Три месяца отсутствовал кот Борис (ударение на о) в квартире Бурштейна. Три месяца Игорь Моисеевич искал пушистого друга, но не мог найти.
Увозил Бурштейн Бориса, чтобы кастрировать, а рыжий охламон, мало того, что сбежал, так ещё и вернулся не один — с подругой. Как-то переиграл его Борис, получается…
Сам Игорь Моисеевич не сразу посмотрел на эту ситуацию под таким углом, он просто был счастлив, ведь друг вернулся. И мысль о том, что кот плюс кошка равно котята, пришла в голову Бурштейна далеко не сразу. Отсутствие опыта, наверное.
Чёрная гладенькая кошечка сначала насторожила, потом обаяла Игоря Моисеевича. Кроткая, чуть диковатая, но, как ему показалось, почтительная. От неё не было никаких проблем! Даже в тапки не ссала!
На второй вечер Бурштейн увидел кошечку, лежащую на полу. Все четыре лапы и хвост раскинуты в стороны, сама чёрная. Ну, вылитая клякса!
— Точно, будешь Клякса! — постановил Бурштейн.
— Мур?! — удивлённо переспросила кошка.
— Ты — Клякса! — пояснил Игорь Моисеевич, включая командные интонации.
— Мур, — подтвердила кошечка, ведь она всю жизнь была Кляксой.
«Интересно, откуда об этом прознал Бурштейн?!» — подумала Клякса.
Борис тоже слегка удивился.
Специалист по всему на свете, особенно по самогоноварению и зоологии, Володя Сорокин, которому Игорь Моисеевич рассказал о недавнем возвращении кота, да с прибавлением, рассмеялся в трубку:
— Готовься стать дедушкой!
— В смысле?!
— В коромысле! — весело парировал Сорокин. — Когда кот остаётся наедине с кошкой, случаются котята. Маленькие такие. Ссут везде ещё.
— Ой, да не пугай! — отмахнулся Бурштейн. — Чтобы котята случились, кошка должна войти в пору. Ошизеть, начать ходить, как этажерка, призывать кота и всё такое прочее.
— Всё верно излагаешь, — признал Володя. — Но где гарантия, что это всё уже не произошло?
— Хм… Слушай, Клякса слишком худая для беременной, — ответил Бурштейн.
— Ну-ну… Тогда готовь антисекс-лекарства и молись, чтобы она не была заряжена.
— Как заряжена?!
— На успех, ёпта! Вдруг твой Борис ей вдул? Я давно советовал отхватить ему чего надо!
— Ладно, Володь, поживём — увидим.
Весь этот разговор Клякса сидела в сторонке и не сводила умных глаз с Игоря Моисеевича, будто внимательно слушала. Борис где-то валялся. Ему все было до фонаря. Он был дома. Он кайфовал.
Бурштейн критично осмотрел Кляксу. Даже подошел и погладил, проверяя бока. Вроде бы не круглые…
…Бока округлились через пару недель.
«Да нет, — решил Игорь Моисеевич, — это она просто ест у меня хорошо. Вон Борис отожрался, как колобок! Уж он-то точно котят не ждёт…»
Ещё дней через пять правда стала очевидной даже Бурштейну. Сорокин угадал, Клякса готовилась к окоту.
Бурштейн набрал Володин номер.
— Алло! — донеслось откуда-то из Деулино.
— Привет, Володя, ты был прав! — сказал Бурштейн.
— И в чём же на этот раз?
— Мне нужна сильная и независимая женщина! — нетерпеливо сказал Игорь Моисеевич.
— Погоди, а я тебе такое советовал?! — опешил Сорокин.
— Не перебивай, — попросил Бурштейн. — Мне нужна консультация какой-нибудь кошатницы. Что там по беременности, родам и котятам.
— А что, в интернете тебя забанили? — съязвил Сорокин.
— Если нет такой знакомой, так и скажи, — миролюбиво предложил Игорь Моисеевич, не вдаваясь в подробности, что погуглить-то он может, но в последнее время испытывает крайнее недоверие ко всем этим виртуальным советчикам.
— Почему же нет? Есть, — ответствовал Сорокин и выдал контакт. — У неё сейчас только одна кошка, но в моменте бывало и по десять. Только ты это… Наберись терпения, дама несколько ебобо.
— В смысле?
— В коромысле! — привычно подколол Володя. — У неё мужика не было много-много лет. Из-за этого она чуть-чуть чуднАя. Ну, как чуть-чуть? На всю голову…
Бурштейн поблагодарил друга и позвонил сильной и независимой.
— Инесса Петровна?
— Слушаю! — раздался чопорный и асексуальный голос Инессы Петровны.
— Инесса Петровна, мне ваш номер дал Володя Сорокин…
— Ах, Вольдемар!.. — голос потеплел и даже чуть потёк, словно первый мёд в сезоне. — Проказник Вольдемар… Так, что вы хотели?
Поразившись скорости, с которой голос сильной и независимой женщины снова мгновенно стал холодным, как труп пингвина, лежащий в центре Антарктиды, Бурштейн осторожно сформулировал проблему:
— Вы являетесь опытной и внимательной хозяйкой киски…
— ЧТО?!
— Ну, у вас же есть кошка?
— Ах, кошка! Да-да…
В последовавшей за этим интригующим вступлением беседе не содержалось ровным счётом ничего полезного. Инесса Петровна оказалась удивительно последовательной сторонницей дарвинизма. Если кошке приспичит родить — пусть рожает. Главное не мешать. Да, это будет сопряжено с некоторыми жертвами. Например, некая Мусечка (ныне, увы, покойная) рожала в Инессину горжетку и теперь в ней невозможно выйти в свет. А Бусенька (она отправилась к кошачьим предкам ещё раньше Мусечки) рожала на кровати, поэтому хозяйке пришлось ютиться на диване…
Игорь Моисеевич сделал единственно верный вывод: кошки вили из Инессы Петровны верёвки, а сама она просто предоставляла событиям течь, куда придётся. Бурштейн же был не таким.
Вежливо попрощавшись с раздухарившейся Инессой Петровной, Игорь Моисеевич посмотрел на Кляксу с Борисом (ишь, разлеглись, сладкая парочка!) и сказал:
— Горжетки у меня нет, а кровать я вам не дам. Рожайте в старую штормовку.
Он вытащил из шкафа штормовку, потом подумал-подумал, и снова отодвинул дверцу шкафа. Бросил штормовку на дно.
— Сюда отстреляешься, понятно?
— Мур, — кивнула Клякса.
— Короче, не волнуйся, — продолжил Бурштейн. — Завтра же я найду тебе опытную сиделку-акушерку, или как там они называются для вас, кошек, подружитесь, и она всё примет.
Бурштейн сдержал слово. Акушерка за приличные деньги была готова принять роды хоть у слонихи. Клякса быстро с ней подружилась. Игорь Моисеевич завозил акушерку домой ещё пару раз, чтобы знакомство не прерывалось. Всё указывало на то, что Клякса разродится через неделю.
Она родила через два дня. Без акушерки. На кровати Бурштейна, пока он был в командировке.
Но надо признать, что старая штормовка как-то там всё-таки оказалась, и все основные события произошли именно на ней.
Когда усталый Игорь Моисеевич поздним вечером ввалился после тысячекилометрового заезда в дом, его ждали счастливые родители Борис и Клякса, а также пятеро корявеньких, но милых котят. Двое рыжих и трое чёрных.
— Ну что, Борис, ты проиграл 3:2, — только и сказал Бурштейн и пошёл спать на диван.
Ему предстояло решить вечную проблему кошатников: куда девать пятерых спинокусов?
Не топить же!..
_________________
P. S. Кстати, вы можете прочитать о злоключениях кота Бо́риса здесь, и узнать, какие события привели его к началу этого рассказа.