В начале девяностых пришлось мне проработать учителем химии в маленькой сельской школе. Учеников было всего ничего - чуть больше сотни.
Самым шумным и горлопанистым был восьмой класс. Впрочем ничего удивительного, седьмые и восьмые классы всегда самые сложные и шумные. Переходный возраст, ничего не поделаешь, это надо перерасти.
Особенно выделялась Галя — девочка-подросток с весёлыми глазами и носом, усыпанным веснушками. Она не отличалась блестящими успехами в учёбе, но зато была жизнерадостной, активной и очень исполнительной.
Ближе к зиме Галя перестала ходить в школу. Ей поставили диагноз "системная красная волчанка" - тяжелое заболевание. Наверно сейчас оно излечимо, но на дворе были девяностые - сложные и тяжелые времена. Когда даже здоровые люди были никому не нужны, а больная девочка из забытой Богом деревни - тем более. Денег в семье не было, они ли очень бедно, у них было четверо детей.
После лечения в областной больнице она вернулась домой, где ей назначили индивидуальное обучение на дому. Когда я впервые посетил её, на улице стоял тридцатиградусный мороз. В доме было чисто, но очень бедно. Родители девочки работали в колхозе, а затем, как я помню, в КФХ (коллективно-фермерском хозяйстве).
Я сначала ее даже не узнал, ей кололи гормоны и Галю на них просто раздуло раза в два. Вот глаза, да, глаза были те же самые - голубые, озорные и смешливые, и искорками. И нос, весь в конопушках.
Мы с ней занимались уроками, после чего пили чай. Она говорила обо всем на свете, рот у нее не закрывался ни на секунду. А просто пил чай и слушал. В дом нанесли маленького поросенка, чтобы он не замерз. Вскоре его разморило и он заснул в своей коробке, прихрюкивая во сне. Тикали ходики. За окном было очень холодно.
Я посещал её всю зиму и первую половину весны. Состояние Гали стремительно ухудшалось, она резко похудела, и вскоре от прежней Гали остались только глаза.
Её снова отправили на лечение, но после завершения курса терапии, занятий с ней уже не было, ей было очень плохо, не до учебы. А в сентябре следующего учебного года её не стало.
Летом я был проездом в этих краях. Село совсем небольшое, в нем живет от силы человек четыреста. Но оно очень длинное, тянется на пять километров, представляя из себя по сути две улицы - на горе и под горой. Поэтому и кладбища два - верхнее и нижнее. Галя была похоронена на верхнем, на горе.
Оно очень маленькое, я быстро нашел могилку с простой металлической оградкой, выкрашенной в синий цвет. Несмотря на то, что родители Гали уже умерли, а братья уехали, она была ухоженной. С выцветшего овала фотоэмали, закрепленного на простом металлическом кресте, на меня смотрела все та же Галя, своими голубыми, озорными и смешливыми глазами, с затаенными искорками. Правда конопушек уже не было видно, они выцвели под беспощадным степным солнцем. Я постоял и положил на осевший холмик полевые цветы, которые нарвал у кладбища.
Прошло столько лет, я потерял много родных и знакомых. Ушел из школы свыше двадцати лет, забыл почти всех бывших учеников, потерял связь с большинством бывших коллег. Но почему то судьбу этой бедной девочки я запомнил очень хорошо. Почему - да и сам не знаю почему.