Друзья, давно я не публиковал заметок из дулёвской заводской газеты «Новатор». Рекомендую к прочтению хорошее интервью директора Михаила Борисовича Борисова (1926–2005), данное журналисту в год празднования 150-летия основания Дулёвского фарфорового завода. Михаил Борисович руководил производством с 1973 по 2002 год.
Лариса Мелик-Нубарова. Красота творческого труда. Интервью даёт директор // Газета «Новатор», орган парткома, завкома и управления Дулёвского Ордена Ленина фарфорового завода им. газета «Правда», 1982. – №42 (1943) от 21 октября. – С. 1.
С конвейеров Дулёвского завода сходит красивая посуда: оригинальные по форме и росписи сервизы, радующие глаз покупателей штучные изделия – разнообразные тарелки, чайные чашки, вазы, скульптура... Но дайте на этот раз, Михаил Борисович, поговорим не о красоте фарфора, а... о красоте труда людей, занятых его производством.
– Несколько, правда, неожиданно для меня, но согласен. Начнём тогда вот с чего... Вы упомянули слово «конвейер». И, конечно, знаете, что при всех своих производственно-технических достоинствах конвейерные линии заключают в себе некий элемент однообразия, утомительной повторяемости операций для работающего человека. Труд на конвейерной линии требует высокой и, может быть, особой организации всех производственных процессов. Но если отвечать на заданный вопрос применительно к нашему заводу, этот самый конвейер способствует красоте труда. Именно так. Ведь в сутки по заводу одновременно движется с помощью механизмов миллион изделий. Всего же каких-то десять–пятнадцать лет назад весь этот «посудный миллион» переносился из цеха в цех вручную, на плечах. Разумеется, если бы в цех пришёл, допустим, художник, он бы с большим для себя интересом изобразил на холсте прежнего «таскальщика» посуды — с его напряжённой мускулистой фигурой, ловкими и плавными («профессиональными»!) движениями, чем, скажем, стоящего у конвейера работника. Но согласитесь, что занятый на поточной линии работник, плечи которого не придавлены тяжёлым грузом, работник, выполняющий, по существу, операции, не требующие особы физических затрат, более соответствует нашему современному представлению о прогрессивной организации труда. А где прогресс – там, по-моему, и больше красоты!
– Утверждение категоричное...
– Я инженер, и этим, во многом определяются мои суждения. Труд на теперешнем нашем заводе стал в десятки раз легче, и продукции, именно благодаря применению автоматики, механизации, мы тоже стали выпускать в десятки раз больше. Ежегодно даём стране не менее 225 тысяч столовых сервизов, 760 тысяч чайных, 20 миллионов тарелок, около 2,5 миллиона чайников, 18 миллионов чашек с блюдцами… И перечень этот неполный!
– Да, цифры впечатляют. Но вот иногда приходится слышать, что прежний фарфор – «кузнецовский» и «гарднеровский» – был значительно качественнее и красивее сегодняшнего дулёвского!
– Ну, насчет этого можно поспорить! Раньше, до революции, фарфор стоил дорого и был доступен лишь классу имущих. В те времена хозяева заводов ввозили сырьё и вспомогательные материалы – деколь, например, краски – из-за границы, причём вводили в фарфоровую массу – для отбеливания – мышьяк и другие опасные для здоровья человека добавки. Их ведь совершенно не беспокоило то, что мы сегодня именуем «вредностью производства», не заботили ранняя профессиональная инвалидность и гибель рабочих. В те времена продолжительность жизни точильщиков – тех, кто обтачивал посуду и поневоле вдыхал мириады мельчайших частиц пыли, насыщенной мышьяком, – не превышала тридцати лет... Вот вам истинная цена «кузнецовского» и «гарднеровского», то бишь старинного фарфора.
