Всем! Всем! Всем!
Всем, протянувшим руку помощи (через банковское приложение) – СПА-СИ-БО!
С глубочайшим удивлением я посмотрел на свои СМС-ки из банка после вчерашней статьи. А там – накапали ваши переводы… И вы даже не представляете, КАК это было вовремя...
Иногда рубль, десять, сто, тысяча – это не монета, купюра, или банковский перевод. Это нечто гораздо большее. То, что за деньги не покупается. За эти самые монеты, купюры, банковские кнопочки.
Разве не так?
Вот когда у кого-то умирает близкий человек… Пусть даже этот «кто-то» вам малознаком, а умершего вы вообще и не знали… Например, вы только что переехали, а у вашего соседа по площадке умер брат. Вы мало знаете одного, и совершенно не знали второго. Но вы приносите ему … приносите ему денег. Можно сказать, конечно, что это «на похороны». И даже внешне это так и выглядит. Как бы...
Но понятно же, что это не «сборы» на кутью, венок или похоронный оркестр.
Это – ваше сочувствие. Ваша поддержка. Соболезнование.
Которое вы не знаете, как высказать. И человек это понимает. И – принимает. Да, я сталкивался с тем, как такие деньги «на похороны» принимал тот, кто мог оплатить похороны всему населённому пункту. Кто совершенно не нуждался ни в какой помощи, а мог её сам оказывать в неограниченном размере.
Однако, он взял эти по его меркам копейки от бабушек и соседей, и плакал.
Потому что не взять – нельзя.
И не дать – тоже нельзя.
Разве он взял деньги? Разве ему дали купюры?
***
Спасибо.
Спасибо Татьяне К. Которая «безнадёжно замужем», но поддержала. «Другое мнение – есть!)))» – это и есть она, поддержка. Другое мнение по поводу целесообразности моего присутствия на площадке, спасибо Татьяна!
Сергей Викторович – спасибо! Я всё понял из Вашего молчаливого перевода.
Александр Валерьевич, с «Самарским приветом!» – Вам Волгоградская благодарность. Моя личная.
Анна Викторовна: «Пишите ещё!» – да. К моему сожалению, именно так и будет. Лично я бы предпочёл что-то более приземлённое, но у меня – шиза. Авторская ли, «писательская», как я иногда её называю, в период обострений.
У меня проблемы. И серьёзные…
Примерно такие, которые излагал Жванецкий. С которого в своё время начался «мой путь» в «творчество», но который я тогда, давно, сумел пресечь. Но отложенная расплата начала настигать меня, когда я совсем не ждал, и, как всегда, совсем не вовремя.
Михал Михалыч сказал так:
Если уволиться и сесть писать, то жить на что? А если работать и писать, то жить когда?
Ну неразрешимый же вопрос. По итогам которого, возможно, мы лишаемся чьих-то интересных текстов, зато имеем миллион авторских каналов…
Я на Дзен вышел (наконец-то!) не из-за денег. Если бы было «из-за денег», то я бы стартовал лет на пять раньше. Когда и небо было голубее, и трава зеленее, и «гонорары» пожирнее. Тем более, что меня чуть не палкой заставляли: «Напиши про меня, Корней!»
Это из раннего Камеди, если что. Как Корней Иванович Чуковский, в миру Николай Корнейчуков, писал своих «Тараканище», «Бибигон и Брундуляк» и про крокодила, который проглотил солнце. И про лисичек, которые «взяли спички, пошли на море. И – за-жгли!»
Вот, кстати, этот номер:
Прошу прощения за качество, съёмка – не моя. Тем более, что номеру больше 15-и лет.
Прошу прощения за рекламу, это – тоже не моё. Это ВК+Дзен+ прочие рекламные вампиры.
Я всячески соскакивал с темы «афтарства», не по мне она. Только… не всегда выходит по твойному.
А по чейному тогда выходит?
Я очень согласен с Толстым: «Писать нужно только тогда, когда НЕ ПИСАТЬ не можешь». Я уже ссылался на эту идею. Только я думал, что «не писать не можешь» – эдакая фигура речи. Образ. Картинка.
Оказалось, что нет.
Великого Моцарта восхищённые поклонники спрашивали: «Как? Ну как ты пишешь такую прекрасную музыку?»
Иоганн Хризостом Вольфганг Теофил Моцарт отвечал просто, но непонятно: «Я не пишу музыку. Я её – слышу. И просто записываю».
