Потянулись недели мучительных тренировок, Такара вскоре отказалась от поста, так как нужны были силы, а на посте не продержишься. Вскоре она заметила, что ей готовили иные блюда, чем всем остальным. Часто подавала пюре из незнакомых орехов и фруктов, паштеты из печени, много рыбы, и гарниры почти всегда были или из зелёной фасоли, или из овощей, которых она раньше не видела, даже на картинках. На столе всегда были свежевыжатые соки, морсы и компоты. Чай подавали только утром. Парни внимательно следили за её питанием, меняя его, если она начинала уставать.
Из-за того, что стимулом накачивания её мышц была плетка, она называла парней, мысленно, конечно, спасителями-мучителями. Её бесило, что они почти не разговаривали с нею, а только делали замечания.
От слуг, с которыми у неё установились очень хорошие отношения, она узнала имена своих спасителей. Она решила, что парни не русские, потому что змееглазого звали Слур, а второго звали Хакан, он был старшим братом Слура. Если старший брат иногда жалел её на тренировках, то Слур не упускал возможности огладить плетью. Как правило, было не так больно, как обидно. Шлепки были звонкими, и буквально вколачивали ей в голову: «Помни!».
Такаре было бы легче на них злиться, если бы это больно, но нет, было не больно, а позорно. Сестра Серафима говорила, что наказывают только за то, что люди не держат слово. Она и сама понимала, что надо стараться, но иногда из вредности делала вид, что не получается, и тогда плетка напоминала ей: «Стыдись!».
Через месяц у неё в комнате стали появляться художественные книги: детективы, приключения. Такара оценила это, читала в любую свободную минуту. Она поняла, что раньше у неё просто не хватило бы сил. Неожиданно для себя Такара открыла мир японской и китайской поэзии. Она заметила, что книги всегда приносил Слур.
Он же отмечал, что ей нравилось, и приносил новые книги, которые вызывали у неё столько вопросов, что однажды она не выдержала:
– Простите, Слур! Мне нужен Интернет. Я должна понять, что читаю.
– Непонятны стихи? – удивился он.
– Там есть второй смысл, я его чувствую, но не понимаю.
– Хорошо. Там открыты сайты известных библиотек. Дерзай!
Спустя пару недель он спросил её:
– У тебя появились пристрастия?
– Да, стихи Ли Бо и Рёкана. Они такие же обнажённые, как у Пушкина. Ясность чувств и ритм, у Пушкина есть ещё и рифма, поэтому душа трепещет, когда я это читаю.
– У вас были хорошие учителя в монастыре.
– Нет, Слур, что Вы?! У нас были хорошие книги, и я столько стояла на коленях из-за стихов.
Он задрал брови.
– Давай на ты. Это первое. Почему наказывали, это второе?
– А что третье? Говори уж! Всегда есть третье!
– Есть монахини, которые писали стихи. Вам об этом рассказывали? Это третье.
– Про Хуану Инес де ла Круз я знаю. Читала её стихи. Однако сестра Серафима говорила, что её стихи – всегда сильное искушение. Я возражала её стихами и опять стояла в углу.
«Мне разума не разорвать оков,
Хотя ошибку вижу ясно,
И боль тем более ужасна,
Что больно из-за пустяков.»
Он долго смотрел на Такару, а потом возразил:
– Тренировки надо продолжить, но этого мало. Пора тебе начать учиться. Нельзя вариться в собственном соку.
И опять прозвучали любимые стихи Такары, написанные прекрасной монахиней:
«Всяк судит по своим законам,
А их ему диктует нрав:
Вот почему сей спор не кончен –
Все правы, и никто не прав.»
А спустя две недели после этого разговора Нателла, так звали яркую женщину, начала с Такарой изучать какой-то язык, сообщив, что – это «арни». Такара ценила эти занятия, так здесь не было плётки, хотя после каждой ошибки, её наказывали, лишая еды. А еда была очень нужна, так как на другой день, если не хватало сил выполнить тренировочный комплекс, то Змееглазый её охаживал плетью. (Очень обидно!)
Она учила язык быстро, и скоро с ней говорили только на этом языке, после чего сразу же заставили учить письменность на этом же языке. Нателла, узнав, что Такара свободно говорит по-французски, обрадовалась и сказала братьям, что им повезло больше, чем они заслуживают.
Змееглазый за ужином спросил:
– Зеленоглазая, почему не сказала, что знаешь языки? Неужели в монастырях учат иностранным языкам?
– А вы не спрашивали! Французскому языку нас учила с детства сестра Серафима. Она говорила, что это мне пригодится. Я ведь думала, меня в гувернантки готовят. Я сама выбрала французский, потому что в библиотеке приключенческие романы были на французском. – Такара мысленно показала ему язык.