Сейчас мы делаем фарфор не для избранных, а для всех. Это так называемый массовый фарфор, Он практически доступен по цене каждой семье. Порой наши чайные сервизы, удобные в быту и привлекательные по форме и рисунку, вырабатывающиеся на поточных линиях, стоят всего 6–12 рублей, а отдельные чайные пары – буквально копейки... Что же касается уникальных музейных экспонатов, то мы их тоже делаем, но немного. Да и тот же Кузнецов изготавливал такие вещи не в большом количестве. Кое-что, понятно, в старинных буфетах у бережливых людей сохранилось, и вот теперь современную «массовку» пытаются сравнить с теми, выработанными по специальному заказу экземплярами... В нашем заводском музее есть стенд «кузнецовского» фарфора, и там же, в огромном зале, выставлены работы прекрасных советских мастеров – и это поистине замечательные произведения искусства! Такие, которым, я уверен, позавидовал бы сам Кузнецов.
Вообще я заметил, что человеку свойственно идеализировать прошлое. И это вполне объяснимо. Он помнит себя в это время молодым, в расцвете сил, энергичным, деловым человеком. Ему начинает казаться, что и предметы быта той поры были столь же прекрасны» как сама его молодость. У нас, в Дулёво, я часто слышу от старожилов: «Вот, бывалыча, в наше-то время…».
– А, кстати, Михаил Борисович, вас тоже, наверное, можно причислить к дулёвским старожилам!
– Гордился бы этим, но увы... Одной моей жизни тут мало. Дулёвцы свято чтут свои традиции и свою причастность к фарфоровому делу «проверяют» не на одном поколении. Если ты фарфорист в третьем–четвёртом колене – вот тогда дулёвокий старожил, тогда принадлежишь к «династии»!
– Можно примеры!
– Сколько угодно. Возьмём Константина Григорьевича Кукушкина, главного художника завода. Его трудовая родословная уходит к деду, Андрею Егоровичу, который был формовщиком. А сейчас в цехах работают три его дочери, и, наверно, внуки тоже в своё время придут сюда. Рядом с Кукушкиным можно назвать чисто «дулёвские» фамилии Юрьевых, Пауковых, Аникиных, многих других. Общий трудовой стаж иных семей на предприятии не менее, а то и больше века. Я же, москвич по рождению, попал на завод из Московского химико-технологического института, в котором получил профессию керамиста. Для меня Дулёво – вся моя сознательная жизнь. И к этой самой красоте труда на заводе, о которой ведём с вами речь, пришлось идти не по ковровой дорожке...
– Хотелось бы услышать об этом подробнее...
– Достаточно, наверно, сказать, что за двадцать пять последних лет наше предприятие полностью переоборудовано. Когда я сюда приехал, это был завод со своей историей, своей известной, продукцией, своей заслуженной славой, но несколько; я бы сказал, кустарный, не отвечающий требованиям века. Генераторный газ для туннельных печей, к примеру, вырабатывался из торфа, воздух не только в цехах, но и по всей округе был насыщен запахом смолы и фенола. Буквально всё делалось вручную: ни поточных линий, ни автоматов и полуавтоматов, ни толкающих конвейеров, ничего, в общем, что видите у нас сейчас. Даже готовые изделия из цехов на склады увозила на телеге понурая лошадёнка... Так что, хочу повторить, к красоте труда шли через прогресс – путём внедрения на предприятии всего передового, современного, отвечающего требованиям сегодняшнего дня. Тогда на завод пришли молодые специалисты, выпускники вузов и техникумов, нас было уже немало, работали мы дружно, увлеченно, и главную свою задачу видели в том, чтобы максимально облегчить процесс изготовления фарфора, изделий из него. Впервые в отрасли внедрили огнеупорный термостойкий огнеприпас, пластмассовые синтетические формы, щелевые и вертикально-щелевые печи для обжига декорированных и утильных изделий... и много другого! Все цехи теперь связаны между собой 15-километровым толкающим конвейером, действует целая система оборудования и машин для формовки, глазуровки и обработки изделий. Всё это позволило нам добиться звания комплексно-механизированного предприятия, оно стало базовым в системе министерства, и к нам, следовательно, едут за опытом, учиться...