Да, так звали Моцарта при крещении. Причём Теофил превратился в Амадея позже. Потому что: Теофил, Амадей, Готтлиб – это теофорные имена-синонимы. Как Иван, Иоанн, Джон, Жан, Ян – одинаковы. Теофил (Готтлиб, Амадей) – это: возлюбленный Богом. По-гречески, по-немецки, по-итальянски, на выбор.
Пушкин говорил то же самое: «Я не пишу стихи, я беру перо, и стихи льются сами».
У Джерома Клапки Джерома, автора «Трое в лодке, не считая собаки», есть очень странный рассказ. Не такой, как все его разудалые хохмочки. Кстати, Джером тот странный автор, который весьма популярен у нас в стране, но совершенно не известен в мире. Более того, он не сильно известен даже в своей Англии. Такое бывает у авторов, иногда они находят своё признание в очень странных местах, вроде России.
Есть у Джерома прекрасный рассказ: «Судьба литератора, или Сказка о добром драконе». Он не очень понятен, и совсем ему не характерен. Джером пробует объяснить, что пишет не он, он лишь слушает, что ему «шепчет ветер».
Блин! Ну не Толстой я, и не Моцарт, не Пушкин, не Джером. И близко оно не лежало.
Ну почему я что-то слышу?..
Именно это я и называю – шизой. От которой нет покоя. От которой не получается даже забыться во сне. Я просыпаюсь от того, что читаю… Читаю свои будущие тексты, и они… Они мне даже нравятся. Я улыбаюсь, задумываюсь, грущу, в зависимости от того, какую страничку я сегодня читаю.
Я пытаюсь забыться, отвлечься, наплевать и не обращать внимания. Заняться нужным и «важным». Пойти на работу, заработать копеечку. Но меня как будто кто-то держит за руку, и не пускает. Как будто заставляет: «Напиши про это, Корней! Олег!»
Всё, даже несложное и обычное, вроде починить кран или повесить полочку, валится из рук, и не выходит даже простейшее, элементарное. Я ведь так любил чего-то там руками делать, что происходит-то?
Любая работа заканчивается оглушительным скандалом в пределах первого месяца. Вон, буквально через несколько дней, а именно 1 октября, очередной суд с зачудившим работодателем. Который решил, что недоплатить зарплату, это прям свежая мысль, ни разу в нашей стране ещё не встречавшаяся.
Ну тысячи и миллионы спокойно себе работают, да я и сам вполне себе комфортно существовал в этом годами. Что случилось? Почему я? Почему сейчас? Зачем?
Я – НЕ ХОЧУ! И никогда не хотел. Почему во мне зудит: «Напиши! Напиши, Корней! Олег!»
И где-то на окраине этого зуда, каким-то фоном, белым шумом: «… и никудааа тыыы не дееенешьсяяя…»
И мне становится страшно. Так и наступает шиза? Вот так вот обыденно?
А вдруг мои улыбки не смешны? Мои мысли не интересны? А мои воспоминания – скучны? И всё, что клюёт тебя изнутри – всего лишь тупое графоманство? И тебе нужно лечиться? Или – нажраться, подраться, умыться, встряхнуться – и идти другим путём? А каким?
Господи!
Ну почему Ты не пронёс это мимо меня? Я не хочу читать ночами, я хочу, чтобы мне приснилось приятное: моей жены округлости, или прозрачное море в рыбках и кораллах. Полёт в воздушном потоке и хлопок купола над головой. Хорошо! Ладно! Я даже согласен на любую дрянь: каких-нибудь крыс, червей или любой кошмар. Только не: «Пиши! Вот это и пиши, что сейчас видишь!»
Потому что так – больно. И трудно…
Да плюс – рупь ноль две в «гонорарах». Хотя сегодня явный «прорыв»: 5,72 рупь/день! Динамика…
Хотя у меня есть надежда. Ну вот есть же термин: «Автор исписался»? Есть. Такое у многих, а, может, и у всех? Может, если я выпишу, выковырну, выблюю всё изнутри, может, меня и отпустит?
Может, наступит день, когда я сяду и задумаюсь: «А о чём же писать-то?» И тогда я радостно побегу вприпрыжку на работу, по делам, да куда угодно! Я верю в это… Мне ничего другого не остаётся.
А сейчас я пытаюсь побежать вприпрыжку по делам, а властная рука берёт меня за шкирку, и сажает за стол. «Пиши-пиши. Корней!»
