Мне посчастливилось – в художественном училище, куда я поступил после седьмого класса, преподавал Петр Максимилианович Дульский, автор монографии о Шишкине, мэтр с бантом, в жилетке желтого цвета, который, как известно, выражает спокойствие, интеллигентность.
Петр Максимилианович не только объяснял нам основы живописи, но и давал определенные нравственные уроки.
– ...Скромность в жизни и скромность в творчестве – разные вещи, – говорил он. – Нельзя быть скромным за мольбертом. Если хотите сделать что-то значительное, смелее самоутверждайтесь, отстаивайте свое видение, свое я.
Эти слова я воспринимал буквально. Отбросив всякую скромность, устраивал на полотнах такое бурное пиршество красок, что у самого захватывало дух. Но странное дело – моя «богатая палитра» – широкие мазки и прямо-таки кричащие свирепые цвета повергали однокурсников в уныние.
– Все разваливается и пестрит, – поджимали губы одни.
– Нет гармонии, – разводили руками другие.
– Я так вижу! – многозначительно изрекал я.
А Петр Максимилианович посмеивался:
– Ничего, ничего, это самоутверждение лучше боязни цвета и всякой зализанной, замученной живописи. Главное – неустанно обогащать свое творческое пространство. Насыщать его впечатлениями. Впечатления – самое ценное в жизни. Наше богатство. Позднее отберете все существенное из этих впечатлений. Чувство меры придет, когда всем переболеете, – он похлопывал меня по плечу, как бы осторожно благословляя на новые искания.
Однажды я написал «огненный натюрморт», вернее, впечатление от натюрморта с горшком и овощами. Для большей выразительности и самоутверждения использовал цвета страстей: яркие красные и оранжевые краски, «сверхбогатую палитру».
– Нагловатые цвета, – морщились одни.
– Ерундистика, оголтелый оптимизм, – с насмешливым презрением отмахивались другие.
А Петр Максимилианович пощадил меня и дипломатично сказал с легкой улыбкой:
– Выразительный рисунок и грамотная живопись – дело техники. То есть наживное дело. Да, да, дорогие мои, наживное. Этому можно научиться. Но вот своя интонация, своя атмосфера, свое пространство – это, как говорится, от Бога... Я совсем не против этого дикого натюрморта, но вот… этот огурец э-э, не мешало б… чуть-чуть передвинуть сюда. Так композиция будет более уравновешенной.
В другой раз на свалке я нашел банку серебристой краски и с дурацким восторгом так самоутвердился, что некоторые перестали со мной здороваться. Я написал автопортрет, где серебристая краска выполняла роль лунного света; автопортрет в образе матроса (естественно, в подростковом возрасте пират уступил место матросу и, кажется, я уже подумывал о морской царевне).
– Умора! – хмыкали одни. – Возвел себя в святые, сделал нимб над башкой!
– Совсем чокнулся, – безнадежно вздыхали другие.
– Эта самолетная краска не очень портит общее впечатление, – невозмутимо заметил Петр Максимилианович. – Как говорится, максимум выразительности и минимум средств для выражения. Но в композиции не хватает э-э, изюминки. Быть может вот здесь подрисовать чайку или дельфина?!
Вскоре я «переболел» и перестал самоутверждаться за счет эффектных красок. До меня дошло, что хороший вкус – это не только чувство меры, но и благородные цветовые сочетания. «Богатая палитра» уступила место «палитре сдержанной». Рассматривая мои новые холсты, Петр Максимилианович одобрительно кивал:
– Это обнадеживает. В этом уже есть что-то. Заявка на серьезность, – и с неизменной улыбкой добавлял: – Настоящее искусство всегда искреннее. Нарочитость, желание пооригинальничать – это видно невооруженным глазом. Там все поддельное, фальшивое. За такими декорациями не видно сердца. Это холодное, бездушное искусство. А искреннему художнику не до трюков. Это очевидно. Еще очевидней – тот, кто занимается искусством, то есть причастен к возвышенному, не встанет на путь жестокости. В этом смысле вы – моя последняя надежда в наше жестокое время.
Кажется, мы не очень оправдывали эти надежды. Я, например, безжалостно ловил рыбу; а Кукушкин (первый умник в группе, который, вроде меня, планировал в будущем походить под парусами и это нас сразу сблизило) – певчих птиц. Узнав про наши злодеяния, Петр Максимилианович нахмурился и прочитал нам строгую проповедь с предостерегающей концовкой:
– Вы – моя головная боль. Все зависит от нашего сознания. Не знаю, какое у вас сознание, но учтите, над вами сгущаются тучи. Скоро грянет гром.
Тучи над нами сомкнулись и гром действительно грянул: однажды, после очередной вылазки на природу, нас с Кукушкиным встретило мрачное демонстративное молчание сокурсников. А на следующий день в стенгазете нас изобразили как отъявленных живодеров… Чтобы вернуть расположение сокурсников, Кукушкин притащил в училище все свои клетки и при многочисленных свидетелях выпустил птиц на волю. А я, тоже публично, смастерил аквариум и начал разводить рыбок. Эти значительные операции почему-то никто не воспринял всерьез; наверное, были уверены, что мы просто устроили передых и втайне вынашиваем особо зловещие планы.
Продолжение следует
Tags: Проза Project: Moloko Author: Сергеев Леонид
Книги автора здесь