ТАЙГА КАК ИСТОЧНИК ЖИЗНИ
Накануне дня пожилого человека я разговариваю с русским писателем, таежным охотником из Тобольска, которому буквально намедни исполнилось 83 года, но пожилым человеком он никак не выглядит. Анатолий Кондауров только что издал новую книгу, а перед этим вернулся из любимой тайги.
- Мне не нравится праздник День пожилого человека. Эхо дня молодежи?.. Но сейчас я говорю с пожившим и немало повидавшим человеком. Анатолий Алексеевич, вы, коренной сибиряк, родились в первые месяцы Великой Отечественной войны. Сейчас много говорят о детях войны, о послевоенном детстве. Какова ваша личная память об этом?
- Родился совершенно неудачно - в первый год войны. Пушечная канонада до нас не доносилась, но и здесь, в сибирской глуши, чувствовалась суровая напряженность будней. К чёрным дискам репродукторов люди прислушивались, затаив дыхание, а когда стих голос Ю. Левитана, в углу каждого дома ещё долго темнел овал, ставший теперь обычным радио.
Мы же, огольцы, играли в свою бесконечную войну, с которой возвращались все живыми.
Оставшись без родительского присмотра (отец погиб на фронте, мать много работала), рос я трудным и вредным, и потому буйное моё детство постоянно соприкасалось с ремнём. В школу не хотелось. Любил уроки гуманитарные, поэтому учился избирательно: русский язык – 5, арифметика – кол. Частенько, по случаю и без, дрались до «кровянки», нападали на огороды, чего-то воровали, убегали из дома.
Фрагмент из детства.
За дощатыми стенками барака, за окном бушевала вольная вольница. Страна Пацанья. В форточке - озорная рожица Леньки, моего друга.
- Толян, шуруй к нам, в бить-бежать играть!
- Да куда я? - со слезами в голосе отвечал я.
Мне надлежало сидеть дома, водиться с маленькими, подметать пол, жарить на керогазе картошку - и так весь день, пока уставшая донельзя мать не приходила с работы.
Иногда я срывался и убегал, заигрывался допоздна, и возвращение мое было печальным...
Побег зреет, растет вместе с нами. Он ищет выход и вот - головокружительный прыжок в ауру новизны и неизведанности.
Я стал взрослым: научился читать и писать, учился уже в 5-ом классе средней школы, когда вдруг в клубе стали гнать сумасшедшее кино. Сначала на экране появлялись волнующие титры: «Этот фильм был взят в качестве трофея после разгрома фашистской Германии», а дальше - разноцветные джунгли, слоны, дикие племена замбини и габбони - целых четыре серии из жизни «Тарзана». Заболев экзотической природой, мы стали вынашивать план побега.
Путь наш лежал в Крым, но от Новосибирска удалось доехать на поездах только до Омска. Мы замерзли, у нас кончилась еда. Нас задержали и поместили в детский приемник-распределитель, где было много таких любителей экзотики - мальчиков и девочек.
Мы наврали все: фамилии, адреса наших родителей, поэтому нас некуда было возвращать - сидеть нам и сидеть. Тогда мы решили бежать.
После вечерней поверки мы через форточку туалета вылезли во двор. Забор был довольно высок. Друг мой, Ленька, забрался мне на спину, перекинул через колючку мою курточку и, повизгивая от боли, перевалился на ту, свободную сторону, и убежал. Я попрыгал, попрыгал и, плача, вернулся. Утром обнаружили и побег, и мою курточку и посадили меня в темную комнату – изолятор.
Такова, на мой взгляд, была типичная жизнь нашего послевоенного поколения.
- Я знаю, что будущего писателя Кондаурова побросало по стране, по тайге, по должностям… Но где и когда появилась у оперативника тяга к писательству?
- Склонность к писательству появилась, как только освоил грамматику. Для выработки каллиграфического подчерка тогда существовали разлинованные накось тетради; чернила- в пузырьке, перо с нажимом. До сих пор храню искаляканные заветные листочки.
Казалось бы, о чём писать, когда и биографии-то нет? Ладно бы о своей босоте и её «подвигах», а то ведь в 13 лет умудрялся написать повесть «Судьба!» Конечно, наив, конечно, подверг самокритике и, подражая великим, сжёг. И ещё: тогда было модно писать не только письма, но и следуя сентиментальным привычкам русского дворянства, дневники. Бисерным почерком я исписал десять девяносто шести листовых тетрадей (храню до сих пор). Писал и переписывал многократно.
Картинка: ночь. Ракетный дивизион- несколько казарм- в песках Кызыл - Кумов. Окна плотно зашторены. Солдаты спят. В каптёрке, обложившись бумажками, пишу- переписываю.
Вдруг распахивается дверь, входит группа офицеров. Вскакиваю и стою по струнке.
Начальник части строго- возмущённо;
- Это что такое, товарищ сержант? (увидел гимнастёрку на спинке стула).
- Мемуары, товарищ генерал!
Обалдел, видимо, генерал и, глядя на мою розовую, без единой морщины мордашку:
- О-о-о, ме-му-ары …
И ещё над головой пальцем покрутил.
Все ушли, а я ещё долго стоял истуканом, прикидывая, во что мне выльется грубое нарушение устава.
Меня помиловали, потому что мой защитник – командир сказал генералу:
- Да это наш военкор…
Так вот, были к тому времени и рассказики о природе, охоте, но, в основном, писал в армейские газеты заметки и корреспонденции.
У журналистов есть правило: написал очерк - покажи герою текст.
На третьем году службы написал я, как офицер-ракетчик, высокий, энергичный, с выбившимся из-под полевой фуражки кудрями, командовал расчётом. Дальше я расфантазировался: когда он приходит со службы, дескать снял фуражку, расчесал запыленные непослушные кудри. Да, кудри были, но маловато, на висках да на затылке, а череп – лысый. И кличка была – «лысый».
Все, кто его знал в Туркестанском военном округе, хохотали. И после стали называть его – «кудрявый». И он пообещал автора – писаку - прибить. Слава богу, я вскоре уехал сдавать экзамены в Свердловский юридический институт.
В 1970 году написал криминальную повесть «Назначен приказом». Всем и мне, в первую очередь, понравилась. И Константину Лагунову понравилась, но вдруг он спросил:
- Где, уважаемый, роль коммунистической партии? Нет её. Нигде нет. Без роли партии нельзя.
И эту рукопись я спалил.
- У меня есть один большой друг писатель-охотник-промысловик Михаил Тарковский, и я, как человек, сам живший не один год в тайге, понимаю, что она даёт человеку, особенно творческому. Но у каждого свое восприятие. Что дает тайга Анатолию Кондаурову?
- Тайга. По определению темнохвойный лес, так называемые урманы, чернь, тяготеющие к пойменным участкам. Попасть в этот мир - не только мечта, смысл моей жизни.
19 сентября 1955 года мне исполнилось ровно 14 лет. Тогда, в 50-х годах 20-го века, можно было вступить в общество охотников именно с этого возраста.
Далее, цитирую выборочно из статьи «Феномен таёжного одиночества»:
«Благословенные времена! Чиновничья каста ещё была в зародышном состоянии – никаких препонов! Ни рекомендаций, ни экзаменов; заплатил охотоведу 1 рубль 50 копеек., получил охотничий билет - и был таков!
С одностволкой, где вместо бойка был вставлен гвоздик, я немедленно отправился на озеро и двумя выстрелами добыл первую дичь – утку, израсходовав на этом весь ружейный боезапас…
- Господи, вот и добытчик в семье появился, - сказала мать, принимая трофей.
Ну, а потом с ружьишком и на Подкаменную Тунгуску; и к ненцам на реку Пур, потом в Селькупию, на Чертовы озера и в Среднюю Азию, в горы Копетдага.
Но то были эпизоды, разрозненная затянувшаяся прелюдия, и как только я реализовал заветную мечту, сдав трудовую книжку с последними записями о работе на благо юриспруденции, залетел вертолётом на выделенный участок и скоро осознал, что вся моя тридцатилетняя практика – труха, и здесь, в тайге, на промысле надо учиться заново.
Промысел - не птичек пострелять. Труд специфический и не каждому он по нутру и силам. Чтобы выполнить план (пушнина, мясо, рыба, дикоросы) надо тайгу, как цех обустроить: избы поставить, путики (тропы с ловушками) выправить; с одиночеством совладать. Работы – пропасть, очень солёный хлеб! Но профессионал тем и отличается от других охотников – время у него есть: с сентября по март - шесть месяцев, спешить некуда и нельзя, ибо на промысле спешка - один из главных врагов.
Год за годом – я насчитал семнадцать сезонов. Вышел из испытаний – обрёл уверенность и силу; выполнил вопреки обстоятельствам нелегкую работу – отрадно на душе, научился входить в изменённое сознание и думать, как зверь, – развил в себе исключительные способности.
И если вы встретите людей, сосредоточенно – неторопливых в манерах, убежденных в своих принципах, жестких до непримиримости в оценке людей, знайте, возможно, они из тех, кто прошел испытания одиночеством и сумел возвысится над ним приблизив себя к совершенству, ибо одиночество – катарсис, то есть очищение, и поистине – «свят себя совершенствующий!»
- А вот ещё одна страсть – история, раритеты и зубы древних животных – откуда это, и об этом поподробнее…
- В мире всем движет его величество интерес. Глобально и в частности. И в этой частности сколько же возникало и угасало: то хотелось лётчиком стать, потом геологом, потом научиться играть на саксофоне …а в реальном выборе? Трудовые книжки испещрены: принят-уволен.
А хобби? Рыбная ловля в разных интерпретациях, иконография, археология, нумизматика. Ничто так не зацепило, как палеонтология. Пришло и не уходит.
Вот что об этом написал московский журналист А. Макеев (журнал «Русский мир», № 2, 2022 г.)
Атмосфера в доме подобающая - таинственный полумрак. Огромная берцовая кость мамонта с вкрапленными фигурками древних охотников, оскалившийся череп бизона, подсвечник из позвонка мамонта... Зубы - уже протертые, разных форм и калибров - красуются на полках. Есть вполне обычные клыки хищников, но большинство - похожие на тяжелые ботинки с рифленой подошвой зубы мамонтов. Как ни странно, люди с глубокой древности распознавали в этих «ботинках» зубы. Приписывали их великанам и святым. Так, в средневековой Испании зуб мамонта почитался как мощи святого Христофора. Останки мамонта хранились как реликвии в соборах Вены, Кракова и других европейских городов.
- У нас на верхнем Иртыше нет подобных историй о почитании останков мамонта, - рассказывает Анатолий Алексеевич. - Во всяком случае, я не встречал. На Крайнем Севере у тунгусов такого рода предания имеются, и связаны они с находками больших частей замороженных туш мамонтов. А на Иртыше многие пройдут мимо ископаемых костей, ничего не заметив. Что там зубы! Куски бивней подбрасывают в ручей, чтобы через него перебраться. Сколько раз такое видел - воспринимают бивни как деревяшки. А зубы мамонта найти непросто: часто они лишь немного выглядывают из песка, ила, тростников. Знаю, что зубы и кости попадаются рыбакам в сети. Они просто вытряхивают их на берег. Первое время меня поражали находки на высоком берегу: как там могут появляться останки? После уж разобрался, что это дело рук рыбаков.
- Свою первую находку я тоже сделал случайно. На Покурской протоке ловил жерлицами щук. Слышу, вдруг колокольчики на жерлицах загремели. Побежал смотреть. Оказалось, коровы пришли на водопой и мои снасти путают. Ну, я бросил в них камень, чтобы отогнать. Камень ударился о корову и развалился. Тут меня осенило: это же окаменелый зуб! С тех пор мною овладела страсть к поиску ископаемых останков – «мамонтовая лихорадка».
