Когда мы с Лёшкой взяли квартиру в ипотеку, я знала, что будет сложно. Да, долго копили на первый взнос, экономили на всём, но в глубине души надеялась: "Сейчас всё утрясётся, и мы заживём нормально". Вот только нормальность быстро расползается по швам, если к тебе домой, как снег на голову, заявляются твои родители — и не с визитом на выходные.
— Мы ведь тебя всю жизнь поддерживали, — говорила мама, разворачивая очередную коробку с вещами в нашей спальне, как будто переехала сюда навсегда. — Теперь твоя очередь помочь. Мы просто на время. Пока не решим кое-какие вопросы.
"Кое-какие вопросы", да. Это так называлось то, что они почти лишились своей квартиры. И всё бы ничего — я понимаю, семья и все дела, — но никто меня не спросил. Не пригласил. И вот они стоят посреди моей жизни, в буквальном смысле.
— Ты что, думаешь, у нас есть лишние деньги? — Лёша сидел за кухонным столом, едва сдерживая злость. Я видела, как его руки дрожат, хотя он пытается казаться спокойным.
— Нет, просто… Это временно, — я не знала, как ещё это объяснить. — Им негде жить, Лёш. Они всё для меня сделали…
— Сделали? — его голос сорвался на смех. — Они что, тебе квартиру подарили? Мы вдвоём ипотеку тянем, если ты не заметила!
Мне было больно слышать его упрёки, потому что в чём-то он был прав. Но как сказать маме с папой "нет"? Особенно когда они смотрят на тебя так, будто ты предательница?
— Лёш, я понимаю, но это ведь мои родители…
— А я твой муж, — он встал, схватил свою куртку и резко ушёл на балкон, хлопнув дверью.
Я осталась одна на кухне, и этот холод от открытой двери не только физически пробирал. Я сидела, обхватив руками чашку с остывшим чаем, и думала: как я сюда попала? Почему это стало моей реальностью?
Они приехали в пятницу. Я готовилась к рабочему дню, когда в квартиру влетела мама — прямо как ураган.
— Викочка, родная, ты не представляешь, какие неприятности у нас творятся! — она едва с порога начала рассказывать, как их обманули с ипотекой, и теперь банк буквально "выбрасывает их на улицу". Ещё пару часов — и они оба сидели за нашим кухонным столом с пыльной коробкой документов.
— Мы здесь совсем ненадолго, правда. Просто до следующей недели, пока решим вопрос с квартирой.
Оказалось, что их "совсем ненадолго" растянулось уже на две недели.
Мама приходила в нашу спальню, когда я пыталась немного побыть наедине с собой, заходила, как ни в чём не бывало.
— Вик, ты почему такая напряжённая? — её голос звучал почти обиженно. — Ты же всегда говорила, что семья — это главное!
Я чуть не выплюнула чай, который пила.
— Мама, а как же наше с Лёшей пространство? Ты просто приходишь, когда хочешь, и… — я махнула рукой в сторону их чемоданов, которые валялись на полу спальни.
— Ну это же на время! — её голос вдруг стал жестче. — И вообще, разве тебе жалко? Мы же ради тебя всё делаем, Вик. Ты не помнишь, как я тебе помогала на учёбе? И сейчас я тебе не чужая!
"Чужая?" Эти слова застряли у меня в горле. Конечно, не чужая. Но сколько раз я должна была расплачиваться за это "не чужая"? Лёша был прав — мы тянули этот груз вдвоём, и теперь он был готов взорваться.
Прошёл ещё день. Утром я проснулась от того, что слышала, как мама с папой в гостиной разговаривали по телефону с каким-то юристом.
— Ну, вы понимаете, у нас дети… молодёжь, ипотека, — говорил папа, словно оправдываясь, что теперь живёт у нас.
"Дети… молодёжь." Эти слова резанули. Я уже не "молодёжь", у меня своя жизнь. И чем больше я слышала их оправдания, тем больше хотелось что-то изменить.
— Викочка, помоги нам ещё раз. Мы почти всё решили, осталось только найти адвоката и немножко с деньгами…
Вот оно. Как гром среди ясного неба.
— Вик, ты можешь мне просто сказать? — Лёша тихо закрыл за собой дверь и сел на кровать рядом со мной. — Ты собираешься им дать деньги?
— Я не знаю, — я отвернулась к окну. — Они так много для меня сделали…
— Они тебя просто используют, — его голос был как лёд. — Они знают, что могут надавить, и ты сдашься. Ты ведь понимаешь это, да?
— Это не так, Лёш. Я не могу бросить родителей в такой момент.
— Ты бросаешь нас, — он резко встал. — Вик, очнись! Ты ведёшься на их жалость! Они всегда найдут, как тебя "воспитать". Сначала деньги, потом что? Ты всю жизнь будешь расплачиваться за их ошибки?
Эти слова кольнули глубже, чем я ожидала. Лёша был слишком прям, и я вдруг почувствовала, как всё внутри меня начинает сжиматься.
— Они моя семья, — сказала я тихо, хотя сама не верила в свои слова.
Вечером, когда я вернулась домой, мама как ни в чём не бывало сидела на диване, пила чай и листала свой телефон.
— Вик, ты не забыла? Нам завтра надо встретиться с риэлтором.
— Мама, я должна кое-что сказать, — моё сердце стучало так, что казалось, его слышно на всю квартиру.
— Что-то случилось? — она отложила телефон, и в её глазах я увидела то самое выражение, от которого всегда терялась. Она будто готовилась к тому, чтобы надавить на нужные кнопки.
— Вы не можете больше здесь жить, — сказала я, на удивление твёрдо.
Мама приподняла брови, а в комнате повисла тишина.
— Что ты имеешь в виду? Мы же на время.
— Это "на время" затянулось. И… Я больше не могу помогать финансово. Мы с Лёшей тоже в тяжёлом положении.
Мамино лицо окаменело. Она будто не ожидала такого поворота.
— Вик, ты серьезно?
Я молчала.
— Мы ведь для тебя всё! Ты не можешь так поступить с нами!
Я уже не слышала, что она говорит. Все эти фразы, которые я слышала миллионы раз, терялись в шуме моих собственных мыслей. Это было непросто, но я наконец осознала — я должна выбрать себя.
Лёша вернулся домой поздно. Я сидела на кровати, обхватив ноги руками, и смотрела на темнеющий город за окном.
— Я сказала им, что они не могут больше здесь жить, — произнесла я, когда он зашёл.
Он ничего не сказал. Просто сел рядом и обнял меня.
— Ты правильно поступила, — наконец сказал он, и его голос впервые за долгое время звучал спокойно.
Прошла неделя. Родители уехали к своей подруге — временно, как всегда. Но теперь я чувствовала, что могу дышать. Мы с Лёшей сидели на кухне, пили чай и молчали. Но это было то молчание, которое давало ощущение покоя, а не напряжения.
— А если они снова попросят денег? — спросил он, глядя мне в глаза.
Я улыбнулась.
— Теперь они знают ответ.
А через месяц.
Мама с папой просто решили, что теперь они будут жить с нами. Не на неделю, не на месяц — на неопределённый срок. Знаешь это чувство? Когда тебе и так дышать нечем, но ты ещё обязан помочь тем, кто, вроде как, тебе близок. И что самое худшее — ты их любишь, но от этой любви уже тошнит.
— Да как это "на время"? — сорвалась я в тот момент, когда увидела, как папа ставит свои старые книги на нашу полку, в которую мы с Лёшкой только что уложили наши. — Мы сами еле вытягиваем, Лёша работает на двух работах, а я сижу с ребёнком. Нам самим жить негде!
