Галина выключила телевизор, снова оставив полную тишину в комнате. Шум новостей, который обычно заполнял её дни, сейчас только раздражал. Сын заезжал на прошлой неделе — привёз продукты, быстро закинул их в холодильник и сразу уехал по делам. Он всегда спешил. Даже не присел на кухне, чтобы выпить чай.
«Ну и ладно», — думала Галина, хотя горечь от этого короткого визита до сих пор не отпускала. Как будто ей нужны были только продукты. Как будто кроме этого ей не было что сказать или чем поделиться. Но он не спрашивал, а она не жаловалась.
Телефон зазвонил, разрывая тишину. Это была Ирина, её дочь. Галина, не раздумывая, поднесла трубку к уху.
— Привет, мама, — коротко сказала Ирина. В её голосе всегда была нотка усталости, как будто это не просто звонок матери, а ещё один пункт в списке дел.
— Привет, — так же сухо ответила Галина. Она даже не пыталась скрыть своё недовольство, хотя Ирина, вероятно, давно к этому привыкла.
— Как ты? — спросила Ирина, словно по инерции.
Галина замолчала на мгновение, подбирая ответ. На языке уже вертелось что-то вроде "нормально", но внутри всё кипело от чувства обиды. Сколько времени прошло с последнего разговора? Неделя, может, две? И всё то же — краткий звонок, ровный голос, дежурный вопрос.
Никто не спрашивал её по-настоящему, как она. Никого не волновало, что чувствует женщина, оставшаяся одна в квартире, которую строили с мужем. Квартира, в которой всё напоминало о нём, но которая становилась всё более пустой с каждым днём.
— Что, снова деньги нужны? — неожиданно для самой себя сказала Галина, прерывая собственные мысли.
На другом конце провода зависла пауза.
— Мама, при чём тут деньги? Я просто спросила, как ты.
— А как мне может быть, Ира? Живу вот, смотрю в окно, гуляю по магазинам… Жизнь у меня весёлая! — Галина выдохнула и положила локти на стол, ощущая нарастающее напряжение в теле. — А ты-то как? Как твоя Москва?
— Почему ты всё время меня обвиняешь? — голос Ирины стал твёрже, как будто она собиралась защищаться.
— Да потому что! Сколько можно выслушивать эти постоянные оправдания! То работа, то жизнь тяжёлая. У тебя нет времени даже на меня. Приехала бы хоть раз на подольше, а не на три дня. Вроде бы мать у тебя жива ещё, а ты всё уезжаешь, будто тебя ничего здесь не держит!
Тишина. Галина слышала только тяжёлое дыхание дочери на другом конце. Ей хотелось, чтобы Ирина закричала в ответ, чтобы началась ссора, чтобы они, наконец, выговорились. Но дочь молчала. И это её молчание раздражало больше всего.
— Ну вот, опять одно и то же, — тихо произнесла Ирина. — Я просто спросила, как ты. Но ты всегда начинаешь с претензий.
— А что мне ещё говорить? — Галина уже не сдерживала себя. — Мне что, притворяться, что у меня всё хорошо? Притворяться, что мне не одиноко? Что ты не уезжаешь, как только появляется возможность?
— Мама, я не могу жить там. Я не могу вернуться в город, который давит на меня воспоминаниями! — воскликнула Ирина. — Тебе может быть больно это слышать, но я не хочу возвращаться.
Эти слова словно ударили Галину по голове. Она не ожидала такого признания, хотя в глубине души знала, что это правда. Ирина давно сделала выбор в пользу другой жизни, и ничто уже не могло заставить её вернуться в родной город.
— Так и скажи, что я тебе не нужна, — резко ответила Галина, пытаясь перевести разговор в своё русло. — Скажи прямо, что ты нашла себе новую семью, новых друзей, и старая мать тебе больше неинтересна.
Ирина вздохнула на другом конце провода. Галина знала этот вздох — он всегда предвещал конец разговора. Это был тот самый момент, когда дочь решала уйти, не вступая в дальнейшие споры.
— Мама, я не могу тебя убедить в том, что ты ошибаешься, — голос Ирины был твёрдым, но в нём слышалась усталость. — Я люблю тебя, но мы не можем каждый раз говорить об одном и том же. Если ты не хочешь просто поговорить, я лучше перезвоню позже.
— Вот и всё. Перезвонишь позже. Как всегда, — пробормотала Галина.
Ирина больше не ответила. Только короткий сигнал завершённого звонка прервал их разговор.
Галина посмотрела на телефон и бросила его на диван. "Конечно, перезвонит. Перезвонит, как всегда, через неделю, через месяц." Она знала, что так будет. Всегда так. И всё же каждый раз чувствовала, как внутри что-то разрывается.
Она встала, медленно прошла в гостиную и уселась на старый диван, который Михаил так любил. Всё в этой квартире напоминало о прошлом. Книги на полках, фотографии в рамках. Даже чайные чашки, которые они когда-то покупали вместе, теперь стояли как памятники ушедшим годам.
Её мысли снова вернулись к разговору с Ириной. "Почему всё так? Где я ошиблась?" — думала она. Но каждый раз ответ был один и тот же: "Я всё делала правильно. Я воспитывала её правильно."
Но разве она могла понять Ирину, ту девочку, которая всегда стремилась убежать от контроля, от строгости, от давления, которое Галина считала правильным? Ирина уже не была той маленькой девочкой, которую можно было заставить делать уроки или убираться в комнате. Теперь у неё была своя жизнь, своя семья, свои заботы.
"Но разве это оправдание?" — спрашивала себя Галина. Она знала, что в глубине души дочь её любит. Но эта любовь больше не проявлялась в заботе. Ирина больше не приезжала домой просто так, как раньше. А если и приезжала, то ненадолго, и всегда находила причину, чтобы снова уехать.
Галина снова вернулась к мысли о том, что, может быть, пора перестать требовать от дочери чего-то. Но как? Как это сделать, если каждый раз, когда Ирина звонила, на язык снова напрашивались упрёки?
"Да ничего я не сделала плохого, — пробормотала она сама себе. — Я всё правильно делала. Пусть она сама решает, как жить."
Но в глубине души, где-то очень далеко, теплилось слабое чувство вины. Чувство, которое Галина старалась не замечать. Она пыталась убедить себя, что дело не в ней, что Ирина сама виновата в том, что их отношения стали такими холодными.
Прошёл ещё один день. Ещё одна ночь без сна, наполненная мыслями о прошлом и попытками понять, что пошло не так. Галина уже не ждала, что Ирина позвонит. Она знала, что разговоры теперь станут ещё реже, а визиты — ещё короче. Но даже с этой мыслью ей было тяжело смириться.
Она снова включила телевизор, но не смогла сосредоточиться на экране. В голове вертелись те же вопросы, на которые не находилось ответов. И каждый раз, когда она пыталась убедить себя, что всё было правильно, это чувство вины снова поднимало голову.
Галина не знала, как попросить прощения. Да и не хотела. Она считала, что не в её силах исправить то, что уже сделано.