее в чужие руки, возврату не подлежало. Чтобы подсластить пилюлю, король согласился отпустить на волю одного из самых верных служителей Жана Бургундского – Эктора де Савеза, и еще нескольких аристократов высокого ранга, вопрос об убийстве Людовика Орлеанского был уже официально предан забвению, однако, ни о восстановлении в прежних должностях беглых кабошьенов, ни о возвращении в Париж герцога Жана Не было даже речи.
Ошеломленный Антуан Брабантский, которого подобный поворот событий застал врасплох, потребовал встречи с наследником престола один на один, и вот тут зеленому юнцу удалось вновь переиграть этого взрослого, и достаточно опытного человека. Людовик Гиеньский, как видно, в полной мере извлекший уроки из политики своего тестя, изобретательно повернул против бургундцев их же собственную пропаганду, в согласии с которой он полагался жертвой и бесправным пленником Бернара д’Арманьяка. Состроив скорбную физиономию, дофин жаловался, что готов был исполнить свои обещания хоть завтра, но… Недалекий герцог Антуан принял подобные заверения с полной готовностью и в Бургундию полетело очередное послание, полное сожалений по поводу бедственного положения дофина и проклятий в адрес «подлых арманьяков», не дававших ему исполнить обещанное.
Ну а что случилось дальше, вы, дорогие читатели, узнаете в следующей части нашего "текстосериала", поэтому подписывайтесь на мой канал, чтобы не пропустить что-то интересное и гуляйте по свету и по истории вместе со мной. Те же, кто лишь недавно к нам присоединился, смогут найти начало рассказа, а также другие увлекательные истории о героях XV века, здесь: