Какова твоя цена, человече?
Ну вот такой вопрос в статье. Вообще эта мысль затевается, чтобы описать во что меня оценивает Дзен через свои «гонорары» и читатели канала.
Но и вообще, интересно же. То, как человек оценивает сам себя – это одно. То, как его оценивают другие – совсем другое. Как на аукционах холостяков в Соединённых (пока) Штатах.
И тут я вспомнил историю из себя. Как обычно.
Как меня оценили «по достоинству». В целом, моя жизнь, за исключением нескольких последних лет, была весьма бурной и на впечатления богатой. Но тут случился некий прям апофеоз какой-то. И я испытал самый буйный месяц в своей совсем невялой жизни.
Я поступал в Академию. В Москве. С Дальнего Востока. Тех, месячных… приключений, а не проблем, вполне хватит на десяток-другой историй и баек, но сейчас даже не будем начинать.
Итогом того месяца стало то, что в Академию я всё же поступил. Хотя начальник Академии прямо приказал завалить меня на экзаменах, а был он, на минуточку, аж генерал-полковником. А я был сопливым и зелёным. Но именно поэтому наглым и упёртым до противности. Короче! Перегруженный впечатлениями по самые брови, вымотанный за месяц донельзя, грязный, измученный и совершенно без денег я добирался домой.
Из Москвы. В Приморье. Во Владивосток, если кто не знает где у нас Приморский край в нашей огромной стране. А если совсем буквально – в Уссурийск, это такой «пригород» Владивостока в 70-и километрах от него.
Нет, без всякого. Страна у нас большая, огромная, если не стесняться. Географию в школе учат по всякому, не очень в основном. Лично я вопрос: «А что, Волгоград – это разве Россия?» слышал не один десяток раз. Будучи уроженцем Города-Героя Волгограда меня этот вопрос … ммм, смущал. Если совсем вежливо. А если честно, то раздражал своей безграмотностью.
Звучал этот вопрос в основном от дол…жностных государевых лиц. Что подтверждает обоснованность моих на них наездов и претензий.
Например, в двух предыдущих статьях.
Так вот повторю: Из Москвы в Уссурийск, через всю страну, да без денег. Денег не хватало даже на пачку сигарет. Ну вот поиздержался в ноль, так получилось. Благо, что на военных самолётах, как выяснилось, можно было летать без денег. По предъявлению командировочного удостоверения. Проблема была попасть на аэродром. Это было. Договориться, чтобы тебя пустили, выслушали, что тебе «ну очень надо». Но если пустили и выслушали – дело в шляпе. Садись, и лети. Военный коммунизм в авиаперевозках.
Я пробрался на Чкаловский аэродром в Подмосковье, это такое Шереметьево для военных, наицентровой аэродром, о котором мало кто занет.
И улетел. С боем барабанным, но улетел. Долетел до Хабаровска. Осталось чуток – 700 километров, и дома! А нужно сказать, когда дом оказался в пределах тысячи километров, почти «в прямой видимости», то ностальжи вдруг хлестнула со страшной силой. Я отвлёкся от всех забот, терзавших меня предыдущий месяц, из всех дел осталось только одно – доехать. И пустая голова начала усиленно скучать. Дома маленький ребёнок, горячий чай и чистая простынь. Всё, чего мне так не хватало.
Плюс я обогатил свой опыт – командировочный военный может пользоваться военно-транспортной авиацией! Чудеса! Поэтому было глупостью куда-то уходить с военного же аэродрома, и я побрёл на КП.
– Здорово, мужики! Как бы мне в Приморье куда улететь? – сразу взял я быка за рога.
На КП сидел руководитель полётов в очень демократичном виде: в шортах и футболке. В Хабаровском крае был конец июля, и было жарко. Поэтому обратиться по званию не получилось.
– В Приморье? – задумчиво протянул он, – Ща поглядим.
И начал листать какой-то журнал, потом посмотрел на часы, потом посмотрел на взлётно-посадочную полосу. На которую как раз садился самолёт.
– А вон тебе и Приморье. Сейчас он заправится, и летит в Галёнки.
Галёнки – это уже дома! Оставшиеся километров 25-30 до Уссурийска можно и добежать, если что. Дом становился всё ближе, и хотелось туда всё сильнее.
– Ну а как мне на борт попасть? Вот моё удостоверение личности, вот командировочное…
– Слушай, не грузи, а? Судя по тому, что ты тут передо мной стоишь, весь такой красивый, значит все проверочные кордоны прошёл. А раз жалобно смотришь на меня взглядом взволнованным, значит и командировочное у тебя в Приморье. Чего мы будем тут в бюрократию играть. Двигай к лётчику, договоришься – и лети себе с Богом.
Я рысью понёсся на полосу. Возле самолёта ругался с техником лётчик.
– Здражла, тащ…
– Расслабься, дЕсант. Я – Саша. Чего тебе? Я вроде на выброску ещё не скоро по графику.
– Мне в Приморье. Сказали, что Вы…
– Слушай, не напрягай меня официозом, – скривился Саша, – Давай на ты. Да, сейчас заправлюсь, и в Галёнки. А тебе зачем туда?
– Я с Уссурийской бригады. В командировке был месяц, домой лечу. Замотался, задолбался, опаршивел весь, по ребёнку соскучился. Возьмёшь с собой?
– Да не проблема.
– Что нужно? Что я должен?
– Дурак, что ли, старлей? Одной Родине служим. Здесь всё просто – садись, да лети. Если умеешь, конечно.
– Так я же конечно не умею, – заулыбался я расслаблено.
– Ну я умею, вишь сфартило тебе как. Ну где этот чёртов заправщик? – переключился Саша на техника, – Долго мне ещё здесь маячить?
Они начали о чём-то своём, авиационном, громко по-лётчицки выяснять. После чего Саша так же рысью поскакал на КП. Наученный горьким армейским опытом, где всё может поменяться с ног на голову в одну минуту, я вёл себя как моя новорождённая телочка: не отходил ни на шаг от своего «спасителя». Всё время держал его в поле зрения и не позволял заходить за углы, в двери и всякие укрытия без своего сопровождения.
– Дай трубку! – Саша на КП забрал трубку у руководителя, и начал куда-то ругаться, – Ну вот что за… Будет у нас когда-нибудь порядок, Лёха?
– Нет, Саша. Это – армия.
– Да ну на фиг. Всех и всё! Вообще, чего там в Приморье по погоде?
– А закрыто твоё Приморье!
– Во! Вот и все карты в руки! Ну сейчас я здесь устрою разборки!
Я со всё большим напряжением смотрел в их спины. Ситуация начинала неприятно меняться, судя по всему моё возвращение было уже не столь очевидным.
– Да, всё Приморье закрыто. Кроме твоих Галёнок, – улыбался Лёха. Ему никуда лететь было не нужно.
– Как так? Я не понял, у них там что? Природная аномалия, что ли? В масштабах одного аэродрома?
– А это ты у них спрашивай. Так что свои разборки отложи до возврата.
– Нееет! Ну так не бывает же! А ну дай мне эти Галёнки, сейчас мы там всю правду-матку и выясним.
Девочка начала в трубку колдовать связь: «Катет-Боевик-Прилив-Лидер».
О! Вам, не знакомым с системой армейской связи! «Катеты», «Реперы», «Лидеры» и прочие позывные – это такие «вышки мобильной связи» того времени. По которым сигнал перескакивал от одного узла связи до другого, пока не достигал нужного абонента.
Девочка наколдовала:
– Галёнки, метеопост.
– А ну давай сюда! – Саша в ярости схватил трубку, и мгновенно преобразился. Расплылся в улыбке, забархател голосом:
– Девушка, здравствуйте! Вас Хабаровск-Большой беспокоит. Как Вас зовут? Какое прекрасное имя! А я Саша. Александр. А как Ваше драгоценнейшее здоровье? Да что Вы говорите? А скажите мне, Танечка… можно же мне к Вам так обратиться? Ну вот и чудненько! Так вот, Танечка, а расскажите мне великую Приморскую тайну… Какую? А вот какую: как это так выходит, что всё Приморье по погоде не принимает, а в Галёнках, что в самом центре этого самого Приморья, стоит расчудесная погода? У Вас там что? Глаз бури? Око урагана? Что за аномалии? В армии всё должно быть однообразно, это незыблемый принцип, а у вас там чудеса природные? Что значит – «я не знаю»? Вы же там царь и бог природы на ближайшие сутки? Вооот? Что делать? Танечка, да всё же просто: ветерок чуть побольше, край облачности чуть пониже, вот и Вы со всем Приморьем закрыты. Жизнь и природа ну такие переменчивые, просто не успеть. У Вас же там командир с линейкой не следит за облаками? Да и пофиг ему. Ну и вот. Сделаете, Танечка? Ну вот и прекрасно. А завтра я прилечу, и Вы убедитесь как всё это было не зря. Ой, же как убедитесь! Я это чувствую по голосу.
– Всё! Закрыл я Приморье! – Саша радостно хлопнул в ладоши и плотоядно потёр ими друг об друга.
– Таперича к нашим баранам! – сказал он и повернулся к двери. Из баранов там был только я.
Саша с размаха воткнулся в мой растерянный и понурый вид, и вдруг испытал чувство густого стыда, непонятно по какой причине. Пока шли жаркие беседы, обо мне как-то все позабыли.
– А как же я… Мне ж домой… Сегодня… Вы,.. Ты, то есть, обещал же… – По-детски обиженно пролепеталО я.
– Точно. Ты ж в Приморье собирался, – «вспомнил» Саша и посмотрел на Лёшу. Лёша пожал плечами и развёл руками: «А я тут ни при чём, совсем тут ни при чём!»
– Слушай, да ладно тебе! Сейчас в столовую сходим, по соточке бахнем, познакомимся поближе. Потом в нашей гостинице переночуем, ну а с утреца… Да не грусти ты, десантура. Всё пучком будет, что тебе один день, погоду сделает?
По ходу его фразы я мрачнел всё больше, а к крайнему вопросу и вовсе почернел от разочарования. Домой хотелось, и именно сегодня. А счастье было так близко! Проклятые топливозаправщики и непобеждаемый армейский бардак!
«Мы в ответе за тех, кого приручили!» Антуан Мари Жан-Батист Роже де Сент-Экзюпери не только писал красиво, он и погиб красиво: улетел – и не вернулся. Он же ещё и лётчиком был. Как и та парочка, которая смотрела на меня где-то под Хабаровском виноватыми глазами.
– А что, никто из наших больше туда не летит сегодня? – встрепенулся Саша, и повернулся к Лёше с надеждой и вопросом.
– А давай и глянем, – и Лёша начал водить пальчиком в своём гроссбухе, – О! Гля, Серёга через час на Угловую идёт. Он нахимовцев с каким-то героическим адмиралом везёт. Угловая – это почти Артём, там где гражданский аэродром Владивостока. Пойдёт? Полетишь с Серёгой, десантура?
Полечу ли я с Серёгой? Да я с ведьмой на метле полечу! Лишь бы Серёга со мной полетел.
– А где я этого Серёгу найду?
– Пойдём, – решительно сказал Саша, ситуация начала выправляться к лучшему, и он ощутимо повеселел.
Я тоже подвоспрял духом. И мы пошли.
Тут выяснилось обыденное для армии. Лётчики, храни Господь их души и тела, к ограничениям «по погоде» относятся творчески и с выдумкой. Если «нельзя» и особо не горит, да и не хочется, то это – нельзя же!
А вот если шибко нужно, то «нет погоды», трактуется философски: нет? Да и не нужно. Так долетим. То есть, Серёгин борт числился в категории «нужно лететь», поэтому приморские ограничения его не волновали.
Я уж там лётчицкую кухню до деталей не знаю, но в тот раз было именно так.
Серёгу нашли быстро, он был явно не в духе, стоял возле борта, и мрачно на него смотрел. И на творящееся вокруг. А вокруг хлопотали какие-то техники, стайка нахимовцев в форме испуганно жалась друг к другу, золотопогонный адмирал, пусть отставной и в сильном возрасте, явно выглядел белой вороной на лётном поле.
– Здорово, Серёга! – поприветствовал Саша коллегу.
Серёга буркнул что-то невразумительное и особой радости не выказал.
– Ты же на Приморье сейчас? – продолжил Саша диалог в одно лицо.
Серёга так же неразборчиво ответил. Там что-то было про «мать» и «задолбали, уроды».
Саша был воином опытным, и на настроение друга внимания не обращал. Служба она такая-всякая, мало ли чего товарищ неразговорчив? Может, с женой не лады.
– Курить будешь?
– Я же бросил, говорил тебе. Чего нужно? Не просто же так политесы разводишь. Ну?
– Возьми человека до Приморья…
– НЕТ!!! – заорал Серёга, а Саша аж отпрыгнул.
– Ты чего? Тебе чего сложно, что ли?
– Перегруз у меня!
– Ну перегруз и перегруз. В первый раз, что ли? Возьми! Тебе чего сто килограмм погоду что ли сделают?
– СТО КИЛОГРАММ? Да ты глянь в салон!
Саша заглянул. Потом и я заглянул. В салоне стояли армейские ящики до потолка, укутанные сетью. Я не понял ничего. Саша понял всё, и огорчённо присвистнул:
– Дааа… Дела… – протянул он задумчиво. И закурил.
Все молчали, кроме адмирала, нахимовцев и техников. Те что-то гомонили на удалении. Я понял, что моё возвращение снова под угрозой. Я был как в бане, от жары в холод, от надежды к горькому разочарованию.
Сейчас была стадия разочарования.
Однако Саша сигаретку докурил, посмотрел на меня, посмотрел на Серёгу, и приступил к атаке:
– Да и ладно. Возьми! Всё равно, бери и не думай.
Серёга яростно помотал головой.
– Возьми!
– Нет! Не возьму грех на душу. И так пацанва в салоне, ладно бы один был.
– Ну так он не пацанва, его вообще не жалко. У него судьба такая, сам присягу принимал, знал, куда идёт. А если не знал – тем более не жалко, небо не любит дураков.
Саша пробовал разрядить обстановку, но Серёга не вёлся:
– Не-не-не! А ну мне этот центнер потом сниться будет?
– Ну если он погоду и сыграет, то тогда и сниться будет некому. Бери!
– Нет, и не проси!
И тут Саша зашёл с козырей:
– Помнишь, ты мне пузырь должен?
– Ну должен, помню, – окончательно поник Серёга. Ну не задался у него денёк явно!
А у меня мгновенно пронеслось в голове: во как! Я, боевой офицер! За наши бошки головы в каких-нибудь горных местностях аграмадные деньжищи платят. Ну, или обещают, как минимум. Моя подготовка обошлась государству в такую копеечку, что лучше и не считать. Дороже нас государству обходились только лётчики, это нам перед выпуском такую раскладку давали. Чтоб осознали всю его безмерную о нас заботу. А уж любые гражданские специалисты в этом прейскуранте и рядом не стояли.
Нет, ну а правда? Сколько один защитник Родины в рублях выкатывает?
Запуск одного ПТУРа – пять тыщ советскими рублями. «Во, Жигули полетели! Да как звонко брякнули! Да в лоскуты разлетелись!» – так каждый пуск сопровождали командиры. Ну пусть и не каждый. Но вроде такие деньги стоила одна, не самая новая ракета для ПТУРа. Не знаю, ценника не видел.
«Сапоги полетели» – это про: «Третьему! Один снаряд – огонь!» Якобы 25 рублей (советских) стоил снаряд 122 мм. Вон сейчас наших не-братьев снарядами прикармливают, что-то около двух тыщ евро снарядик.
А вылетали эти снарядики сотнями и тысячами за день отработки по задачам. А работали не день, и не три...
А сколько такого за годы набегает? Калькулятора не хватит!
На занятиях у меня на груди ЛПР (лазерный прибор разведки) висел на постоянку. И таких было – чуть не у каждого. А как-то такой прое…теряли, в армии случается. Выяснилось, что ему балансовая цена – 19.000.
Тех самых рублей, которые якобы стоили 0,6 доллара.
А такого лазерного, управляемого, снарядного, дорогого, дорогущего и "даженеспрашивайскокоэтостоит!" за программу обучения вылетает, сгорает, взрывается – мама не горюй!
И тут! На краю земли! Выясняется, что реальная мне цена: пучок за пятачок в базарный день. Что в глазах одного лётчика моя стоимость – ПУЗЫРЬ?!?
Вот такие мысли пронеслись веером в голове.
Но, как выяснилось, я себе ещё польстил. И очень!
– Ну должен, – кивнул окончательно поникшей головой Серёга.
– Вот В СЧЁТ пузыря и возьми, – подвёл итог переговорам Саша.
В СЧЁТ пузыря???
Моя самооценка рухнула в тартарары, и даже ниже.
Вот полезная реальность. Ты сам себе чего-то напридумываешь, весь в аксельбантах и иллюзиях, а жизнь – она проще и дешевле. Цена тебе, мил человек, некая часть одной бутылки водки.
Умойся, очнись, и живи с этим.
Так вот, «в счёт пузыря», я в итоге и улетел.
Тот полёт закончился… ммм, удачно? Ну судя по тому, что вы это читаете...
Самолёт был военным, что очевидно, транспортным, что логично. Альтиметр у него находился и в салоне, в том числе. Альтиметр – это высотомер, если по-простому.
С таких бортов ещё и моих собратьев десантируют, поэтому знать высоту полёта нужно не только пилотам. А рядом со мной в полёте летел ещё один лётчик, только морской. Он вместе с нахимовцами и адмиралом прилагался зачем-то. А так как в полёте туалета нет, стюардессы: «Вам мясо или рыбу?» не предлагают, в виду отсутствия. Нет, не мяса или рыбы. В силу отсутствия стюардесс. Поэтому лететь было скучно. И заняться было нечем.
Поэтому я с пусть и морским, но всё-таки лётчиком, стал обсуждать «проблему метеоминимума». Очень меня зацепила способность летать при «нелётной» погоде. Лётчик многое поведал. Всё, как и на гражданке. Бывает, что «это нога – у кого надо нога!» Что нормы всегда с запасом, а реальные возможности лётчиков вполне себе позволяют летать и за этими нормами. Это ж тебе не Аэрофлот!
В армии безопасность боевого борта, и уж тем более его экипажа, далеко не первостепенной важности вопрос. Есть задачи и поважнее. Этим военная авиация от своих гражданских собратьев здОрово отличается.
Но всё же этот самый «реальный метеоминимум» существует, и никто в здравом уме никуда не полетит. Если не нужно...
Ну и назвал мне какую-то цифру по нижнему краю облачности, когда ещё можно сесть. Ну и зачем я её у него тогда спросил? Летел бы себе в блаженном неведении.
Стали мы спускаться. Мы – не нахимовцы, мы значение этой белой стрелочки на чёрном циферблате понимали. Видели её многократно. (Альтиметр, он же высотомер, на фотографии по левому борту над пятью вертикальными красными пимпочками неизвестного мне назначения)
Вышел бортинженер, или кто там он был ещё, не знаю. Тоже сел у высотомера, и стал его контролировать. Мало ли что? Ха-ха, хи-хи, снижаемся потихоньку, и – входим в облачность. Ну мало ли? До земли ещё далеко, облака в небе явление обычное. Ан нет. Земля была всё ближе и ближе, а облака всё не кончались и не кончались.
Первым напрягся я. Я вообще садился вместе с самолётом гораздо реже, нежели взлетал, мне простительно.
Анекдот есть такой (в тему):
Летит мужик Аэрофлотом. Заходит самолёт на посадку, а мужик прям не в себе, трясётся весь, дёргается. А его сосед эдак снисходительно и успокаивает:
– Да вы не переживайте. Всё хорошо будет. Вы в первый раз летите самолётом?
