Военное дело есть область, где ложное представление о легкости выполнения задачи и презрение к оппоненту чревато гибелью людей. В 1985 году в Афганистане в провинции Кунар спецназ ГРУ постигла одна из крупнейших катастроф в его истории. Попало в засаду и погибло подразделение 334-го отряда СпН. Но на месте советского майора легко представить и римского легата на лимесе, и британского полковника колониальной эпохи где-нибудь в Африке (а хоть и в том же Афганистане), а через много лет прямо в той же провинции Афганистана наколются морские котики США. Ну, а сегодня - Маравары, 1985...
Под новый 1985 год было принято решение сформировать и перебросить в Афганистан 334-й отряд спецназа ГРУ. Основная база отряда находилась под Минском в городке Марьина Горка. До 10 января отряд усиленно тренировался на своей базе, а затем отправился поближе к будущему театру боевых действий в узбекский Чирчик.
Там подготовка шла два месяца, до 11 марта. Отряд проходил слаживание, тренировался в условиях, уже больше похожих на то, что предстояло увидеть в Афганистане. Затем спецназ получил боекомплект и двинулся к пункту назначения.
334-й отряд формировался из кадров разных подразделений, в том числе мотострелков. Уровень дисциплины поначалу был невысоким: были и пьянки, и драки. При формировании отряда некоторые из офицеров, которые должны были выделить людей для нового подразделения, как часто бывает, воспользовались шансом удалить бузотеров и самых недисциплинированных, сплавив их в 334-й отряд. При этом командир батальона майор Виктор Терентьев ранее не имел боевого опыта.
Тем не менее, к середине марта, как считалось, отряд готов к выполнению боевых задач.
Действовать отряду предстояло в городе Асадабад провинции Кунар. Советское командование вело операцию «Завеса». Ее смысл состоял в том, чтобы сформировать пояс вдоль границ Афганистана, внутри которого операциями подразделений спецназа, обычных сил армии и пограничных войск сорвать снабжение душманов оружием и боеприпасами по караванным тропам из Ирана и Пакистана. Решающую роль играли подразделения спецназа ГРУ. Разведчики специального назначения действовали рейдами, выставляли засады, полагаясь на внезапность атак, скорость и слаженность своих действий.
В 1984 году стало ясно, что выделенных к тому моменту сил недостаточно, и в Афганистан прибыли новые подразделения, одним из которых стал 334-й отряд. Эти подразделения получали неформальные названия по городам, где располагались, так что в советских вооруженных силах существовали «Джелалабадский батальон», «Шахджойский батальон», «Газнийский батальон» и т.д.
Асадабад был, вероятно, наиболее сложным районом с точки зрения войны, которую вел спецназ. Асадабад находился в ущелье, поэтому 334-й отряд не имел своих вертолетов (их было легко поразить с окрестных высот), а «духам» эти же высоты облегчали разведку. Кроме того, это высокогорный район, боевики располагали здесь сетью укрепленных баз, и караваны сновали между ними, выходя с территории Пакистана. Можно только посетовать, что отряд спецназа, наименее готовый к боям из аналогичных подразделений в Афганистане, получил чуть ли не самый трудный сектор ответственности.
Гарнизон Асадабада составлял мотострелковый батальон. Душманы периодически беспокоили их обстрелами со стороны ущелья Маравары, ведущее к границе с Пакистаном. Командование понимало, что новый Асадабадский батальон нуждается в «акклиматизации» на новом месте. Поэтому на первую операцию части асадабадцев пошли вместе с Джелалабадским батальоном, имея вспомогательную задачу. В этой операции участвовал Павел Бекоев, «суперзвезда» спецназа, который показал мастер-класс: его группа блокировала в овраге и уничтожила отряд из 18 душманов. Бекоев не потерял ни одного человека даже раненым. К сожалению, майор Терентьев принял мастерство за легкость задачи. И не он один.
Офицер Асадабадского батальона Сергей Таран замечал:
«У многих в отряде сложилось представление, что «духи» нас боятся, что они не воины; готовы все бросать и убегать при одном нашем появлении, что главная наша задача состояла лишь в том, чтобы успеть уничтожить или пленить их до того, как они разбегутся».
На 21 апреля 1985 года Терентьев спланировал небольшую операцию в покинутом кишлаке Сангам. Он находится в трех километрах от переправы через реку Кунар и примерно в 2,5 – от начала Мараварского ущелья. В Сангаме располагалась группа около десяти боевиков – дозор. Данные были получены по линии афганских силовиков. Первоначальный план состоял в том, чтобы уничтожить ее.
Для скрытности планировали провести операцию ночью: две роты двигаются по склонам ущелья над кишлаком, третья – блокирует «духов» и уничтожает.
Очевидной ошибкой Терентьева стала рекогносцировка за день до выхода – не она сама, а то, как все было сделано. Целая группа офицеров вышла на высоту на входе в ущелье. Разумеется, наблюдатели душманов мгновенно ее обнаружили, сложили два с двумя и поняли, что это не пикник на лоне природы. Причем эту рекогносцировку видели солдаты и офицеры афганской правительственной армии, а ненадежность местных союзников и обилие среди них душманской агентуры было известно всем, кто воевал в Афганистане какое-то время. Но не Терентьеву.
Вторая ошибка майора состояла в том, что связь всех боевых единиц была организована на единственной частоте, а взаимодействие с артиллерией организовано не было никак.
Наконец, нездоровыми были отношения с мотострелками.
Нам неоднократно заявлялось, что мы, пехота, воевать не умеем, а они, спецназ, приехали навести здесь порядок. В принципе ничего удивительного. У каждого своя работа. Мы их молча слушали. Но из командования отряда никто не удосужился спросить у нашей разведки об обстановке в ущелье! И вот случилось. Основные работы по благоустройству уже позади, и спецназ выходит на первое самостоятельное задание в Мараварское ущелье, в трех километрах от расположения батальона. – вспоминал разведчик мотострелков.
Поздно вечером 20 апреля 1-я рота 334-го отряда вышла из Асадабада и на пароме переправилась на восточный берег Кунара. Офицеры чувствовали себя уверенно, и вообще считали, что предстоит «тренировка на кошках».
В пять утра 1-я рота зачистила Сангам. Следы лагеря душманов остались, но самих боевиков на месте уже не было. Формальная задача операции была выполнена. Но не было ни одного убитого противника, ни одного трофейного автомата.
И тогда Терентьев совершил катастрофическую ошибку. Он решил поискать противника дальше в глубине ущелья.
Командир 1-й роты капитан Николай Цебрук получил задачу двигаться к следующему кишлаку – это был Даридам, кишлак на сотню дворов еще на 2 км на восток, в глубину ущелья. Рота двинулась дальше двумя отрядами, один по правой стороне ущелья, другой по левой. Остальные две роты остались в тылу. Сам Терентьев с компункта на горе у входа в ущелье не видел, что происходит дальше. Даридам был виден только командиру 3-й роты.
Лейтенант Александр Кистень, чьему перу принадлежит наиболее подробное описание трагедии, винит в последующих событиях майора Владимира Портнягина, который консультировал Терентьева. Сомнительные профессиональные навыки Портнягина, судя по литературе и мемуаристике, был притчей во языцех, а одна из характеристик звучит вообще своеобразно: Несколько раз за успешные боевые операции отстранялся от должности, подвергался аресту за самовольные действия. В общем, Кистень уверен, что именно Портнягин насоветовал Терентьеву прочесать еще и Даридам, потому что там якобы находятся не только «духи», но и американский советник. Как бы то ни было, два взвода 1-й роты под командой лейтенантов Кузнецова и Котенко выдвинулись к Даридаму, еще один – лейтенанта Кистеня - остался с Сангаме в качестве засады – на случай, если душманы все же появятся в брошенном кишлаке. Еще одна группа под командой капитана Тарана оседлала гору, прикрывая группу в Сангаме.
Вскоре лейтенант Николай Кузнецов сообщил, что в Даридаме никого, но он обнаружил двоих душманов, уходящих в сторону кишлака Нетав – в этом месте ущелье поворачивает на юг, и Нетав находится уже за поворотом.
Вскоре началась стрельба.
Группы Кузнецова и Котенко прочесали Даридам, но когда уже собирались поворачивать, отряд душманов, находившийся поблизости и укрывавшийся за камнями, вошел в кишлак по сухому руслу и атаковал их с тыла. Когда начался бой, командир роты Цебрук выдвинулся к ушедшим вперед группам, но по словам Сергея Тарана, похоже, так и не дошел – маленькую группу ротного и шедших с ним солдат «духи» перебили. Душманы атаковали группы Кузнецова и Котенко, одновременно по горным террасам, идущим вдоль склонов, боевики вышли спецназовцам в тыл и обстреливали их сверху-сзади. Кроме того, душманы подавляли сопротивление огнем из минометов.