Случай с коровой произошел в 1985 году. С тех пор Анатолий Алексеевич добыл на берегах Иртыша и Тобола сотни зубов. Площадь квартиры позволяет выставить около 80 экземпляров. Коллекция Кондаурова, вероятно, самая большая в мире - во всяком случае, другие столь многочисленные собрания зубов мамонтов неизвестны. Идея коллекции незамысловатая: понравившиеся образцы, самые древние - возраст некоторых достигает миллиона лет, патологические зубы и ряд типичных форм «мамонтовой стоматологии».
По натуре я искатель, - продолжает Кондауров. - Сначала научная подоплека поиска меня не интересовала - искал как придется, лихорадочно брал все подряд: зубы, кости. Хранил неправильно, находки разваливались - сколько всего глупого было. Потом взялся за дело серьезно: начал вести дневники, рисовать планы находок, мониторил уровень воды в Иртыше. Окаменелости почти всегда видны на поверхности. Река размывает берег, открывая то, что хранилось тысячелетиями. Либо это линза - вертикальное вкрапление, содержащее целый плейстоценовый мир: останки животных, насекомых, растений. Случается, проплываешь мимо такой линзы, а оттуда череп бизона на тебя смотрит... Чтобы понять, где вымываются плейстоценовые слои, изучал стратиграфию - есть такой раздел геологии о слоях в толще породы. Раньше я думал, что находки возможны только на правом, высоком и крутом берегу Иртыша. После узнал, что и на левом, болотистом берегу плейстоцен встречается.
Нужно учитывать и среду, где могут сохраниться останки. Таких мест мало. Если это яр, где глина или чистый песок, там никогда окаменения костей не произойдет, они полностью разложатся. А рыжие пески содержат железо - это самое вероятное место появления окаменелостей. По уровню воды в реке я понимаю, сколько метров на каком бечевнике открылось и куда нужно ехать. Бечевник- от слова «бечева», которую тянули бурлаки. В Сибири так называют ровную отмель вдоль подошвы высокого берега. У меня легкая лодка с мотором, палатка, бензопила, чтобы пропиливать завалы на ручьях. По бечевнику хожу с металлическим щупом, простукиваю показавшиеся из песка предметы. С годами научился по звуку безошибочно различать кость, камень, дерево. Окаменевшая кость издает звонкий звук, как стекло. Если звук глухой - значит, окаменевшее дерево.
- Анатолий Кондауров старше Тюменской области почти ровно на три года, в этом сентябре разменял 83. Но буквально на днях вышла новая книга, хотя совсем недавно выходил в нашей газете отзыв на предыдущую – «Белые волки». О новой книге…
- О книге «Магия тайги». И если ли она, эта – магия? И если есть, то в чём? Что заставляет человека цивильного, порой не имеющего представления о лесной жизни, уходить в тайгу на годы, навсегда?
В романе «Таёжный кодекс» мой литературный герой Федор Скатов, приходит уже профессионалом, но как это случилось?
На примере моего друга, коренного москвича, учёного – Игоря Колесова, который изначально попал в тундру, а потом – в тайгу, посвятив ей сорок с лишним лет, я попытался показать процесс, в котором вязнет человек, испытав на себе всесильную магию тайги. А вот насколько убедительно это получилось – судить читателю.
- Журналисты говорят, что Кондауров человек неразговорчивый, но мне думается, это журналисты не знают о чем говорить с Кондауровым. Потому не буду спрашивать о секретах долголетия, потому как хочется, но глупо, а спрошу о пожеланиях всей пишущей братии.
- Долголетие… какие, к черту, секреты? Есть пожелания всем нашим дорогим писателям и поэтам, творящим и вытворяющим: жить с верой в добро, не останавливаясь, познавая непознанное, и тогда придут классные темы и появятся толпы благодарных читателей. С праздником умудрённых жизнью людей!
