«Субстанция» Реж. К.Фаржа
Ну, фарс – так фарс. Начало сразу определяет жанр и стиль. Широкоугольный объектив, вытягивающий всем персонажам носы, преувеличенно гротесковый стиль актерский игры, когда все герои выглядят как придурки, торжество броских, ярчайших красок оттенка «вырви глаз», гиперкрупные планы, позволяющие в подробностях рассмотреть тончайшие морщинки у глаз, сосчитать количество чешуек на панцире жареной креветки, увидеть узор крыльев мухи, попавшей в бокал с вином. Нет сомнений – тонкого психологизма не будет. Будет всласть и наотмашь. Скоро режиссер уточнит : не просто фарс, его редкий поджанр гран-гиньоль. Гиньоль не смущается, ничего не стыдится, он вообще не пуритатин. Он эпатажен, авантюрен и свободен. Отлично. Гран-гиньоль – редкий гость. Посмотрим на представителя экзотического вида. Но и это укрупнение не последнее. Боди – хоррор – вот, что полностью заполняет экранное пространство минуте к 15-й. Причем, это не просто победа. Это - триумф жанра, который смогут оценить только те, кого не стошнит. Кровь и слюна – это для младенцев. В «Субстанции» бал правят желчь, слизь, лимфа, гной, смегма и прочие биологические жидкости, которым экран редко уделяет столько времени. Корали Фаржа все время намекает. Этот тошнотворный шок – только сильнодействующее средство, с помощью которого она намерена пробудить зрителя к размышлениям о времени и о себе. Преодолев пару рвотных позывов и честно досидев до финала, не можешь не отдать должное снайперской точности решения жюри Каннского кинофестиваля, присудившего картине приз за лучший сценарий. При этом, сценарист и режиссер в этом случае одна в двух лицах. Но невозможно избавиться от ощущения, что режиссер проехала мимо большинства сюжетных линий, которые давали замыслу глубину и неоднозначность.
Итак, звезда утренних телешоу Элизабет Спаркл выходит в тираж. Деми Мур в этой роли бесстрашна и беспощадна к самой себе. Телевидение – территория торжества молодости. Уходит слава, время, жизнь. Стремясь удержать время за хвост, Элизабет решается на эксперимент с приемом некоей субстанции. Благодаря ей, из плоти и духа стареющей Элизабет появляется пышущая красотой, молодостью, сексуальностью юная Сью. Условие одно : через недели базовая модель и производная должны меняться местами. Но взаимоотношения взрослой и юной ипостаси сразу приводят к конфликту «если бы молодость знала, если бы старость могла». Причем, дополнительные опции для остраннения этого конфликта дает невозможность их встречи лицом к лицу. Когда одна оживает, другая впадает в забытье. И вот уже зрелость расхлебывает грехи молодости. А молодости остро не хватает одной отпущенной недели на реализацию всех своих планов и мечтаний. Де факто, Лиз и Сью существуют в ролевой модели «мать – дочь», со всеми вытекающими ревностью, завистью и экзистенциальной тоской. Прописан в сценарий и такой тонкий и печальный мотив, как эфемерность и призрачность времени молодости. Даже маленькие дети станут седы и горбаты – об этом Сью , даже с учетом непреходящей глупости юной красотки, начинает догадываться. Наконец, это классический комедийный прием qui pro quo – одна вместо другой, который дает безграничные возможности в построении комедийных коллизий положения. Но все это возникает в картине редкими проблесками. Печаль и мудрость постояли в стороне. Фильм, который был обречен на гомерический хохот зрительного зала идет в удручающей тишине, которую нарушают лишь зрители, спешно выбегающие из зала после очередного тошнотворного аттракциона.
Корали Фаржа сосредоточилась на одной тематике : женщина в современном мире – объект мужской эксплуатации, заложница мужского взгляда на мир, несчастная в обществе, которое захватили и поработили мужчины. Забавно, что эта тематика стала чрезвычайно популярна именно в те времена, когда женщины давно перешли в успешную контратаку на мужские позиции, что в политике, что в бизнесе, что в искусстве. Ну да Бог с ними! Еще раз о нелегкой бабьей доле. В том и то и фокус, что в этом тематическом гетто стало ужасно тесно. Многие барышни режиссер(ки) пустились поведывать миру о гендерной несправедливости. Чтобы быть услышанной, новым творцам, простите, творичкам, нужно обращать на себя внимание всеми доступными способами. Эпатаж, шоковая терапия, отмена всех и всяческих табу – именно этим в последнее время и отличается слабый пол в искусстве. Невозможно не заметить, что любовь к показу приключений физиологических жидкостей на экране Коллин Фаржа заимствовала у каннской триумфаторши Жюли Дюскорно. Только пошла еще дальше. Хотя после «Титана» казалось, что дальше некуда. Удары ниже пояса следуют друг за другом. Клиника тела интересует Фаржа гораздо больше метаний духа. Эпизоды, где присутствует кровь, шприцы, желчь, слизь, гематомы, опухоли непомерно затянуты и вместо шока вызывают брезгливость.
В итоге появляется еще одна крамольная мысль : если вспомнить аналогичные эпизоды у режиссеров- мужчин Земекиса и Кроненберга, то они сделаны с бОльшими деликатностью и тактом, несмотря на прямоту, чем то, что мы видим у режиссерок. Да, у мужчин есть свой ренегат – Мел Гибсон, отличающейся любовью к обожженной, разрубленной плоти. Но женский взгляд на физиологию отличается просто патологией. Так случилось, что женщинам больше и чаще приходится иметь дело с физиологическими отправлениями. Только вот мужчины тут ни сном, ни духом не виноваты. С этими претензиями наверх, пожалуйста. А пока тенденция отстаивать свои гендерные права методами лоботомии зрителей присвоил себе женский пол. Похоже, не сегодня – завтра актуальным будет кино о гендерной дискриминации мужчин. Только вот женщины, захватившие власть, точно не позволят его сделать. Во всяком случае, их настойчивость, отсутствие стыда и табу, их сосредоточенность исключительно на гендерных обидах, игнорирование остальных обертонов жизни, сильно пугают. Во всяком случае, превратить потенциально веселую с грустинкой кинокомедию в патологический анатомический театр способна только женщина.