«Крест» реж. С.Дебижев
Вот ведь как случается : из одних и тех же ингредиентов у одного и того же автора сложились два полярно-противоположных результата. Можно ли объяснить разочарование от «Креста» завышенными ожиданиями после «Святого архипелага» ? Отчасти, да. Но лишь отчасти.
Вот одинокий монах на белоснежной пустоши на фоне куполов несет на себе огромный деревянный крест. Он тяжел и неудобен. Откуда его несут ? Куда ? Зачем? Это начинает царапать сразу, ведь монах с крестом появляется в самом начале картины. Он появится и в середине, и ближе к финалу, и в самом финале. Хотя уже в начале начинаешь догадываться : монах носит крест по заданию съемочной группы. Единственный смысл этого – создать киносимвол. И в этом – ключ к неудаче Дебижева. В «Кресте» он не смог победить искушения уподобиться Творцу, приукрасить созданный Им мир, добавить свой голос к голосу Бога. В «Святом архипелаге» этого режиссер счастливо избежал. Хотя и там были украшательсва исключительно кинематографического свойства. Но : там луч стремительно пробегал по пустому храму, солнце закатывалось за церковь в режиме суперускоренной съемки, но эти виньетки лежали плоскости восторга перед Божьим творением, в котором Время – понятие относительное. Бог – это всегда Сейчас. Автор не режиссировал восходы и закаты. Он лишь ускорял их, подчеркивая относительность хода часов перед ликом Божьим. В «Кресте» Дебижев решил улучшить мир Божий. Надо говорить, что задача эта безумна и неблагодарна ?
Постановочность – вот что отличает вторую часть трилогии от первой. Не только монах с крестом на севере. Режиссер поставил романтичный проход по Синайской пустыне молодой христианки в белом платке на юге. И христианский священник эфиопской церкви снят откровенно постановочно. И эти клиповые красивости дико царапают сердце на фоне очень простых слов, предельно-понятных и откровенных душеспасительных бесед монаха Псково-Печерской лавры отца Никиты. Они о самом главном – о жизни и смерти, о жизни вечной, о присутствии Бога в каждом мгновении жизни , о Любви Господней говорится почти бытовым языком . И это не снижает смысла, а поднимает его. Священник говорит о той жизни, которую он знает, в которой живет сам каждую секунду своего бытия. И вот эти очень простые Правда и Истина включаются в экзотический кинотекст, полный прелести от того, что группа пытается подняться над миром и встать в разряд тех, кто улучшает мир Божий.
Такой подход естественно приводит к печальным результатам. Вместо сложности , многообразия, глубины мира, мы получаем его плоский киноэквивалент. Тишине и гармонии монастырей противостоит супесовременный Гонконг. Во-первых, это не ново – такой контраст лежит на поверхности , и до Дебижева его использовали уже тысячи творцов, гораздо менее талантливых, чем сам Дебижев. Во-вторых, это ложная антитеза. Сами по себе современные города ни хороши, ни плохи. Людей на планете стало больше – и это радость для любящего Отца. В этих условиях города вынужденно растут вверх, ничего в этом богоборческого нет, это ведь не строительство Вавилонской башни. Вопрос в другом – а что в душах жителей этих мегаполисов ? Я вас уверяю : Вере и Любви Божьей можно радоваться, живя и в келье и в малогабаритной квартире на 101 этаже. Эта параллель режиссера не приводит зрителей к Богу, а уводит от него, перенося битву Любви и Ненависти на совсем другую территорию. Такой же плоскостной , прямолинейный подход отразился и в делении фильма на три главы . Как вы думаете, они называются ? Правильно : «Вера», «Надежда», «Любовь». Ничего, что они имеют прямое отношение к матери их- Софии- мудрости. И лишь косвенное – к Кресту. Главное – это узнаваемо всеми. Для неофитов радость. Для адептов – первый класс церковно –приходской школы.
Еще одна изобразительная антитеза : городская толпа против крестного хода. Конфликт из серии «зеленое против круглого». Те горожане, лица которых выхватывает камера из толпы, вполне могут на следующий день быть в числе паломников. Да, на их лицах в большинстве своем лежит печать усталости. Но мегаполисы действительно очень требовательны к энергетическому заряду своих обитателей. Что же касается крестных ходов, снятых в избыточном количестве в Печорах, Иерусалиме, Тутаеве, Петербурге, то камера больше любуется хоругвями, облачениями священников, чем показывает нам лица тех мирян, которые по зову души и сердца идут в этом человеческом потоке.
Возможно ли, что Дебижев ведет в «Кресте» двойную игру ? Может быть, он сознательно выстроил видеоряд, наполненный гламурной красивостью обрядов и природы и пасмурностью на лицах людей, что на городском проспекте, что в рядах паломников? И тем самым подчеркнул недосягаемость для большинства современников мудрости и спокойствия отца Никиты ? Но в эту концепцию никак не ложатся все эти монахи с крестом и христианки в пустыне Синайской. Не укладываются и уникальные церковные песнопения на арамейском языке, которые звучат как искренний, природный вопль унылого грешника к любящему Отцу.
К финалу фильма возникает горькое чувство, что «Крест» сделан на сдачу. По всей видимости , жаль было использовать в «Святом архипелаге» лишь незначительную часть душеполезных бесед отца Никиты. Было решено оформить их в отдельный фильм. А доснимали уже по калькам и лекалам многочисленных телепрограмм о христианстве с конкурса «Человек и вера». Сняли, то, что на поверхности, что очевидно, что проще. Картина не взлетела, хотя все очень хотели полета. Но, как сказано отцом Никитой, все наши болезни и неудачи – это не наказание Божье. Тот, кто любит никогда не наказывает. Это – лекарство, которое помогает человеку лучше осознать свое место в мире, свой путь и свой крест. Наверное, зачем-то нужно было, чтобы у прекрасного и искренне-верующего режиссера вот так все не сложилось. Это – его лекарство. Это – его крест. И в этом смысле, нужно только нести свой крест и верить.