Начало повести здесь.
Брауни. Жизнь до
-А откуда, откуда, откуда взялась та черная кошка? – перебивала Бога Муся. Ей очень хотелось узнать как в дом попало очередное Васькино воплощение. Он ж точно была уверена что это оно, иначе чего бы Хранитель тут оказался. Беды никакой с кошкой не приключалось, чтобы случайно на подмогу с неба свалиться.
Ну что, Бог и это рассказал и поведал.
Тот самый случай, когда где родился – там и пригодился. То есть возможное новое место жительства, оказалось совсем недалеко от прежнего, всего то с одного конца деревни до другого добежать.
И кошечка родилась здесь же. И не была она черной. Скорее очень темной, этакого цвета горького шоколада. Этот окрас так и зовется – шоколад. Снаружи поглядишь – черная, а если шерсть руками развести или на спинку ляжет, то видна этакая шоколадная шерстка. Пушистая киска.
Угораздило ее на свет уродиться 4 января. За печкой одного из самых обычных домов. Их двое родилось – она и сестренка. Обе пушистые, только сеструха просто черная, а она – шоколадка.
В этом доме жила тетка одна. В общем-то, как обычно в каждом доме, деревне, городе бывает типичная «люська». Только без мужа. Мужья у нее каждую неделю новые были. Тоже из местных.
Детей вот Бог не дал. На этот раз над ребятишками, видно, сжалился. Сколько мужиков приводила, а без детей.
Но в целом как обычно – работала то на ферме, то табачной палатке в городе, то билеты на станции проверяла, то без работы сидела, то калымила у дачников, то грибы продавала, то в запой уходила недели этак на три. Но добрая в общем-то тетка. Собаку держала и кормила даже, чем Бог пошлет. И не на цепи. Поэтому собака и не убегала в поисках лучшей жизни. Каждый что-то подаст, а спать уж домой.
И на чужих всегда лаяла, не просто так хлеб ела. Иногда и макароны перепадали. Собака была одна. Кобель Борька. А вот кошек – никто и не знал сколько. Сама Дайка не знала. Вообще-то ее Леной звали, но прозвище пристало Дайка.
Потому что всегда помощь свою предлагала, мол дай как я сделаю, дай как я покажу как, дай как я открою, дай как я посмотрю, у нее любая фраза начиналась почти с о слов дай как я…
Дело в том, что все кошки в доме были черными. Или такими темными, что черными казались. И пушистые тоже все.
Дайка была уверена что у нее кот и две кошки, а было их штук по шесть каждый раз. Ей они все одинаковыми казались, вместе же больше трех на глаза не попадались. И котята тоже были. И тоже все черные и одинаковые.
Вот Ежевику с Черникой она бабке Насте и забросила через тын.
Лопуха нет, Лопуха кто-то еще, он как Васька в полоску был кот.
Так что Ежевика с Черникой этой кошке скорее всего родней приходились. Какие котята сами убегали, какие может подыхали где в канаве от крысиного яду, какие-то вырастали и тетка их опять все равно путала меж собой.
Да и трезвая она редко.. ,Чаще под градусом. С разницей лишь слегка навеселе или в полный хлам. Хлам случался когда запои, а так большей частью навеселе.
Но кошек кормила. Не сытно, не каждый божий день, но помнила, что у нее кот и две кошки, все черные и им надо хоть что-то да дать. Ну и давала что-то, да на троих.
Выходило каждому разве что понюшка если их шестеро, или кто уж успел тот все и съел.
Дома мышей тоже всех уж переловили. Вот и промышляли кто и как мог. Троих кошек звали Барсик, Мурка и Ночка. Так что наша безымянная героиня раз от разу могла быть то Муркой, то Ночкой, а то и за Барсика сойти, если вид не с тыла или хозяйка на голубом глазу. Бить не била, ласкать не ласкала. Домой за печку зимой пускала, но и там толком сосчитать и разобраться на могла. Все снуют туда сюда, мельтешат, все одинаковые, а может и двоиться в глазах еще, поди разбери сколько котов. Знает что трое, значит три. Когда пять было, когда семь, когда четыре, а этот раз шестеро.