– Ты читала Жюль Верна на французском? – Слур искренне изумился.
Она кивнула и похвалилась:
– Я же говорила, у нас очень хорошая библиотека. У нас даже было издание с гравюрами первого иллюстратора романов. Кто-то из прихожан принёс с помойки. Знаете, что забавно, что сёстры не очень любили, когда читается литература не по программе школы. Вот пришлось выучиться побыстрее, чтобы всё прочесть. Так интересно! Приключения, опасности, романтика!
Слур хмыкнул и бросил перед ней газету.
– Опасности говоришь? Читай! Это о тебе. Похоже, ты права, и тебе нужна сила. Родственнички твои имеют большие связи, объявили всем, что ты пропала, и они страдают. Мы позаботимся о тебе. Готовься!
Такара, прочитав заметку, нахмурилась. В заметке со слов Аллы было написано, что Такару похитили, полиция ищет, но никаких следов. В монастырь родственники не обращались, считали, что это неловко, так как возможно Такару изнасиловали, и её давно нет в живых.
– Как же не проверили все машины, которые тогда были на стоянке? Кто заплатил за то, чтобы меня не нашли? – удивилась она.
Змееглазый только фыркнул на её вопросы, и она предположила, что возможно её учителя-мучители сделали так, чтобы её не искали.
Учителя… Девушка горько вздохнула. Она относилась к ним с любопытством и опаской. Если честно, ей нравилось здесь всё, кроме плётки, которой её угощали за каждый промах, и не хватало общения. Парни чаще всего молчали даже за столом, а Нателла следила за тем, как она говорит, и заставляла читать книги о винах, моде и этикете.
Чтобы выдержать такой темп Такара придумала, что она разведчик во вражеской стране, и от неё зависит жизнь людей. Теперь сны ей снились героические, в них были сражения на мечах, учителя были в мантиях, которые ей рассказывали о винах, драгоценностях и современной моде. Она не знала, что Слур часто ночью, сидя у дверей её комнаты, смотрел эти сны вместе с нею и тихо смеялся, настолько чистыми и весёлыми были её сны.
Теперь каждую неделю был экзамен, по прочтённому и, конечно, наказание. Экзаменовал, как правило, Слур. Однако обучение дало свои плоды.
Вскоре за столом она вела себя как дама из высшего общества и непринуждённо беседовала с Нателлой на заданную тему. Она сильно изменилась и внешне – тренировки медленно, но верно, наливали её силой.
Такара пару раз увидела борьбу братьев и была поражена их красотой и мощью. Заметив её, Слур насмешливо фыркнул и, проходя мимо, напомнил:
– Ты здесь не для того, чтобы наблюдать и слюни пускать на мужчин!
– Очень надо! Было бы на кого слюни пускать.
Слур зло прищурился, а Такара вдруг испытала мучительное желание пробежаться пальцами по его обнажённому торсу. Она покраснела, а Змееглазый, обернувшись, вдруг ослепительно ей улыбнулся. Внутри неё что-то ойкнуло. Из-за этого несколько дней она старалась между тренировками не встречаться с ним, результатом этого избегания было то, что он стал придираться к самым незначительным ошибкам. Услышав, как братья обсуждают её тренировки, она не сдержалась и вечером решила с ним объясниться.
– Слур! Ты хоть бы пожалел меня. Ведь ты мне буквально прийти в себя не даёшь! Даже Хакан даёт мне передохнуть, но не ты.
– Ты не инвалид! Ты можешь, но привыкла, чтобы тебя жалели, – рявкнул Слур и выскочил, хлопнув дверью.
Она зло зашипела, не зная, что он, стоя за дверью, стоит прижавшись к ней и мечтательно улыбаясь. Вечером Слур всем сообщил:
– Жалуется наша подопечная! Хочет, чтобы мы её жалели и сюсюкались с нею. Ты ведь для этого просила тебя пожалеть? – Хакан и Нателла переглянулись и неодобрительно покачали головой. Такара покраснела от переживаемого негодования. Змееглазый, едва сдерживая смех, приподнял брови. – Ой! Так это была сказано только для меня? Это я такой нехороший?! Уси-пуси! Мышуля расстроилась.
Это взбесило девушку, и в результате она стала мечтать, как однажды она уделает Змееглазого. Она заставит его вздрагивать от боли, и объяснит ему, какой он изверг, тем более что он, после того как она увидела его борьбу с братом, всё время снился ей. Все ночи! (Такая досада!)
Через три месяца появился ещё один мастер, который начал её учить приёмам самообороны, как он сказал. Теперь на её теле красовались синяки. Однако она не жаловалась, а Слур заметил, что она читает «Троецарствие».
Он рассказал об этом брату тот покачал головой:
– Ой, как бы мы не вырастили Ассасина!
На пятый месяц случился перелом. Она практически не делала ошибок. Однажды Слур, наблюдавший за ней, предложил:
– Отбейся от меня, зеленоглазая! – и ехидно ухмыльнулся, увидев, как кровожадно облизалась Такара.
– Господи! Прости меня, что этого изверга я изувечу! – кротко попросила она. – Сбылась моя надежда, ответить ему за муки.
Услышавший её молитву Хакан радостно оскалился и сел на крылечко посмотреть на спектакль. К нему присоединились Нателла и охранники. Сразу получив звонкий удар плёткой по руке, девушка, не сумевшая увернуться, охнула. Слур расслабленно улыбнулся в ответ и тут же получил удар плетью по полной. Теперь они вдвоём бегали по плацу. Ей удалось несколько раз свирепо пройтись плетью по своему мучителю. После этого Такара поняла, что до этого её жалели, так как теперь плеть свирепо жалила, но она обманула своего мучителя и радостно завопила, когда кровь от её удара залила его грудь.
– Есть справедливость на свете, учитель-мучитель!
Слур внезапно стал размываться в её глазах – с такой скоростью он двигался, но Такара мысленно взмолилась:
– Господи! Не победы, а наказания прошу для этого изверга, – и увидела злобно сощуренные глаза Змееглазого.
Она сама постаралась ускорить своё движение и оказалась на земле. Очнулась от ударов плети Слура, а она лежала у его ног. Бил он абсолютно не больно, но шлепки были звонкими.
– Это он специально, изверг, чтобы поставить меня на место! Ну, погоди! – и она с удовольствием вцепилась зубами в его ногу.
Слур взвыл, потом темнота и голоса в голове.
– Ты что спятил? Ты сам попросил, чтобы она дралась с тобой. За что так жёстко?
– Хакан, ты что, не понял?! Она не человек! Создатель, она совершенство! Кусается, змея. У-у! Я заставлю её есть землю. Усиливаем нагрузку! Ей до ассасинов, как до неба.
– Слур, смотри не заиграйся!
– Ты что, не понял, что ли? Хакан, она чудо! Это моё творение, и…. Я не могу больше сдерживаться.
– Остынь! Попей водички.
– Ох! Как же она хороша! У меня левая рука просто вся ей исполосована.
После подслушанного разговора Такара, которая лежала в своей комнате и терпела боль, стала мечтать, как исхлещет этого изверга когда-нибудь, но при этом она улыбалась. Ведь он считает её совершенством, а это было так приятно! Сил не было, только слабость.
Очнулась ночью, её разбудили чьи-то губы, жарко целующие её рубцы, боль исчезла. Она замерла, это был не сон. Нежные руки ласкали её шею, скользнули к груди. Сердце замерло, и она вся загорелась. Губы страстно целовали грудь, а язык… Она от восторга застонала. Внутри неё что-то огненное, древнее проснулось и подняло голову, ожидая продолжения. Такое Такара никогда не ощущала, а когда открыла глаза, то увидела глаза с вертикальным зрачком и услышала его мысли:
– Сожрал бы всю тебя, сокровище ты моё. Прости за боль… Проснись, детка! Проснись! Проснись, моя сладкая!
У неё тело выгнулась, желая продолжения его ласк. Это никуда не годилось. Сестры-монахини говорили, что соблазны тела в миру самые страшные, и, чтобы очнуться, она вцепилась зубами в его губы. Слур охнул, и его странный, длинный раздвоенный язык нежно облизал её губы (Господи, как же я не видела его язык раньше?), а Слур шепнул:
– Ты ещё научишься целоваться.
– Уйди, совратитель! Уйди, изверг! – Такара резко оттолкнула его, точнее отшатнулась сама, потому что её тело взвыло: «Не-ет!».
Слур улыбнулся и исчез, а она ещё долго лежала с бешено колотящимся сердцем.
На утро он устроил ей страсти Господни. Он не только заставил её лазить по стене с окнами и балконами, но и прыгать вниз. Если она падала, то к боли от падения добавлялась боль от удара плетью по заду. Удивительно было то, что от этих ударов, тело почему-то нежилось, ожидая ещё чего-то. Она негодовала не на него, а на себя. Увидев её багровое от гнева лицо, Хакан жёстко проговорил:
– Не забыла, что тебя ненавидят и преследуют?! Ты должна всегда падать, как кошка, на четыре ноги, и быть способной после этого бежать. Если не можешь бежать, тогда сражайся.
Слур насмешливо заметил:
– А ещё пыталась меня уделать. Умора!
Это её добило, и она угрюмо бросила:
– Будет и на моей улице праздник!