— Лёша выдержит, он парень крепкий, — спокойно заметил папа, словно моя жизнь уже давно была расписана за меня. — А ты посмотри, как будет хорошо. Мы рядом. Мы семья. Вот ты думаешь, мы тебе не помогли бы, если бы ты осталась без крыши над головой?
Честно? Думаю, что да. Но дело не в этом. Папа знал, как сказать так, чтобы я почувствовала себя виноватой за то, что вообще завела этот разговор.
Всё началось с мелочей. Мама стала проверять каждый уголок квартиры: «У вас здесь так душно. Почему пыль везде?» И начала убирать. Я не против, что она помогает, но это было не помощь, а скорее контроль. Она ходила с ведром и шваброй по дому, как хозяйка, иногда даже перекладывая мои вещи на своё усмотрение. Кухонные полотенца — не на месте, продукты — не те.
— Ты неправильно выбираешь молоко, оно дорогое, да и пользы мало, — она с подозрением всматривалась в чек, как будто нашла там нечто чудовищное.
— Мама, мы сами решаем, что покупать, — отрезала я, но тут же почувствовала, что в голосе недостаточно уверенности.
— Решаете… Решаете, да. Вот мы и помогли бы вам деньгами на что-то более полезное.
Это слово "помогли" стало как заноза, которая проникала всё глубже. Помогли. Опять. Но помощь была ненужной, навязанной, как чёрный чай, который она по привычке ставила мне каждое утро. Я давно не пила чёрный чай. А она этого не знала.
— Ты чего? — спрашивал Лёша, замечая моё напряжение.
— Да они уже совсем… не замечают, что мы тут живём. Как будто они хозяева.
Но однажды ситуация дошла до предела. Мама, как всегда, решила прибраться в нашей спальне. Я вернулась с кухни и застала её с моим телефоном в руках. Она явно читала сообщения.
— Мама! Что ты делаешь? — кровь застучала в висках, и я едва сдержалась, чтобы не закричать.
Она резко подняла глаза, будто ничего особенного не произошло:
— Я просто хотела увидеть, как ты там, с кем общаешься. Ты последнее время какая-то нервная, вдруг проблемы…
— Проблемы? — моё сердце колотилось так, что я не могла выдохнуть. — Проблемы у меня с тем, что ты тут делаешь! Ты лезешь в МОЮ жизнь! В моё ЛИЧНОЕ пространство! Что тебе ещё надо?
— Личное? — она сузила глаза. — А что может быть личного, когда мы семья? Мы за тебя переживаем, ты же наша дочь!
— Дочь, но не собственность!
В этот момент в комнате появился Лёша, и я взорвалась.
— Что они делают? Они лезут везде! Контролируют всё, что я делаю. Они даже проверяют мои переписки! Лёша, я не могу больше это терпеть!
Мама стояла в дверях, злобно прищурившись.
— Это из-за Лёши? Он на тебя плохо влияет? Может, он тебе это в голову вбил? Мы ведь всё для тебя делали, помогали, когда ты была на мели!
— Да не в этом дело! — я буквально кричала. — Дело в том, что вы нарушаете все границы! Это НАША квартира, а не ваша! НАША жизнь!
— Ты нас выгоняешь? — её голос дрогнул. В этот момент я увидела слёзы на её лице, и что-то во мне захрипело от боли. — Мы думали, что помогаем тебе… Ты нам всегда была так близка, а теперь…
— Нет, мама, я… — я не знала, что сказать. С одной стороны, я не хотела их обижать. С другой, я не могла больше терпеть.
— Мы уйдём, — в конце концов прервал тишину Лёша. — На выходные мы поедем к моим родителям, и вы, пожалуйста, подумайте. Нам всем надо отдохнуть друг от друга.
Родители собрали вещи и уехали. Когда за ними закрылась дверь, квартира вдруг показалась чужой и пустой. Я долго сидела на кухне, обхватив голову руками.
— Может, ты всё же поговоришь с ними спокойно? — спросил Лёша.
— Да что тут говорить? Они не понимают! Для них я до сих пор ребёнок, и мне будто приходится отрабатывать то, что они когда-то сделали для меня. Но это не значит, что они могут так вторгаться в мою жизнь.
Он помолчал, потом осторожно взял меня за руку:
— Ты права. Но ты всё же поговори. Им это нужно. И тебе тоже.
Я кивнула, но знала, что этот разговор будет долгим и непростым. Мы, кажется, все застряли в том, что пытались быть ближе, но потеряли грань между близостью и вторжением.
На следующий день я всё-таки набралась смелости и позвонила маме. Разговор вышел натянутым. Мама долго молчала, а потом сказала:
— Прости, если мы сделали тебе больно. Просто… Мы боимся, что ты отдаляешься.
— Я не отдаляюсь, — ответила я. — Просто хочу, чтобы у нас были границы. Чтобы мы не ломали жизнь друг другу.
Разговор закончился на этой фразе, и я почувствовала себя одновременно опустошённой и освобождённой. Границы, да… Теперь они были установлены. Но вот насколько родители примут их — это уже другой вопрос.
Прошло несколько дней после того, как родители уехали, и я наконец смогла вздохнуть полной грудью. Квартира снова была только нашей. Никаких непрошеных советов, никаких проверок телефонов, никакого вмешательства в личную жизнь. Но вместе с этим пришла и странная пустота — что-то не давало покоя. Я то и дело ловила себя на том, что жду звонка от мамы или папы. Жду, что они напомнят о себе, даже если это было связано с неприятными эмоциями.
Лёша тоже чувствовал перемены.
— Тебе не скучно? — однажды спросил он, когда мы сидели на кухне и смотрели, как за окном осенний ветер гоняет листья по улице.
— Не знаю, — пожала я плечами. — С одной стороны, нет. А с другой… Не могу отделаться от чувства, что что-то не так. Как будто я что-то сделала неправильно.
Он кивнул, задумчиво потирая подбородок.
— Думаешь, они скоро вернутся?
— Не знаю. Но что-то мне подсказывает, что это только начало.
Прошло ещё несколько недель, и всё как будто начало приходить в норму. Мы с Лёшкой снова стали больше времени проводить вместе. Я ощутила, что у нас в отношениях появилась лёгкость, которой давно не было. Мы планировали ремонт, обсуждали будущие поездки, да и просто наслаждались тем, что наконец можем быть вдвоём. Но это ощущение оказалось обманчивым.
Однажды вечером, когда мы только улеглись спать, мой телефон загорелся от входящего звонка. Я посмотрела на экран — мама.
— Алло? — ответила я, чувствуя тревогу.
— Викочка, тут такое дело… — голос мамы звучал устало и напряжённо. — Мы снова в сложной ситуации. Нам нужно срочно где-то остановиться. Не на долго, правда, обещаю. Буквально на несколько дней.
Я закрыла глаза, чувствуя, как внутри снова закипает беспомощное раздражение. Снова? Снова они просят о помощи, как будто ничего не было? Мы ведь уже об этом говорили…
— Мам, но ты же знаешь, что у нас не так много места, — сказала я, стараясь держать голос ровным. — Может, попробуете найти что-то временное? Хостел, гостиницу?
— Викочка, мы не можем позволить себе гостиницу, ты же знаешь… Мы бы не стали обращаться, если бы не было выхода.
Я почувствовала, как во мне снова просыпается эта вечная борьба — между желанием помочь и осознанием, что эта помощь разрушает меня. Лёша тихо смотрел на меня с кровати, словно заранее зная, что я снова окажусь между молотом и наковальней.
— Хорошо, — наконец выдохнула я. — Но только на несколько дней. И никаких вмешательств в нашу жизнь. Поняла?
— Конечно, конечно, родная! — мама быстро согласилась, но в её голосе я уловила нотки облегчения, которые не обещали ничего хорошего.
Они приехали на следующий день. И снова — коробки, вещи, какие-то разговоры о документах. Всё как будто повторялось по кругу. Но на этот раз что-то было иначе. Я сразу почувствовала, что за этим стоит нечто большее, чем просто временные неудобства.
— Ну вот, опять, — Лёша нервно потер руки, когда мы остались наедине в спальне. — Как долго это продлится на этот раз?
— Я не знаю, — тихо ответила я, чувствуя, как подступает новая волна тревоги.
Но вскоре всё стало ещё хуже.
Через несколько дней я услышала, как мама шепотом говорит с кем-то по телефону. Я случайно подслушала разговор, когда проходила мимо гостиной.
— Да, Вика пока не знает. Думаю, она ещё не готова это принять. Но мы планируем остаться здесь на постоянной основе. Мы ведь не можем больше позволить себе жить отдельно…
Я застыла, не веря своим ушам. "Остаться на постоянной основе?" Они всерьёз планировали поселиться у нас навсегда? Как они могли даже подумать об этом, не сказав мне ни слова?
— Ты это слышала? — Лёша вдруг оказался рядом, и я кивнула, чувствуя, как внутри всё закипает от злости.
— Они уже решили за нас.
Я не могла больше молчать. В тот же вечер я подошла к родителям, которые, как обычно, сидели в гостиной, обсуждая свои дела.
— Нам нужно поговорить, — сказала я твёрдо, чувствуя, как в груди разрастается решимость. — Я случайно услышала, что вы планируете остаться здесь надолго. Это правда?
Мама бросила на меня быстрый взгляд, но не ответила сразу. Папа нервно перелистывал газету, делая вид, что разговор его не касается.
— Викочка, мы не хотели тебя беспокоить… Но у нас сейчас действительно сложная ситуация, — наконец сказала мама, голосом, в котором угадывалась привычная попытка вызвать жалость. — Мы подумали, что это временно, но если не найдём решения, нам придётся остаться.
— Нам придётся? — повторила я, чувствуя, как внутри всё клокочет от возмущения. — А как же мы? Вы хотя бы спросили нас, прежде чем принимать такие решения?
— Ты наша дочь! — мама вскочила на ноги, её голос дрожал от волнения. — Мы не можем жить на улице! Ты не понимаешь, каково это…
— Я всё понимаю, — перебила я. — Но это не даёт вам права решать за нас! Мы с Лёшей едва сводим концы с концами. Это наша квартира, и мы не можем жить в постоянном напряжении!
— Вик, ты слишком драматизируешь! — вмешался отец, наконец отложив газету. — Мы ведь не делаем ничего плохого. Мы просто семья. Семья должна помогать друг другу.
— Помогать? — я горько рассмеялась. — Помощь — это когда тебя просят. А не когда ты вторгаешься в чужую жизнь без разрешения.
На этот раз я не собиралась отступать. Я слишком долго шла на компромиссы, загоняя себя в угол, где моя жизнь больше не принадлежала мне.
— Я не могу так жить, — твёрдо сказала я. — Вы должны найти себе другое место. Временное или постоянное — это не важно. Но вы не можете остаться здесь.
Мама смотрела на меня, как будто я нанесла ей удар ножом. Папа медленно поднялся на ноги, но не сказал ни слова. Он просто собрал свои вещи и пошёл в сторону коридора.
— Мы больше вам не нужны, — тихо сказала мама, утирая слёзы. — Я не думала, что всё закончится так.
— Это не конец, мама, — вздохнула я. — Это просто новый этап. Нам всем нужно научиться жить по-новому. Без обид и без долгов.
Когда за ними закрылась дверь, я почувствовала одновременно боль и облегчение. Я знала, что это было правильно. Но знала и то, что наша семья больше никогда не будет прежней.
Ставьте лайки, пишите комментарии, мне будет очень приятно, а вам больше рассказов :)
Мои другие рассказы :