Я встретился с этим человеком почти тридцать лет назад, 25 сентября 1997 года. И записал на магнитофон то, что он мне рассказывал почти три часа. И ещё полтора часа слушал его уже с выключенным магнитофоном, когда мы вместе пили чай.
Он был сыном княжны Нины Оболенской, стало быть, рюриковичем в 26-м колене.
Правда, сам Александр Владимирович Есаулов никогда не представлялся как князь Оболенский — ведь титул передается только по мужской линии.
А его отец был всего лишь потомственным дворянином, хотя его род тоже считался достаточно знатным в России. Дед Евгений Есаулов был генерал от артиллерии, а прадед Иосиф Поджио — участник Отечественной войны 1812 года и декабрист.
С декабристами связана и семейная ветвь матери Александра Владимировича — она была внучатой племянницей того князя Оболенского, который командовал на Сенатской площади взбунтовавшимися войсками и лично нанёс удар штыком генералу Милорадовичу, предавшему восставших офицеров.
Вот что рассказал мне о своей семье Александр Владимирович:
— Мой дед по отцовской линии окончил Пажеский корпус и, прежде, чем стать генералом, был одним из последних пажей Великой княгини Марии Павловны, которая стала женой шведского принца.
А отец, по примеру деда, тоже окончил Пажеский корпус, но потом сразу же поступил на военную службу подпоручиком в 1-й батальон Преображенского полка.
— Это в него вы пошли высоким ростом и выправкой?
— Да, отец был высоким. 1-й батальон вообще состоял из высоких офицеров и солдат. А самые рослые и статные из них попадали в 1-ю роту, где служил отец.
Наша семья всегда была тесно связана с Преображенским полком. В нём служили мой прадед, штабс-капитан Иосиф Поджио, его брат, майор Александр Поджио (оба декабристы), и дядя моей матери князь Владимир Николаевич Оболенский — полковник и флигель-адъютант. И отец поступил туда в честь семейной традиции. Вполне возможно, что, если б не случилась революция, и я служил бы в этом лейб-гвардейском полку.
— А слово «лейб-гвардия» что означает?
— Личная гвардия императора. Придворная гвардия, если хотите. В 1-м батальоне хранились ключи от Зимнего Дворца и, как вы знаете, русские цари короновались в мундире этого полка, женились в нём и их хоронили в этом же мундире.
Это была традиция Петра...
Моя справка: Преображенский полк был одним из самых аристократичных полков русской армии. Зачисление в его штат офицеров и генералов являлось своеобразной наградой. Основная часть личного состава полка размещалась в нескольких казармах на Кирочной улице, а 1-й батальон, который считался элитным, квартировал в здании театра Зимнего Дворца, всего в ста метрах от знаменитых на весь мир «эрмитажных атлантов».
Продолжение воспоминаний Александра Есаулова:
— После Русско-японской войны в Преображенский полк стали зачислять георгиевских кавалеров и боевых офицеров, отличившихся на фронте. Но служба в этой придворной части была очень дорогим удовольствием. Именины какой-нибудь Великой княгини — от полка ей посылали цветы. Именины чьей-то офицерской жены — снова цветы, торт или конфеты. И все эти расходы лежали на офицерах. Например, моему отцу его семья давала 500 рублей в месяц на содержание. А у тех его товарищей, которых направили сюда из армии, жалованье было всего 75 рублей.
И они по этой причине начали уходить из полка. Остался поручик Кутепов, который потом стал генералом белой армии.
Он был бедный. Моя мать и её сестры искали ему богатую невесту. И нашли! Но девушка была такая некрасивая, что тот посмотрел на неё и сказал: “Нет, не могу”…»
Моя справка: Кутепов Александр Павлович. (1882 – 1030 гг.) Во время Русско-Японской войны награждён тремя орденами. В ноябре 1906 г. был переведён служить в Преображенский полк. Во время Первой мировой войны получил три ранения и четвёртый орден. Несмотря на отсутствие высоких дворянских титулов и именитых покровителей, быстро сделал военную карьеру, дослужившись до командира полка.
Не принял ни февральскую революцию, ни октябрьскую. После того, как власть в Петрограде взяли большевики, часть его солдат из запасного батальона примкнула к восставшим.
В ответ на это, Кутепов отдал приказ о расформировании Преображенского полка и уехал на Дон, где вступил в ряды Добровольческой армии. Был произведён Врангелем в генералы от инфантерии.
В 1930 г. был похищен в Париже агентами советской разведки. Обстоятельства его смерти до сих пор не раскрыты.
Продолжение воспоминаний Александра Есаулова:
— Сам государь официально числился командиром 1-го батальона. А 1-й ротой в нём командовал брат царя, Михаил Александрович.
И у преображенцев была такая традиция: собираться по четвергам на торжественный обед. На эти обеды приезжали бывшие офицеры полка, которые к этому времени уже стали важными сановниками: многие из них назначались губернаторами, некоторые — послами. Приезжали придворные, иногда бывали статс-дамы, личные фрейлины императрицы. И много великих князей приезжало на эти полковые обеды.
Часто наведывался сам Николай Второй.
Когда мы уже были в эмиграции, отец рассказал мне смешной эпизод. Он только что был произведён в офицеры, это произошло как раз в четверг, и в полк приехал государь. Какое-то время Николай Второй сидел вместе со всеми, потом вдруг встал и вышел. При этом командир полка, великий князь Константин Константинович, сделал знак, чтобы офицеры не вставали.
Ну, мой отец был там новичком, спрашивает соседа: «Что случилось, государю что-то не понравилось?». Тот отвечает: «Да нет, всё в порядке, просто он пошёл помочиться».
Отец мне сказал: «Знаешь, на меня это тогда ужасное произвело впечатление! Я тогда впервые усомнился в божественности царской власти. Как это так, помазанник Божий, как простой смертный, идёт помочиться? И потом, когда всю царскую семью расстреляли, я решил, что никакого Бога нет. Помазанника расстреляли, а гром не грянул, земля не разверзлась. Выходит, нет никакого Бога»...
Один из бывших офицеров Преображенского полка, капитан В.Н. Тимченко-Рубан оставил очень живописные описания этих четверговых обедов:
«…Стол со всем поставленным на нём полковым серебром и сплошь украшенный цветами был неописуемо красив. На хорах зала играл струнный оркестр. После великолепной, обильной и очень разнообразной закуски с водкой садились к столу. Подавался изысканный ужин с прекрасными русскими удельными винами. Согласно желания Государя мы пили вместо иностранных исключительно русские вина, нисколько не уступавшие по своему качеству европейским.
После ужина столы переставлялись, и устраивался один стол исключительно с шампанским. И начиналось «сиждение»: ротные песенники пели русские и малороссийские песни. Их сменяли цыгане, а офицеры пели полковые застольные песни.
В 7-м часу утра пили из братины: командир полка подавал братину старшему, она переходила от одного к другому по старшинству. При этом пелась песня:
"Подноси сосед соседу,
Сосед любит пить вино,
Выпивай сосед любезный,
Сосед лихо пьёт вино,
Оботри сосед соседа,
Сосед любит пить вино,
Поцелуй сосед соседа,
Сосед лихо пьёт вино".
Расходились уже утром. Все были в бесконечно весёлом настроении и счастливы видеть государя в стенах ему родного полка…»
Продолжение воспоминаний Александра Есаулова:
— Но отец не очень долго служил в полку. Когда Пётр Столыпин был назначен премьер-министром, отец стал у него штаб-офицером для особых поручений. После убийства Столыпина в Киевском оперном театре он выступал на суде и обличил как главного виновника того, что не уберегли Столыпина, его начальника охраны Спиридовича.
Потом отец стал офицером-порученцем при нескольких министрах, в частности, при министре внутренних дел Маклакове. Кстати, этот Маклаков был женат на троюродной сестре моей матери, а та была внучатой племянницей графа Льва Николаевича Толстого…
— Господи, Александр Владимирович, и как это вы всех родственников ухитряетесь помнить?
— Да, действительно. Мамин род ведь очень разветвлён и разбросан по всему миру. К тому же Оболенские тесно переплелись с князьями Волконскими и Репниными, и они все тоже считаются как бы нашими родственниками.
Фамилия моей бабушки Марии Николаевны была Тригони — это итальянские дворяне, переехавшие в Россию из Турина ещё при Екатерине Второй. За ней ухаживал знаменитый анархист князь Пётр Кропоткин, его род тоже вёл свою родословную от Рюрика.
Что-то в этих двух дворянских семьях со свадьбой не срослось, и князь собирался насильно похитить девушку, но их план раскрылся и бегство не состоялось. Бабушка потом вышла замуж за князя Оболенского только лишь потому, что тот внешне очень похож был на Кропоткина.
А мамина тётка была женой пензенского помещика Александра Жемчужникова, который вместе с писателем Алексеем Толстым — автором романа «Князь Серебряный» —придумал литературный персонаж под именем «Козьма Прутков».
Родственники у нас были по всей Европе. В Париже жил Николай Оболенский, сын питерского градоначальника. Он и его жена Вера участвовали во французском антифашистском подпольном движении. Веру немцы казнили, отрубили ей голову, а Николай уцелел. Я был в Париже у них в гостях перед Второй мировой войной.
А в Лондоне мой двоюродный брат, Александр Оболенский — он был на 4 года младше меня — играл нападающим в английской сборной по регби. Там ему даже памятник поставили…
— Это здорово! Но давайте мы вернёмся в Россию, к вашему отцу.
— Да, в 1915 году его назначили помощником одесского градоначальника Ивана Сосновского. И мы с мамой переехали в Одессу. Потом Сосновский стал товарищем министра внутренних дел (заместителем министра, как сказали бы сейчас), и отца попросили временно исполнять обязанности градоначальника. Председатель Совета министров князь Львов прислал телеграмму: «Временное правительство приказывает вам остаться на своём посту для блага родины».
А положение в Одессе всё больше обострялось. С фронта массово бежали дезертиры, город наводнили бандиты. Ничего невозможно было понять: какие-то большевики, меньшевики, эсеры, максималисты, гайдамаки, бундовцы. Отец совершенно не разбирался в политике, да ещё в такое сумасшедшее время!
В кабинет к нему посадили двух комиссаров, один из них был Пётр Рутенберг — тот, который лично повесил Гапона. (Священник Георгий Гапон в 1905 году провокационно вывел питерских рабочих на демонстрацию под пули солдат. Он был осведомителем полиции и действовал по приказу Охранного отделения. За это боевая организация социал-революционеров казнила его в дачном поселке Озерки под Санкт-Петербургом. Автор).
Отец решил, что в Одессе ему больше делать нечего, надо ехать на фронт. Он выступил на заседании городской думы и честно заявил, что снимает с себя обязанности градоначальника. Вернулся в Петроград к Верховному главнокомандующему генералу Брусилову, с которым был в хороших отношениях. Тот назначил его исполняющим обязанности по связи. Это должность генерал-майора, хотя отец тогда был всего лишь подполковником. В то время у Брусилова сложились плохие отношения с офицерским корпусом, и отец, имея определённый авторитет в военных кругах, должен был их деликатно улаживать...
В Петрограде отец продал один из наших домов и по совету управляющего обменял деньги от продажи дома на фунты стерлингов. Управляющий был ушлым человеком и понял, что происходившее в России добром не кончится. Мать отца сделала то же самое, продала их родовой дом Баварскому посольству и поделила деньги между детьми. Отцу досталось от этой продажи 175 тысяч.
— Стало быть, ваша семья была не бедная, если имела в Питере несколько домов?
— Нет, по линии Есауловых мы были далеко не бедные, вот видите, дома имели в столице. А по линии Оболенских было большое имение в Саратовской губернии. Но ещё в 1905 году бабушка все земли продала и деньги за них подарила своим дочерям. Моей матери досталось 250 тысяч рублей, очень большая сумма по тем временам.
— И ещё свой дом у вас был?
— Нет, своего не было, нанимали жильё у князей Юсуповых, у которых было несколько домов. Один, знаменитый «юсуповский дворец» на набережной Мойки, где был убит Распутин, вы знаете. Другой — дворец был на Литейном проспекте, там князь Юсупов устроил во время войны госпиталь. И ещё один дом Феликс сдавал, и там бабушка нанимала несколько комнат.
— По какому адресу?
— Кажется, на Невском проспекте, но точно не помню, я ведь был в то время совсем маленьким.
Ну так вот, пока отец улаживал финансовые дела в столице, мы с матерью оставались в Одессе. За несколько недель до октябрьского переворота отец к нам вернулся. Но тут с ним случился мозговой удар. И мать в это время тоже перестала на какое-то время видеть, похоже, это было что-то вроде кровоизлияния в мозг.
— А какая власть была в это время в Одессе?
— О, там такая каша была, каждый месяц новая власть! Сначала были гайдамаки и петлюровцы, это украинские националисты. Два раза город занимала Красная армия, и нам пришлось скрываться, потому что большевики отца непременно бы арестовали и расстреляли как дворянина. Красных выгнали немцы и армия гетмана Скоропадского. На смену им пришли англичане и почему-то привезли с собой в Одессу много сербских и польских солдат.
И совершенно распоясались в это время местные бандиты, особенно Мишка Япончик. Этот грабил всех подряд. Потом на несколько месяцев город оккупировали французы. И когда сюда пришла деникинская армия, которая отступала от Орла, мы покинули Россию. Это было начало 1920 года.
— Значит вы уехали ещё до того панического бегства Белой армии, какое мы видели в фильмах «Бег» и «Служили два товарища»?
— Да, мы уехали спокойно, без паники. Сначала я с матерью, а отец остался. Мать смогла увезти свои драгоценности и большую часть семейного серебра. А вот отец покидал Одессу, когда порт уже обстреливала из орудий Красная армия. На том же самом пароходе, на котором уехал писатель Бунин. Вот это, действительно, было паническое бегство, похожее на то, как показано в кино…
Уходили мы из Крыма среди дыма и огня.
Я с кормы всё время мимо в своего стрелял коня.
А он плыл, изнемогая, за высокою кормой,
Всё не веря, всё не зная, что прощается со мной.
Сколько раз одной могилы ожидали мы в бою.
Конь всё плыл, теряя силы, веря в преданность мою.
Мой денщик стрелял не мимо — покраснела чуть вода…
Уходящий берег Крыма я запомнил навсегда.
Эти стихи поэта русского зарубежья, подъесаула Атаманского полка Николая Туроверова были написаны в эмиграции в двадцатые годы. Он, как и отец героя нашего рассказа, покинул Россию с последним пароходом.
В СССР творчество Николая Туроверова было совершенно неизвестно. Но создатели фильма «Служили два товарища» наверняка знали это стихотворение из эмигрантской литературы и использовали его в сюжете с поручиком Брусенцовым, роль которого блестяще исполнил Владимир Высоцкий.
На этом заканчивается первая часть рассказа Александра Оболенского о своей жизни, полной необычных приключений. Что было с ним дальше, вы узнаете из продолжения нашего повествования.