Четверо взрослых и две кошки-подростка, которые уже почти как большие выглядели.
Промышляли как могли. И за магазином, и по мусорным кучам, и по дачным домам закрытым, где мыши могли зимовать. Это зимой. Летом дачники подкармливали. Правда черных не особо любят, многие гоняли, плевались еще. Но некоторые кормили.
Кошка, что в сделке с недвижимостью засветилась, больше всего любила две вещи – мышей и колбасу. Но колбаса ей перепадала редко.
А вот уже с весны поняла, что больше всего мышей в закрытых на зиму домах. И лучше не новых, а а в старых или среднего возраста.
Если удавалось найти лаз – это была большая удача. И вот в мае, когда еще совсем юна была ей удалось отыскать дом, куда другие охотники, похоже, не добрались. На самой окраине, у леса.
Мышей там оказалось много, все такие жирные, упитанные.
Еще бы. Баба Настя экономная была, запасливая. А дочка у нее заботливая. Крупы всякой, печенья, этого всего с запасом было куплено и заготовлено. После смерти матери забирать как-то не хотелось по крайней мере зимой, к лету уж, когда дом на продажу выставят.
Вот мыши и резвились. На них и кошка отъелась, аж шерсть заблестела и залоснилась вся. А потом дом был тем хорош, что тихо там, пусто. Можно было целый день и от жары, и от дождя прятаться, и от людей. Стал этот дом для кошки любимым местом. И окошко открыто.
А главное, главное и самое ценное не было глухих дверей. В каждой была дырка. Кроме наружных.
Это баба Настя так любила своих кошек, что сама ж зятя и попросила сделать лазы в двери, просто как дырки, небольшие.. Чтобы мышковать ее кошки по всему дому могли, да и вообще ходить бродить, пока он спит. Не на улицу только. Потому что тогда чужие кошки влезут и ее обижать станут. Чтобы и ей спать не мешали, и лапы размяли и мышей гоняли.
Так что как в окно пробилась шоколадная кисуля, там дальше путь был открыл. В других домах такого не было. Там через подпол уж в какую комнату заберешься, куда попадешь, как повезет.
А то и нигде не пролезешь
Человеку и даже собаке в такой лаз не пройти. Крысе? Это да, но они куда угодно все равно пройдут. Так и рассуждала баба Настя, когда аргументировала зачем двери портить. Но любой не опасный для жизни каприз хозяйки тут исполнялся.
Можно считать, что дом стал личным кошкиным пристанищем и рестораном. Она даже сухой корм там нашла, от бабкиных кошек, его тоже забирать никто не стал. Целый пакет начатый, полкило не меньше. На неделю хватило. Шикарный домишко.
Правда. люди какие-то чаще наведываться стали. Но все временно. Походят, походят, поговорят и к вечеру опять тихо.
Так что дома если удавалось таскала что-то из миски Борьки или удачно попадала на хозяйкину раздачу, бегала по окрестностям и в свой любимый дом. Мышей тут стало уже меньше, многих отловила, кто-то на лето в поля перебрался, но одну или две в день поймать удавалось. Особенно в коридоре за шкафом.
Такая вот обычная, не редкая деревенская жизнь. С домом, хозяйкой и вроде как бродячая.
Понятие дома имелось, но туда особо не тянуло. По привычке бывала почти каждый день, ночевала чаще всего там, но не прикипела. Вот к месту, к самой деревне – это, пожалуй. Было тут раздольно, привольно и если к станции не ходить почти безопасно.
А наступившее лето оказалось чудом. Даже ночами тепло! О том, что лето – это не навсегда, откуда ей было знать. Даже печка как будто уже не нужна.