Эфир тут же оказался забит наглухо – для всех была одна частота. Группы Тарана и Кистеня выдвинулись поближе к Даридаму. Группа Кистеня начала обстреливать «духов», вышедших в тыл Кузнецову и Котенко. Двоих удалось застрелить, но остальные укрылись и начали вести бой со взводами Тарана и Кистеня. Группе Кистеня пришлось вести лобовой бой, и она быстро начала нести потери. Один боец был убит, еще двое ранены (один – рикошетом: пуля попала ему в автомат и улетела в ногу).
Артиллерийская поддержка была слабой и бестолковой – с «артой» изначально никто не позаботился наладить связь. Указания, которые посылал Терентьев, во-первых, кое-как доходили через забитый эфир, а во-вторых, все равно поле боя находилось за пределами видимости. Вторая рота, вышедшая на помощь, просто не успевала – она сама ввязялась в бой и столкнулась с организованным сопротивлением. У «басмачей» имелись минометы и станковые пулеметы, так что рота застряла. Бронегруппа, высланная из Асадабада, пройти не смогла – сначала переправлялись, а затем БМП застряли на скалистом грунте среди валунов. Прошла в итоге только одна машина, остальные «разулись» на камнях, потеряв гусеницы или просто не смогли проехать. На пришедшей БМП вывезли убитых и раненых. Дорогу пытались пробить, стреляя по крупным камням из танка, но времени ушло слишком много.
Пока снаружи лихорадочно пытались организовать помощь, в Даридаме шел жестокий бой. Капитан Цебрук погиб почти в самом начале – был убит пулей в горло. Лейтенант Кузнецов скомандовал отход, но под огнем со всех сторон это было легче сказать, чем сделать. Сам лейтенант вытаскивал прапорщика Игоря Бахмутова, тяжело раненного пулей в челюсть. Затем вернулся к кишлаку, чтобы помочь другим раненым, был окружен и взорвал себя гранатой.
Группа Кистеня, зажатая одновременно атакой в лоб и минометным обстрелом, начала отходить. Подошли вертолеты, и отработали по указаниям командира 3-й роты, имевшего лучший обзор. Он же сообщил, что видел, как боевики уводили в горы пленного.
Последним очагом сопротивления был дувал в Даридаме. Несколько блокированных там разведчиков, исчерпав боеприпасы и будучи, видимо, уже ранеными, подорвали себя миной ОЗМ-72.
Душманы прочесали Даридам. Живых искали с помощью собак, раненых добивали, над телами глумились. Раненый ефрейтор Василий Федив пырнул ножом пытавшегося его добить душмана – но, конечно, сам был убит.
В живых осталось буквально несколько человек. Лейтенант Котенко сумел выйти пешком, один солдат, Владимир Туркин, схоронился в канаве и в ночи выполз к своим с гранатой без кольца в руке. Этот боец начал бредить и в ближайшие дни уехал из Афганистана в психиатрическую лечебницу. Кроме того, выжил прапорщик Игорь Бахмутов, оставшийся в суматохе лежать на земле. Он выполз с простреленным лицом на следующее утро. Гранаты у него не было, зато был пистолет – разжимать его руку на «Стечкине» пришлось силой. Кроме того, вышли еще двое – рядовые Коробов и Бийнык. Эти двое входили в группу Кузнецова, которая пошла на прорыв, и все-таки выбрались под огнем.
На следующий день в Асадабад прибыл отряд из двух рот Джелалабадского батальона. Началась поисковая операция. Командир роты джелалабадцев Дмитрий Лютый вспоминал, что первым, что он увидел в ущелье, были «разутые» БМП бронегруппы, которая так и не смогла выручить спецназовцев в Даридаме. Сказались недостатки комплектования 334-го отряда: экипажи из мотострелков просто не знали, что делать, в результате две бээмпэшки просто закупорили проезд. Механики из роты Лютого натянули им гусеницы, и джелалабадцы вошли в ущелье. Положение в Асадабаде Лютый характеризовал происходящее как бардак, отыскать комбата Терентьева оказалось невозможно.
В итоге в ущелье пошли две роты джелалабадцев (командиры Сергей Поддубный и Дмитрий Лютый) с бронегруппой, механики которой имели опыт езды по скалам и не поломали машины. Сверху их прикрывали асадабадцы и пехота.
«Духи» попробовали проделать тот же фокус, что и в первый раз. Но на сей раз им противостояли не два взвода новичков, а многочисленное подразделение с броней. Пушки БМП сделали атаку на джелалабадский спецназ малоперспективным занятием, а когда прилетели вертолеты, «духи» решили, что ловить тут больше нечего и ушли, потеряв несколько человек убитыми и ранеными.
Существует вопрос о судьбе пленного (в кавычках или без), которого видели уводимым в Пакистан. Кандидатом на эту роль называют сержанта Виктора Тарасова. По словам бойца Анатолия Пашина, Тарасов был найден убитым в бою. Путаница случилась из-за необычного камуфляжа у человека, уходившего в Пакистан, но возможно, это был просто приметный душман. «Вертолетчики, - уточнял Пашин, - видели уводимого в сторону Пакистана человека в «песочнике», светлом комбинезоне, а Тарасов был одет в обычную полевую форму». С другой стороны, труп Тарасова действительно искали долго. Лютый, опросив рядового Туркина (тот самый бедняга, выживший и повредившийся умом), услышал от него, что кто-то из бойцов сдался в плен. Вертолетчики в свою очередь сообщили, где примерно они отработали по уходящим в Пакистан «басмачам». В итоге Лютый обнаружил тело советского солдата (своих убитых душманы забрали).
В любом случае, пленный, если он и был, боя в ущелье Маравары не пережил.
Затем начался разбор полетов. Комбат Терентьев повел себя не лучшим образом и пытался повесить все на капитана Цебрука, который якобы самовольно начал поиск на Даридам. В материалах расследования значится:
Приблизительно в 4.00 – 5.00 подразделения первой роты, которые вели поисковые действия, вышли на восточную окраину кишлака Сангам и выполнили поставленную задачу. С этого момента командир батальона полностью теряет связь и управление с подразделениями первой роты. Пока по неустановленным причинам, командир первой роты самостоятельно принял решение на продолжение поисковых действий в кишлаке Даридам и, оставив своего радиста на восточной окраине кишлака Сангам, убыл с портативной радиостанцией, не способной обеспечить надежную связь в данных условиях.
Однако старший лейтенант Макаров, командир 2-й роты, молчать не стал. Приказ о продвижении к Даридаму поступил от комбата, причем об этом независимо заявили Таран и Кистень, командиры групп, оставшихся у Сангама. Так что Терентьева сняли с командования отрядом.
Всего в Мараварах погибли 29 солдат и два офицера.
После этого боя 334-й отряд был изрядно деморализован. Можно было бы подумать, что это какое-то сборище некомпетентных неудачников, а не батальон спецназа. Однако последующие меры оказались весьма разумными.
Командовать асадабадцами назначили майора Григория Быкова. Быков сам имел спорную репутацию. Он до сих пор служил начальником штаба Джелалабадского батальона, и в его отряде недавно погибли люди в результате несчастного случая. Офицер, на которого бросил тень этот эпизод, получил под командование подавленных трагедией людей.
Очень скоро оказалось, что эта ставка оказалась правильной.
Быков командовал жестко, а его операции один из сослуживцев характеризовал как стоящие на грани разумного. Специфические условия района боевых действий никуда не делись, но все искупалось тщательностью подготовки, дерзостью и энергией, с которой батальон проводил новые операции. Три месяца 334-й отряд яростно тренировался на местности. Затем начались операции.
Григорий Быков. Во время награждения дружественными афганцами те почету ради назвали его Григорий Быков Кунарский, так и прижилось. Источник оборота "Асадабадские егеря" мне, кстати, незнаком, и если кто-то из читателей может пояснить, буду рад услышать.
Быстро оказалось, что нормально делай – нормально будет.
Поскольку обычные для спецназа в Афгане методы, вроде патрулирования на вертолетах были нелоступны, Быков сделал ставку на штурмовые операции против укрепрайонов. «Асадабадские егеря» быстро стали грозой округи, раскаленной кочергой, вбитой в район, которой душманы считали своей вотчиной. Стиль управления Быкова многие считали очень рискованным, а сам майор был человеком, по отзывам, сложным в общении и жестким для подчиненных, просто-таки сержант Хартман. Но результат его отряд давал на уровне лучших. Опыт трагедии в Мараварах был использован, чтобы подобное не повторялось.
***
Как часто бывает, катастрофа в Мараварах произошла в силу целого комплекса накладывавшихся одна на другую причин. Ошибки были первоначально допущены еще на стадии формирования 334-го отряда. Подразделение комплектовали людьми, многие из которых не соблюдали дисциплину и при этом плохо были готовы выполнять собственные обязанности. Самое вопиющее проявление этой беды: мотострелки, составившие экипажи бронетехники, в острый момент растерялись и не смогли использовать в бою свои БМП. Даже для обычной пехоты это скандал, но и тем более переименование мотострелка в спецназовца само по себе не делает его настоящим разведчиком специального назначения. Да и хорошим мотострелком делает подготовка и практика, а не запись о военно-учетной специальности. Второй очевидной проблемой стало полное отсутствие в составе отряда офицеров и сержантов с опытом войны в Афганистане. Включение в отряд на часть должностей опытных специалистов могло бы помочь избежать трагедии. В конце концов, если бы Быков изначально встал во главе 334-го отряда, а Терентьев стал его заместителем с прицелом на руководство батальоном впоследствии, и беды могло не случиться, и Терентьев мог приобрести опыт и проявить себя с лучшей стороны, а не так, как получилось в реальности.
Уровнем выше безусловной ошибкой выглядит нарезка наименее подготовленному отряду наиболее сложного сектора ответственности. Понятно, что те же джелалабадцы привыкли к своему району действий, который хорошо знали. Но в итоге оказалось, что без кадрового усиления все равно никуда. И уж тем более напрашивалось усиление 334-го отряда хотя бы каким-то количеством подготовленных солдат и сержантов, с учетом сложности будущих задач.
Наконец, все это не привело бы к убойным последствиям без субъективных ошибок лично майора Терентьева. Связь, организация взаимодействия с артиллерией, бронетехника в тылу – это все уже само по себе было на уровне «и так сойдет», но в итоге не сошло. Потому что в качестве финала было принято решение о выдвижении к Даридаму двумя взводами. Вообще ничего ужасного не случилось бы, если бы отряд, выполнив (вернее, не выполнив) исходную задачу, просто вернулся бы на базу. Теоретически можно было бы отмахаться, если бы вместо двух взводов вперед пошла хотя бы рота под действенным непрерывным прикрытием двух других. Вместо этого последовала максимально бестолковая импровизация, в которой риск драматически возрастал буквально каждые десять минут по мере удаления групп Кузнецова и Котенко от основных сил.
Мараварская неудача демонстрирует вещи, очевидные в теории, но часто игнорируемые на практике. Опасность со стороны противника, которым пренебрегают, драматически вырастает. Слабого неприятеля, с которым можно расслабиться и пренебречь законами военного дела, не бывает. Тем более, когда речь идет о людях, всю жизнь проведших на театре боевых действий, а с другой стороны находятся бойцы, попавшие в совершенно новые условия. Это было верно для Афганистана, это было верно, когда советских солдат в стране сменили американские, это остается верным всегда и везде, на любой войне. Мысль не новая, очевидная даже на уровне здравого смысла. Но ею часто пренебрегают с трагическими последствиями.
Автор: Евгений Норин
***
Приложение/примечание. В мемуарах генерала Валентина Варенникова приводится своя версия боя в Мараварах. Если честно, звучит она полностью дико:
У командира 2-й роты старшего лейтенанта Иванова тоже были осведомители. На днях один из них встретился с Ивановым в условленном месте и сообщил, что в Мароварском ущелье (оно было подконтрольно Иванову и шло от реки Кунар в районе Асадабада строго на восток к пакистанской границе), в первом из трех расположенных там кишлаков в следующую ночь состоится встреча крупных главарей. Разговор пойдет о захвате Асадабада и уничтожении в нем советского и афганского гарнизонов.
Командир роты немедленно доложил об этом командиру батальона. Они обсудили план действий. Решили, что рота с этой задачей справится самостоятельно. Но средства батальона, в частности, артиллерийская и минометная батарея, были готовы поддержать действия роты. Поскольку времени для подготовки было мало, командир роты ограничился инструктажем о плане и порядке действий. Определена группа захвата огневой поддержки и блокировки ущелья: четыре поста по три-четыре человека займут позиции на высотах справа и слева по ущелью (два при входе в ущелье, два — на уровне кишлака, который будет атаковаться); группа бронетехники и резерва остается на левом берегу после перехода через реку в районе брода (относительно Асадабада ниже по реке).
Прим. Е.Н.: Батальон прибыл в Асадабад 28 марта и поучаствовал в единственной операции в зоне ответственности другого батальона; какие собственные осведомители могли появиться у командира роты независимо от разведки более высокого уровня; я не понимаю, каким образом командир роты мог проверить надежность этого информатора. Душманы, затевающие важную встречу прямо под носом у советского гарнизона, это нонсенс; отправлять на такое важное сложное задание роту, для которой это второй бой (при том, что при первом она скорее присутствовала, чем в нем участвовала) – это, мягко говоря, странная затея. Ну, и главное, участники боя независимо друг от друга говорят о задачах операции нечто совершенно иное. Говоря без обиняков, версия Варенникова выглядит как не лучший анекдот, и приведена здесь исключительно для полноты картины.