Хорошо, смиренно соглашаюсь я. Ну как смиренно? После отчаянной борьбы. После попытки сделать кран, после полочки, которая не вешается и падает на ног. После упрашиваний: « А давай я сначала заработаю себе на хлеб насущный? Жрать я что буду?»
Но руке, за моей шкиркой, всё равно, что я говорю, думаю, или что у меня в тарелке.
Она требовательным указующим перстом тыкает в лист бумаги: «Пиши! Пиши, гадёныш! Пиши, кому говорю!»
– Ладно! Ладно! – сдаюсь я на сегодня, – А о чём?
– О ЧЁМ??? Ну смотри, неразумный: …!!!
И передо мной разворачивается веер. Как программа телевидения в двести каналов на неделю. Только выбирай! Это? А может, вот здесь? Или про вон то?
– И тебе МАЛО?!?
У меня ни разу! Ни разу не получилось написать то, что я затевал в заголовке. Темы, мысли, идеи, перебивают друг друга, как в калейдоскопе. Я хватаюсь за картинку, и вижу более красивую. А когда «останавливаюсь» на ней, то одновременно вспыхивает ещё десяток…
Я как маленький ребёнок богатых родителей и очень щедрых родственников в свой день рождения. Когда перед тобой высыпают гору подарков, один другого заманчивей. И маленький мальчик в растерянности судорожно хватает всё подряд: настоящий барабан! Игрушечное ружьё! Железная дорога с паровозиком и вагончиками! А там что, в коробочке? А это, блестящее и с ленточкой?
И всего куча, и поиграть по уму не выходит…
Именно это я и называю – шиза!
А вам, поддержавшим и поблагодарившим – спасибо…
***
Всем.
Елена Т. из Т-банка – спасибо!
Александр Викторович, повторно и настойчиво высылающий личный гонорар – премного благодарен!
Вероника Алексеевна с задушевным напутствием – весьма признателен!
Юрий Максимов!
Не нужно наступать на горло собственной песне. Если Ваше кредо: «наличман, и только наличман!» (это я Вас цитирую)), то не стоит «учиться заводить средства на телефон». Хотя я польщён, что стал причиной Ваших новаторских стремлений.
Помните: Бог целует даже намерения. А может, и именно намерение? Кто знает…
Я тоже консерватор и идейный ретроград. Я бреюсь опасной бритвой, пишу перьевой ручкой, мечтаю о карманных часах с кнопочкой, крышечкой и обязательно с музыкой.
Хотя и пользуюсь банковским приложением…
Спасибо Вам, ефрейтор запаса, ДМБ-70, Приморский край.
...Надо же – я в то время ещё был радостным блеском в глазах своих родителей…
Всем – спасибо. И – до новых встреч!
А … А почему бы… и да?
Вот вам напоследок Джером. Который «слышал ветер». Цитаты:
...По мнению моей старшей дочери Робины, все литераторы – патентованные идиоты…
***
– Разве, когда человек – литератор, он не может владеть собой? – спросила Вероника.
– Большей частью, – отвечала Робина. – К литераторам нельзя подходить с обычной меркой.
***
Или вот это, из-за чего, как мне кажется, и весь рассказ был написан:
…Иногда я задаю себе вопрос, неужели для широкого читателя литература всего лишь вымысел автора?
...Мы пишем, как говорится, «кровью сердца».
...Мы вопрошаем совесть, следует ли нам обнажать сокровенные тайники души?
...Но широкий читатель не понимает, что мы пишем кровью сердца; он полагает, что мы пишем простыми чернилами.
...Читатель не верит, что мы раскрываем перед ним свою душу; он думает, что мы притворяемся...
***
...Теперь сказка больше понравилась слушателям, но я её возненавидел, а ветер вздохнул и затих…
***
...Эта маленькая компания школьников воплощает в себе читающую публику, а Хокер очень напоминает редактора, который тоже выкручивает мне руки, – правда, несколько иным путём. Некоторые писатели бросают вызов толпе; в этом случае она даёт им пинка, и спешит прочь, чтобы поспеть на поезд, отходящий в четыре пятнадцать.
Но боюсь, что большинство из нас становится рабами Хокера.
И тогда, спустя некоторое время, ветер начинает злиться; он не хочет больше рассказывать нам сказок, и мы вынуждены выдумывать их из головы.
...Что ж, быть может, это и к лучшему. Зачем же существуют окна и двери, как не для того, чтобы не допускать в комнаты ветер?..
***