Да еще подначивает кто-то «пойдем в крайний дом мышей гонять, да пойдем в крайний дом мышей гонять»
Она и ходила. И в тот раз, когда ребятня в дом залезла пошла, и в тогда когда на шкафу пряталась оба раза. Еще и колбасу там как-то обнаружила.
Не дом, а скатерть-самобранка.
Когда в доме суета началась, когда приехали люди и, о ужас, остались там на ночь, кошка подальше схоронилась. На всякий случай. Может уедут. Уехали, но не все. И не только люди прибыли, но и еще кошки!
Было любопытно. Это с одной стороны. С другой так просто без боя сдать кому-то свои охотничьи угодья признак слабости.
И под ухом продолжало зудеть «пойдем мышей гонять, а там колбасу дают», как наваждение какое-то.
Так что в один прекрасный день отважилась зайти в сад. Через неделю, примерно, как в дом заселились.
Ее заметили, не погнали. А на том месте, где видели оставили даже еду. Пробиралась она за ней ночами, когда совсем тихо было, темно и никто не видел. И когда ни одной кошки на улице.
Потом осмелела, днем пришла. В общем раз пришла-ушла, два пришла-ушла, три пришла-ушла… так однажды пришла… и больше не уходила. Зачем? Зачем уходить, если регулярно кормят. Именно ее. Не то, что у других котов ворует, а ей лично дают. Чуть в сторонке. Потерлась о ноги –не погнали, протянули руку за ухом почесать. Зашла в дом – тоже не выгнали, даже вроде как пригласили.
Понятно что Вася переживала, что кошка местная, незнакомая, что без прививок почти наверняка, но теперь эти риски были неизбежны, потому что при вольном выгуле контакт с местными кошками и котами неизбежен. Приходится принимать риски. Да кошечка видно, что молоденькая совсем и здоровая. Шерсть блестит, глазки веселые.
И другие коты и кошка себя странно ведут. Без агрессии, с любопытством. Дикий только смотрит настороженно, по-взрослому, а остальные еще будто дети. Ну да, небось с города, на лето, городские. Вот дикий тот не похож. Может уедут на зиму? А вот теперь уже и не хотелось, чтобы уехали. С ними и весело, и сытно.
Что бы было Рэю, Клаве, Жулику и даже Маугли сразу войну объявлять. Во-первых, дух родной души никто не отменял. Это сразу было Кошачьему Богу заметно, как Маугли с другими знакомился. Куда меньше агрессии проявлял, чем стоило бы ему по статусу. Во-вторых, все прибыли на территорию, запахом этой кошки уже изрядно помеченную, вроде как они гости, а не она. Это тоже имело значение. Ну одной больше, одной меньше, еды то всем хватает. А Маугли она понравилась, независимая такая, ловкая, бойкая, не лесная, но тоже немного дикарка.
Василиса не собиралась ее привечать и оставлять. Как-то так само получилось. Раз покормила, жалко, два угостила, жалко, вот осталась кошка на ПМЖ. Не уходит и все. Побегает, побегает, а к ночи со всеми в дом. Даже свои ночные загулы постепенно забыла. И нет у нее, похоже, ни хозяина, ни дома. Где-то Вася услышала, что черные кошки у бывшей хозяйки дома были. Вот значит может их может перезимовавший котенок? Если выжила так – так герой.Как погонишь?
Про ведьму и все такое, Вася была просто убеждена, что все это выдумки.
Дом был наполнен таким теплом, добром и уютом, что это чувствовалось. Будто кто-то сверху за него и за нее в доме радуется. Мама, наверное. Конечно, это мамочка.
Ну и еще Рыжий, баба Катя, баба Сима, баба Настя, Лопух и Кошачий Бог.
Далеко не всех из списка Василиса знала, но это не мешало им радоваться так, что радовался и сам дом.
И у людей повода бояться Василису тоже не было. Ну молодая, рисковая, ну не суеверная. Это все не грехи и не страшно. Не потомок, вот и славно, а если что там в доме не так, так это ей разбираться.