– Дерзай, зеленоглазая!
Теперь она встречала сочувствие в глазах даже у Нателлы. Такара услышала, как та сказала Слуру, что он добьётся того, что их девочка его придушит. То, что Нателла назвала её своей, порадовало, но Змееглазый должен был понести наказание и за побои, и за поцелуи, которые не выходили из головы. Ну не могла она забыть его поцелуи! И опять он ей снился (Ну, что за беда?!)
Такара после этих снов сама усиливала свои нагрузки, мечтая, как однажды она доберётся до него, и тогда он попляшет у неё. Теперь она слышала все разговоры, независимо от того, как далеко находились интересующие её люди. Так она услышала, как мастер в разговоре со Слуром проговорил:
– Или ты выпустишь из неё пар, или из неё выйдет убийца. Думай!
– Не дождётесь! Ишь придумали, убийца. Мне бы только до Змееглазого добраться. Я бы тоже его плетью, совратителя! – мечтала она. – А потом также трону языком его губы и уйду. Пусть мучается! Почему только мне он снится?!
Дверь распахнулась и на неё уставился Змееглазый.
– Подсушиваешь? И давно?
– Ещё чего! – фыркнула она. – О, Господи! Да! Точно, я так и сделаю! Я трону языком его грудь. Вот трону и уйду. Вот так!
Он прикусил губу и выскочил, став красным как рак, что Такара не заметила. Теперь она была настороже и часто пропускала удары, чтобы Змееглазый не понял, что она умеет. Однажды она подслушала мысленный разговор братьев.
– Ты что делаешь? Она просто мечтает тебя придушить. Давай я!
– Нет! Она моя! Это не обсуждается. Моя и всё! Не мешай играть.
– Ты совсем спятил! Ты как будто готовишь её к бою выбора!
– Хакан. Ты всё понял… Братишка, я уже истомился без неё! Создатель, я мечтаю об этом! Клянусь! Однажды моя детка вызовет меня на бой выбора.
Что за бой выбора? Девушка недоумевала, но приготовилась, зная, что Змееглазый не отступит от задуманного. Она решила довести его до бешенства, чтобы всё узнать. На тренировках Такара выполняла всё безукоризненно, и тот был не в состоянии придраться к ней, поэтому она всякий раз снисходительно улыбалась в ответ на его требования. Девушка добилась своего – Слур просто бесился от её взглядов из-под ресниц, наконец, не выдержал и проговорил:
– Хочешь ещё раз попробовать достать меня?
– Если позволит господин-мучитель, то я сама выберу бой, – и, в упор взглянув на него, облизала губы.
Слур от неожиданности задохнулся и, прищурившись, прошептал:
– Выбирай!
– Плеть обоим!
Её просто раздирало желание ему дерзить, да и тосковала она по его прикосновениям. Однако, Хакан, что-то заподозрил и задумчиво проговорил:
– Я бы не стал, – и мысленно пояснил. – Слур! Если ты помнишь в договоре не оговаривалось, что она нас не придушит.
– Не мешай, она моя. Какая девочка! – Слур протянул ей кнут.
Он не успел отойти, когда удар кнута располосовал его щеку, и свирепо зарычал, услышав, как Такара прошептала:
– Я глаз специально не задела, учитель-мучитель! Правда, больно?! И улыбнувшись, призывно облизала губы.
– Ах ты-ы… – рявкнул тот.
Очнулась она в комнате облепленная компрессами. В соседней комнате ругались, она слышала их мысленный разговор.
– Ты что делаешь? Ты её чуть не убил! – зло говорил Хакан.
– Спятил что ли?! Я?! Свою детку?! Я делал ей больно… Больно потому, что я сразу отключил её сознание и обратился к подсознанию. Хакан! А как её ещё разбудить? Как?!
– Мне кажется ты переусердствовал, и она просто тебя ненавидит. Девочка очень гордая, и она в недоумении от твоих поступков.
– От ненависти до любви один шаг. Хакан, мне самому больно от этой плети, но она должна стать сильной. Тащи болотную руть [1], от неё регенерация активируется. Я сам вкачаю в неё раствор. Как мне её жалко!
– Слур, не дури! Она уже стала сильной и опять попытается убить тебя. И ещё... – Хакан взволнованно вздохнул. – Я уверен! Ты ошибся. Ей надо всё рассказать! Должна же она понять тебя!
– Нет, не ошибся. Ничего не надо! Она… Нет! Не волнуйся, я ей кое-что напомню. Ты прав, она гордая и чистая. Я этим воспользуюсь.
[1] Болотная руть – отвар трав, растущих на северных болотах, способен быстро восстанавливать силы и стимулировать процессы регенерации.
Продолжение:
Предыдущая часть:
Подборка всех глав: