Бродяга Оскар пересыпает свою речь присказками. В заголовке — одна из них.
Стрелять, так стрелять, любить, так любить, бродить, так бродить — это мы знаем давно. Только бы не забродить, друзья мои, в процессе брождения.
Фильм "Расмус-бродяга" по одноимённой повести Астрид Линдгрен вышел на телеэкраны (фильм двухсерийный, телевизионный) в 1978 году. Его режиссёр — Мария Муат, не думаю, что многие из нас помнят это имя.
Между тем, помнить бы стоило. Мария Павловна Муат — замечательный советский режиссёр, сценарист и критик, она автор телеверсий нескольких спектаклей Малого театра и МХАТа, где запечатлены «великие старики» русского театра.
Я любил фильм "Расмус-бродяга" в детстве, нравится он мне и сейчас. Только восприятие фильма, как бы это сказать... "уплотнилось" со временем.
Мне, как и раньше, очень нравятся песни и, в целом, диалоги Расмуса и Оскара.
Мне приятно путешествовать с ними по провинциальной, в основной, сельскохозяйственной Швеции начала XX века, а менее интересно мне (как и раньше) криминальная линия, связанная с косорукой шайкой грабителей и облыжным обвинением Оскар. Даже прямое столкновение Оскара и Расмуса с двумя ворами Лифом и Лиандером на заброшенном хуторе у моря не создаёт нужного напряжения. Как и фильм в целом, эта сцена немного затянута и беззуба чуть более, чем нужно даже для детских фильмов. Воры в исполнении Сергея Юрского и Михаила Данилова ничуть не страшны, они комичны. В повести напряжение больше и воры не милашки.
Но это мелочное бурчание. Фильм хороший, чудесно музыкальный и очень тёплый. С обаятельным Расмусом — актёром Кириллом Полтевский и поэтичным Оскаром — Альбертом Филозовым.
Озвучивает Оскара Олег Даль.
В детстве мне голос Даля для Филозова-Оскара казался родным. Когда я купил грампластинку с песнями Олега Даля, то с удивлением увидел, что это он, оказывается, исполнил шедевры:
"Балдадама", "Бродяга", "Песня о собаке", "Простись со мной, Мария", "Белый-белый снег".
Музыку к фильму написал Борис Чайковский (кстати, он же писал музыку к фильму "Серёжа", например), автор слов — Давид Самойлов.
Почему не дали сыграть Далю? Впрочем, я даже не знаю, пробовался ли он на
роль. Его Оскар получился бы другим. Строже, печальнее, романтичнее (а не лиричнее), возможно, философичнее. Его афоризмы, присказки были бы проникнуты меланхолией и мечтой о недостижимом прекрасном. Наверное, он получился бы более самоуглублённым, чем нужно было Марии Муат.
Оскар Филозова — добрый и светлый бродяга. А Даль мог бы показаться именно странником.
Озвучивать позвали Олега Ивановича, по некоторым данным, по прозаической, технической причине: Альберт Леонидович заболел, а сроки поджимали.
А теперь вернусь к заголовку статьи.
Причина бродяжничества Оскара понятна. Он не знает, зачем живёт. Ему скучно. Скучно вообще: сидеть на одном месте, заниматься одним и тем же. Кто-то, не зная, зачем живёт, спивается, кто-то пускается во все тяжкие, Оскар — бродяжничает. Вот что говорит книжный Оскар: "Кто-то должен бродить по дорогам и прозываться Божьей Кукушкой. Господу угодно, чтобы на свете были бродяги".
Это почти философия. У бродяг нет цели. Они не привязаны, неприкаянны. Книжный Оскар почти счастлив.
Очень может быть, если бы не малыш Расмус, он угодил бы, в конце концов, в пустыню. В переносном смысле, конечно. Наступает день, когда бродяга перестаёт видеть новизну в лицах и пейзажах. Всё кажется ему известным, всё повторяется: сеновалы для ночёвки, хутора, города и крынки с молоком и коврижками, которые дают ему за однообразную работу: дрова поколоть, забор подправить и т.п.
В книжке Линдгрен есть замечательный, важный эпизод. Он показывает, насколько писательница талантлива и умна. Вот на берегу кукует кукушка. Оскар говорит: "Лето кончилось, и ей пора превращаться в ястреба, неужели она этого не знает?"
Для русского читателя эта фраза не очень понятна. Дело в том, что у разных народов есть поверье: после середины лета кукушка становится ястребом.
Вот и Расмус отвечает, что это только поверье, а в доказательство своих слов говорит Оскару, что он, как Божья Кукушка тоже не станет осенью Божьим Ястребом.
И Оскар соглашается с этим.
Божий Ястреб — кто это? Как в него можно превратиться?
Киношный Оскар почти несчастлив. В Оскаре Альберта Филозова ощущается постоянная грусть, он и улыбается-то как будто через силу. Это печаль неприкаянности. Он более сложно устроен, чем литературный Оскар. Думаю, фразу Расмуса о Божьих Кукушке и Ястребе воспринял бы более обострённо, но в фильме её нет. Зато есть замечание Расмуса об их бездомности. Собака бездомна, как и они. И это замечание превращается в повод для нового витка печальных раздумий и милой песни о "хвостатом, лохматом, четвероногом".
Оскар в кино носит в себе образ этого Божьего Ястреба. Тут дело не в образе хищника, а в возможности духовного перерождения. Ведь жизнь, в конце концов — добровольное и бескорыстное служение.
Метафорически, кукушка избавляет себя от докучливых забот. Ястреб трудно
добывает пропитание. Но зато и парит выше, чем кукушка, которая только отсчитывает годы чужих жизней. А ястреб видит мир с высоты.
Ни в коем случае не буду утверждать, что Линдгрен имела в виду именно это.
Только хочу обратить ваше внимание на деликатность финальной сцены фильма. Взгляды Расмуса, Оскара, Мартины. Почти бессловесная сцена, чудесная и грустная.
Удивительно! Советский фильм мог бы с полным правом называться не "Расмус-бродяга", а "Оскар-бродяга". Ведь Мария Муат и её товарищи рассказали не только историю о том, как мальчик из приюта нашёл семью и дом. Это ещё и история о мистическом пути поэта и мечтателя, который уходит, чтобы вернуться и возвращается, чтобы вновь уйти.
Чтобы не погибнуть от любви.
Простись со мной, Мария!
Остаться не вели.
О, дай мне уйти, Мария,
Не то я умру от любви...
Мне лучше быть в дороге
Под небом голубым,
Мне лучше забыть навеки,
Что был я когда-то любим...
Простись со мной, Мария!
Вот Бог, а вот - порог,
Чтоб я ледяные реки
Назад переплыть не мог...
Если вам понравилось, то можно подписаться
А чтобы узнать о том, что есть на канале, воспользуйтесь навигатором
Какой фильм разрушил границы? Какой фильм невозможно забыть?
"Горе от ума". Дневник читателя и зрителя
Незабытый шедевр 1981 года