Правда дом по-прежнему пока ворожихиным меж собой звали, но это уже по привычке. Переименуется постепенно. И переименовался. В кошковаськин со временем.
Что ж, чего обижаться. Живут там Васька да кошки. И у них началась совсем новая жизнь.
Вася после переезда все ходила по саду и поверить своим глазам не могла. То березку обнимет, то яблоньку. Даже просто трава не такая как в городе. А вода в колодце чистая-чистая, и холодная, аж зубы сводит, даже в жару. Речка недалеко, лес совсем рядом. Такая красота вокруг, почти такая же как в детстве была. Из того что запомнилось.
И сколько стало по сравнению с детством облегчения. Печка попроще, колодец прямо на участке и насос в нем, вода теплая в дом. Когда мечтала, то все представляла по-старому, что с ведром к колодцу через три дома, что самой дров порубить и все такое. А тут в хозблоке уже порубленных дров на тонкие поленца на целую зиму вперед.
С котами тоже вопрос решился. Отец и Макс весь забор снизу укрепили, чтобы лазов не было. Забор не длинный, не так много работы получилось. Так что Рей и Жулик бегали по участку свободно. Да и никуда за его пределы не собирались.
Клаву Василиса пускать боялась. Вокруг крапива, колючки разные, сучки. А нее шкурка такая нежная. Даже от комаров сразу шишки вздуваются.
Клава гуляла под присмотром. Выносили ее на ручках, пускали по травке, пасли два раза по часу в день. Когда меньше, когда больше. И на терраске сделали сетку в окно, чтобы все там обитать могли и ждать Василису с работы, дыша воздухом.
Клава не обижалась, другим не завидовала, ей все нравилось. А после дождя так вообще идти гулять отказывалась, лапки мокнут, пачкаются. Этакая городская фифочка. Зато дом ее очаровал просто. Сколько разных мест и закоулков, комнат целых две и крылечко, в которое залетают то мухи то бабочки.
Сложнее всего дело обстояло, как и ожидалось, с Маугли. Он и к Василисе то еще не привык!
А тут в ящик посадили, опять везли, куда-то не понятно куда. Он как учуял волю, готов был сорваться в лес и бежать без оглядки.
В руки Александру он уже давался. Так что надели на него, не без проблем и пузырька йода шлейку. Чтобы привык.
Кот лег и «умер». Такого ужаса и унижения он еще не испытывал в своей жизни. Но Лиза привязала его в саду к рябине, в той части сада которая была как маленький лес, оставила лежащим на боку и ушла. Это уж на второй выходной было, всю первую неделю дальше крыльца его не выпускали.
Кормили вкусно, ласкали нежно. Чтобы понял – это твой дом. Дом, а не клетка, не тюрьма.
И Лиза уже тоже поняла, что дом за городом - это не так уж и плохо. Жить бы тут не смогла, а вот в гости приехать приято. Так что деньги потрачены не зря, с общей пользой в том числе. Василиса тогда, когда Маугли привезла, ей свой грибной улов тоже оставила. Суп вышел -ум проешь.
Может от дачи и есть польза.
Маугли лежал так под деревом долго. Часа с два. В тени, не жарко. Но не будешь же лежать вечно, когда рядом растет любимая елка, а чуть дальше береза. Знакомые запахи, родные звуки, настоящая трава! И мышей в этой траве слышно.
Ну на привязи так не привязи, все что в пределах пяти метров все равно его. И никто не смотрит.
На самом деле люди смотрели. Внимательно, чтобы не запутался, чтобы не удушился.
Обследовал окрестности, пожевал траву.
Потом окликнули. Всех кормят. Есть хочется. Мыши на поводке не ловятся. Потянул поводок к людям, к еде.
Ага, значит воля не так уж и дороже всего на свете.
В общем на десятый день кот бы выпущен на свободу. И сразу полез на дерево повыше. Василиса очень испугалась, как ей оттуда его снимать? А если с дерева и за забор? Другие так не делали.
И он на самом деле утек за забор. В сторону леса.
У Васи душа в пятки ушла. Все, не приручила, не удержала, недолюбила. Ушел. Ушел искать свои родные края.
Побежать искать, ловить? Так он быстрый кот, не поймаешь, если нарочно сбежал.
Вася села на траву и расплакалась. Почему-то сразу представила, как бедный уставший Маугли бредет по какой-то лесной дороге, заблудившийся в чаще, раненный диким кабаном, голодный и мокрый. И не может найти ни старый дом, ни новый, погибает. Слезы лились ручьем.
Как будто кот уже умер, а она оплакивает потерю. Рэй, Клава, Жулик все были в доме, потому что прогулку с трудным подростком она решила провести один на один. И потерпела поражение.
Темная кошка вообще не в счет. Она пока не ее, она пока сама по себе. Приходит сама, уходит сама, ночевать решает остаться сама. Эту запирать не имело смысла, она тут все вокруг лучше Васи и всех ее вместе взятых котов знала. И право на свободу полное имела.
Так вот сейчас Василиса сидела и плакала, горько горько, как не плакала с самого детского дома, а мокрый нос ткался в ее колени. Кто это? Вернулся? Но носом Маугли никогда в человека не тыкался. А …. это ты, шоколадка. Утешаешь?
Васька прижала к себе кошку и заплакала еще сильнее. Та не сопротивлялась, она жалела, она утешала. И как будто пахла булкой с шоколадом. Как кекс Брауни, который Василиса любила и иногда себя баловала. Его разломишь, он такой черный, а внутри коричневый, более светлый шоколадный крем. Да ты Брауни! Вот как тебя зовут. И теперь это ее кошка, а она ее хозяйка, и это ее дом.
Кошка будто поняла, что происходит, стала еще и урчать. Мол, ну что ты ревешь, у тебя же есть я!
Васька всхлипывала, все понимала, но никак не могла успокоиться. Насильно мил не будешь. Дикий кот – это дикий кот.
Тут что-то рядом как будто хлопнулось. И второй мокрый нос ткнулся во вторую коленку. Слеза упала? Нет, это нос. Это Маугли! Он свалился с дерева, точнее прыгнул, увидела какие нежности и ласки творятся у девчонок и тоже вдруг ужасно захотел поучаствовать. Спасибо сказать за то, что в лес отпустили. Он был весь в еловых иголках, пах смолой и земляникой, был бесконечно счастлив, но он вернулся. Он пришел домой, он пришел к хозяйке, он пришел к семье. Ну и немножечко к шоколадной подружке.
Василиса целовала кота в морду, а он терпел. Вот уж до чего дошел, терпит такое от людей.
Но что интересно – приятно. И такая жизнь ему по нутру. Тихо, спокойно, мало людей, много еды, рядом лес, есть кров от дождя и холода. Это то, что всегда искала его мама, что научила искать его. И при этом можно оставаться диким охотником. Он еще и добычу принесет и покажет.
Брауни, похоже, была кота тоже рада видеть. Он какой большой. И ничего не боится, даже большой высоты. Ее путь на свободу и обратно теперь был более сложным, там где забор пониже и прыгать помягче, и то каждый раз долго решалась вниз кувырнуться. А этот играючи, как всю жизнь прыгал.
Единственное за что Брауни сердилась на людей, что заделали дырку в заборе. Но вроде уже приноровилась. Хорошо хоть прыгать не в шиповник, а просто в траву.
Что ж, они подружатся, наверное. А еще быстро понравилось быть Брауни. Потому что это имя не надо было делить с другими, так как будто это одежда, которую одолжил «поносить». Имя это имя. И оно должно быть у каждого свое.
И если кошка обжила этот дом раньше, то значит она почти что домовенок.
А именно так, Брауни, зовут в английской культуре хранителя очага и доброго домового.
И если этот домовой ее пустил и принял – это ее дом, который Брауни охраняла и берегла для нее. И коты то это сразу учуяли.