– Значит, Михаил Борисович, вы из счастливых: есть на что оглянуться, годы прожиты не зря!
– Хочу наделяться, что я пока прожил далеко не все свои годы! Но давайте уточним... В преобразованиях на заводе лишь какая-то доля моих личных усилий, моего труда. Был и есть коллектив единомышленников, творчески настроенных волевых и сильных людей... И я сейчас как самое лучшее время, освещённое лучшими чувствами, благородными целями, помыслами, вспоминаю дни своей молодости, когда, не считаясь с усталостью, не зная отдыха, мы «зелёные инженеры», не покидали цехов, работали засучив рукава не за страх, а за совесть... Этих вчерашних молодых специалистов» отдавших заводу с юности всю свою любовь, преданных ему поныне, вы, разумеется, встречали и в цехах, и в заводоуправлении.... Полагаю, мы не очень отвлеклись от сути нашей беседы?
– Совсем нет. Сказанное вами – как раз иллюстрация к тому, что труд, осознанный как творчество, подвижничество, становится смыслом и радостью жизни.
Да. Но мы говорили об инженерно-технических работниках. А следует говорить о коллективе завода в целом. Фарфорист, кем бы он по специальности ни был, – всегда творец. Мы же делаем не только удобную в обиходе посуду, но и непременно красивую. Во всяком случае стремимся к этому. А красота может рождаться лишь при условии, когда человек сам понимает её и – не удивляйтесь – когда он в хорошем настроении. То есть он любит свою профессию, своё дело, и ему созданы условия для плодотворного труда. Он их имеет.
– И у вас на заводе...
– Я продолжу. В эти дни мы отмечаем 150-летие своего предприятия. Юбилей знаменательный. Шутка ли: полтора столетия! А завод, как вы могли убедиться, выглядит молодо, он как бы весь устремлён в будущее. Не к старости, нет, а к дальнейшему своему расцвету... Опять во мне «прокрывается» инженер. И так вам скажу: постепенно совершенствуя производство, мы не даём заводу, цехам «уставать», стареть, мы вдруг в поисках новых технических приёмов открыли и освоили новые свойства в нашем тонком фарфоровом деле. Вот один пример... Ещё каких-то два десятка лет назад технологический процесс от выработки фарфоровой массы до готового изделия длился почти месяц, а сейчас – около пяти суток. И это без ухудшения качества.
– Но вот такой вопрос, Михаил Борисович... Как директора завода, а следовательно, «хозяйственника», вас всегда волнует производственный «вал» – степень выполнения предприятием плановых заданий. Изготовление же уникальной посуды подчас тормозит рост плановых процентов...
– Ясно. Как во мне борется хозяйственник, озабоченный «валом», и человек, понимающий, что вся без исключения посуда должна быть красивой? Трудная, признаюсь, борьба. И то нужно, и другое. Это извечная – и не только у нас фарфористов, – острая проблема. Но ведь нельзя же ходить на работу в бальных платьях, вечерних туалетах: это неудобно и дорого! Так и с посудой. Для повседневного пользования она должна быть скромной и удобной. Её и выпускаем по «валовому» признаку. И тут ждём от своих художников, скульпторов не меньшей изобретательности, выдумки, нежели при создании ими уникальных образцов. Чтобы при низкой себестоимости изделия – высокий эстетический его уровень!
– Ваши личные жизненные планы!
– Они неотделимы от всего, что требуется сделать на заводе. И вот что хочу сказать... Если нам суждено жить долго, то мы тогда, вероятно, будем с ра-остью и грустью, подобно нынешним дулёвским старикам, вспоминать эти вот наши годы, повторяя: «Какое же замечательное время было!..».
Беседу вела Лариса МЕЛИК-НУБАРОВА
Подписывайтесь на мой канал, давайте о себе знать в комментариях или нажатием кнопок шкалы лайков. Будем видеть красоту вместе!
#явижукрасоту #ясчастлив