– Нет, лечу – не в первый раз. А вот приземляюсь – в первый…
Тут уже сосед в ступоре:
– Блин! А вы кто?
– Десантник…
Потом смотрю – задёргался и лётчик-моряк. Высотомер показывает уже совсем неприличное, а за бортом по-прежнему облачная муть.
Потом и контролёр высотомера стал двумя глазами коситься в три места сразу: на высотомер – с отвращением, в иллюминатор – со страхом, и в сторону кабины – с надеждой.
Когда самолёт вывалился из облаков чуть не над самой полосой, то полоса эта была где-то сбоку, в районе правого крыла, а под нами было поле. Как уж там Серёжа (храни, Господи, его некурящую душу!) умудрился вырулить на такой скорости и на таком коротком расстоянии в полосу – то мне неведомо.
Это к лётчикам вопросы, они у нас кудесники штурвала и закрылков.
Но через несколько секунд самолёт побежал по поверхности полосы, а в салоне громко раздалось три облегчённых выдоха, и весёлый нахимовский гомон.
Они-то, по счастью, были не в курсах. И на них смешное и гражданское «Пожалуйста, оставайтесь на своих местах до полной остановки воздушного судна» не распространялось. Пусть и маленькие, но уже при погонах.
Но и «Командир корабля и экипаж прощаются с вами. Надеемся ещё раз увидеть вас на борту нашего самолёта. Благодарим вас за выбор нашей авиакомпании. Сейчас вам будет подан трап» им тоже никто не сказал…
К плюсам всегда прилагаются минусы. Такова жизненная ариХметика.
Когда я подошёл на КП уже в Приморье, то там уже стоял Серёга. И курил резкими, отрывистыми затяжками. Дрожащими руками прикурил новую сигарету от старой, и продолжил громко всасывать табачный дым. «А ведь в Хабаровске он говорил, что бросил», – некстати подумал я. Серёга смотрел куда-то остекленевшим взглядом, и явно был где угодно, только не здесь. К нему подходили другие лётчики, и с уважением, осторожно и опасливо хлопали его по плечу:
– Серёж! А, Серёж?
– А? Что? – как очнулся Серёга из своего забытья.
– Слушай… А ты как вообще сел-то?
– Блин, мужики! Даже не спрашивайте - … его знает как!
Тут я понял, что мне очень повезло.
С пилотом… Спасибо тебе, Серёжа! Прости, тогда я забыл тебе это сказать.
***
Я к чему это всё?
Я вот тут же начинал про оценку личности кем-то и её, этой личности, самооценку. И дифференциальной разнице между ними. Иногда диаметральной.
Я-то себя ого-го как ценил, а лётчик Саша считал, что цена мне в полпузыря, не больше.
*** *** ***
Я тут в первый день монетизации с горечью увидел, что Дзен оценил мой гонорар в 21 рупь 79 коп. Сумма прописью. Привет начинающим авторам, а так же их родителям. Трагичные истории послушать не хотите ли?
Оказывается – я себе ещё льстил. Как у трапа хабаровского самолёта. Когда выяснилось, что и на «пузырь-то» я и не тяну. В миллилитрах.
21,79 рубль в день – это был недостижимый максимум. Оглушительный успех! Думаю, что это была заманушка от коварных Дзен-владельцев. Пару дней они плавно снижали «уровень ожиданий». 17 рублей, потом 12. А потом наступили суро выебудни: за крайние 15 дней все суммы были менее 5-и рублей за день.
20 дней, 88 рублей. Это вдохновляет!
Максимум – 4,43 рубля. В день. За «творчество».
Минимум – рупь ноль две. 1 рубль 02 копейки…
В основном рупь-два-три...
Добро пожаловать в реальность.
«В счёт пузыря»
😁😁😁
Тогда позволю себе эксперимент:
2202 2005 4561 9619
Олег Валериевич Г.
Волжанин ПРО.
Те, чьё мнение отличается от мнения Дзен - могут проголосовать по этому адресу. Рублём.
Рупь ноль две я уже встречал.