А вон вот только теперь.
Нет рядом с ней ни одной обычной кошки, ни одного простого кота. У всех, у всех своя роль!
Брауни вот дом оберегла. А уж когда отец совершенно невроятную историю ей поведал – поверила, что кошка домовенок без всяких уже сомнений.
Александр о том, какую роль сыграла кошка в покупке уже от Марины после новоселья узнал.
Даже уже не знал надо ли удивляться или просто принимать факт, что все кошки на земле не просто так как данность. И как можно запретить этой кошке продолжить быть добрым домовым в дочкином доме?
Вот и Василиса так думала.
В чем-то кошка как Вася, ее любимый кот Вася. Она досталась ей вместе с домом, как и он. Второй в ее жизни дом и снова с приданым. Только сначала был кот, а теперь кошка. И У нее как у Васи маленькое темное пятнышко под язычком. Вася значит тоже был своего рода добрым домовенком.
Что ж, теперь у нее частные владения, теперь Михаил не указ, и в пределах забора она может иметь хоть целый зоопарк.
Пять котиков не зоопарк, а просто пять котиков. Для ее комнатушки ой уже много, а для дома и сада, даже небольших, разбредутся и никого не видно, кроме Клавы, которая всегда рядом.
Ну и когда уходила на работу Вася всех закрывала в доме. Так спокойнее. Гулять, если она дома.
Зато какие красавцы на воздухе стали. Даже у Клавы хохолок распушился.. Но лучше всех вписывался в обстановку Маугли. Природа создает окрасы диких зверей мастерски. Или то кто-то другой рисует шубки? Как знать, как знать.
Но ее котики один краше другого. И каждый в чем-то особенный.
Рэй самый игривый, Клавочка самая нежная, Жулик самый хитрюга, Маугли самый независимый, а Брауни самая чуткая. Вроде бы нежность и чуткость близкие качества. Но Клава нежничала всегда и во всем, даже когда эта нежность мешала поспать или собраться. Она просто была няшей.
А Вот Брауни проявляла нежность, когда в той нуждаются, как поддержку, только когда хозяйке больно, страшно, горько и так далее, как в эпизоде с Маугли. А в остальное время подражала ему, казалась самодостаточной. Да про каждого можно книжку писать. У всех свои повадки, свои приемы, свой характер, свои недостатки тоже у каждого свои. Но вместе они - банда.
Банда, которая раз в день минимум, когда хозяйка возвращается после отсутствия, вся дружно, в едином порыве бежит навстречу встречать.
Вася когда шла по дороге у дому видела как на окошке сидит в дозоре Клава. Смотрит, смотрит, смотрит на калитку.
И как только видит знакомую фигурку, спрыгивает с окна к дверям. Тут в окошке появляется деловая морда Жулика, проверить, не ошиблась ли лысая и не зря ли подняла переполох. Нет, не ошиблась.
И когда двое уже скачут у порога, к ним подтягивались и остальные. Последним всегда Маугли.
По шагам слышно – тадым, тадым, тадым. Тут ему красться не обязательно, можно просто бежать со всех лап. И топать.
Когда дверь отворялась, все, все были уже готовы встретить и ластиться. Дольше всех наслаждалась моментом Клава, быстрее всех отходил ближе к мискам Маугли….Показался, поприветствовал, почтение засвидетельствовал, но в эйфорию от восторга впадать не серьезно.
Каждый и встречал по-своему, но всегда вместе всей бандой.
Клава сразу докладывала обстановку. Она была разговорчива. Сдавала Жулика, если у кого еду, Рея за то что бегал по столу, на Маугли наговаривать боялась, вдруг он услышит. Хозяйка все равно не понимала и нарушителей не ругала. Но надо было доложить для порядка. Жулик иногда в процессе лупил без злобы стукачку по морде, чтобы не привирала лишнего, чего не было.. Хорошо, что Васька не понимает по-кошачьи, а то уж очень он хулиганом выходил и неслушником.
Маугли тоже мог иногда что-то сказать, этакое протяжное, но однократное, мряу. Наверное «привет» по-своему.
А вот Брауни радовалась молча. Зато виляла хвостом, как щенок, в детстве у Борьки научилась. Рэй ничего не говорил, он урчал как большой трактор. У каждого и тут была своя роль, никто не мешал друг другу, а вместе вся это называлось любовью.
Без хозяйки девки иногда гоняли двух пацанов - Рея и Жулика по углам , а серьезный и довольно крупный Маули, сидел в стороне, наблюдал и не вмешивался. Как дети, что с них возьмешь, с домашних. Даже Брауни туда же, потому что девчонка.
Нет, он лесной, вольный, серьезный, взрослый, а эти пусть себе бесятся, если хотят.
И он научился разделять, что в жизни может быть два родных дома – лес и сам дом. Если они рядом, если их не разделяют друг от друга, как в городе, это один большой лесодом, который ему вполне подходит. Возвращался ночевать Маугли самым последним.
Сначала прибегала Брауни и только спустя час, к последней за день выдаче еды, Маугли. Как по часам. Как на кухне свет погас, а в спальне зажегся - знак, пока домой. Сейчас Вася выйдет на крыльцо и будет кликать всех припозднившихся, то есть его.
Когда приходила с работы поздно с работы и гулять уже было некогда, в лес кот не убегал, и никто никуда не убегал. Все быстро делали круг по саду с важной туалетной миссией и домой. Все, кроме Клавы. Клава так и не поняла, чем земля и песок лучше наполнителя. Она городская, нежная штучка. Не чета. А другие оценили все. Она за компанию выходила на ступеньки крылечка, смотрела на звезды или луну, вздыхала и сразу за вечно спешащим Рэем перед Жуликом втискивалась обратно.
Но никто не мчался в ночь в рабочие дни, все через 15 минут собирались вместе. Ужин!
И спать. Гуляли в такие дни по утрам. Все шло по расписанию, к которому быстро привыкли. Брауни первое время выбивалась из графика, как старожилка, но тоже втянулась. Вроде ночевать летом на улице тепло и неплохо, но вот остаться без гарантированного ужина, из нормальной еды, а не макарон с объедками обидно. Так что тоже одобрила распорядок.
Выглянет Васька в одиннадцать в окошко – знакомый силуэт видит. Хоть и темная, но уличный фонарь ее выдает. Сидит, ждет. Не уходит. Часы можно проверять, никогда больше чем на пять минут не ошибается. Впустит, теперь уж до Маугли. Он на крыльце не сидел, не отсвечивал, но точно к полуночи был всегда рядом. Надо только позвать и из кустов появлялся кот.
Маугли шел даже не конкретно за ужином. Он же охотник. Он шел из уважения. Уважения к человеку.
Чувство было новым, но не унизительным. Человек крупнее, умнее, сильнее. Раньше такого рода противник вселял скорее страх, заставляющий уважать. Так он уважал силу врагов – диких собак, диких лис, кабана как-то тоже заценил.
Тут другое. Страх остался где-то в прошлом. Осталось понимание, что человек, конкретный человек, он не враг.
Но все его преимущества не могли не вызывать уважения. Вот он Маугли сам дверь открыть не может, а Вася легко. И так во многом.
И это уважение начинало формировать еще одной новое чувство – привязанности.. А привязанность ни что иное в данном случае, как начальная форма любви. Да, в отличие от Клавы или Рея и даже от Брауни он пришел к любви не сразу, но пришел же! И оказалось, что любить и быть независимым и даже гордым одновременно очень даже можно. Чуть чуть сложнее, чем любить без оглядки, но он же не ищет и никогда не искал легких путей.
Легкий путь обожания – для домашних неженок, вроде лысой. Вот ведь чудная. В лесу бы такая и дня не прожила, но прикольная и милая.