Кажется, всё началось в тот злополучный понедельник. Или нет, в пятницу? Впрочем, какая разница. Это был тот момент, когда наш быт трещал по швам, а я… я снова смотрела на мужа, Павла, и пыталась понять — как всё докатилось до такого?
— Опять на диване валяешься? — он вышел из кухни с кружкой чая, как всегда, в мятой футболке. Ну, классика. Гримаса недовольства перекосила его лицо, как только он посмотрел в мою сторону. — Ты хоть сегодня что-нибудь сделаешь?
— Может быть, — я лениво потянулась. Не потому что не хотела что-то делать, а потому что не видела смысла напрягаться для него. В голове прокручивалось: А зачем? Для кого?
У нас были эти диалоги каждый день. Как по расписанию. Он настаивает, чтобы я взяла себя в руки, начала заниматься домом или нашла работу. А я... я просто не хотела. Не потому что ленилась, а потому что устала — от всего этого.
— Ты же понимаешь, что я не могу тянуть это один! — голос Павла нарастал, как шторм. — Я работаю, а ты… просто сидишь!
Он вечно говорил, что работает. Хотя «работает» — это громко сказано. Никакой реальной работы не было. Он уже два месяца на больничном — якобы спина болит, врач сказал, что нагрузка противопоказана. А я? Да, я сидела дома. И что? Ну, не хочется мне сейчас ничего делать.
— Ну и что с того? — я подняла глаза и встретила его взгляд. — Я тут, на месте. Жива. Разве это не главное?
Павел вздохнул так громко, что мне показалось, будто стены содрогнулись. Его терпение лопалось, а я уже не могла понять, было ли оно вообще.
— Неужели тебе всё равно? — он поджал губы, и я поняла: сейчас будет ссора. — Мы же когда-то мечтали, планировали. А теперь… что? Дом — как свалка, денег нет, и… — он бросил взгляд на пол, словно искал там поддержки.
— И чего ты хочешь? — я не удержалась от усмешки. — Чтобы я всё взяла на себя? Ты же тоже ничего не делаешь. Лежишь на диване и жалуешься на жизнь.
— Да потому что я… — начал он, но тут зазвонил звонок в дверь. Мама. Конечно, кто же ещё?
Мама врывается как буря в квартиру.
Лариса Петровна вошла, как всегда, без стука, будто врываясь в нашу жизнь с рёвом грозы.
— Что тут у вас? — её голос был словно канонада в тишине. — Опять ссоритесь? Аннушка, ты что, не видишь, как Паше тяжело? Ну, ты бы хоть помогла, дорогая!
Я закатила глаза. Мама была всегда на его стороне. Всегда. И вечно защищала Павла, словно он — дитя беспомощное.
— Мама, всё в порядке, — бросила я, надеясь на чудо, что она не начнёт свою обычную тираду.
— В порядке? — Лариса Петровна уперла руки в бока. — А я смотрю — порядок у вас тут прямо налицо! Грязь, пыль, еда не готова. А Паша? Он, бедный, один тащит всё на себе!
Я посмотрела на Павла. Он стоял, как будто бы чуть смущённый, но явно доволен, что Лариса встала на его сторону. В его глазах мелькала маленькая искра: Ну вот, теперь у тебя нет выхода.
— Тащит? — я вскипела. — Он два месяца дома сидит! На работу не ходит, а всё жалуется! На что он жалуется, мама?!
— Аннушка, он же плохо себя чувствует! — Лариса посмотрела на меня, как на ребёнка, которому нужно объяснять прописные истины. — Ты же знаешь, у него проблемы со спиной! Ты бы лучше сама встала и занялась делом.
— Каким делом, мама?! — я не выдержала. — Что я должна делать? Пашка не работает, ты его жалеешь, а я... а я что, должна вечно это терпеть?
— Это называется забота, Аннушка, — мама посмотрела на меня, как будто объясняла нечто элементарное. — Ты жена, должна помогать своему мужу!
— А он мне помогает? — мои слова прозвучали, как выстрел.
Павел поднял голову и, наконец, заговорил:
— Я всё делаю для нас. Ты даже не понимаешь, сколько я вкладываюсь. Да, сейчас трудно, но я пытаюсь…
— Пытаешься?! — я сорвалась. — Пытаешься сидеть на диване? Пытаешься ничего не делать? Да мне это уже надоело, Паша!
— Аннушка! — воскликнула мама. — Не кричи на мужа. Он тебе не враг!
Но я уже не слушала. Мне было всё равно. Внутри кипело, как будто вулкан вот-вот взорвётся. Сколько можно терпеть это?
Всё меняется
И тут Павел вдруг тихо сказал:
— Я ухожу.
Эти два слова словно гром среди ясного неба. Мама ахнула. Я замерла.
— Что ты сказал? — я не поверила своим ушам.
— Ухожу, — Павел снова посмотрел на меня. — Не могу больше. Если ты не хочешь меняться, если ты не хочешь даже попытаться… я ухожу.
Мама прижала руку к груди, будто её сердце могло остановиться в любой момент.
— Паша, ты что… правда?! — её голос дрожал.
— Да, мама, — сказал он, неожиданно называя мою мать так, как будто она была его матерью. — Я не могу больше. Мы оба несчастны. И ты, Анна, знаешь это.
— Ты просто сбежишь? — в голосе у меня прозвучала издевка. Но я уже не знала, куда деться от собственных слов. — Отлично! Уходи! Мне всё равно!
Павел посмотрел на меня в последний раз и вышел из комнаты.
Я сидела на полу. Лариса Петровна — в кресле, тихо всхлипывая. Прошло несколько минут, но они казались вечностью.
— Аннушка, — мама наконец заговорила. — Он правда ушёл?
— Похоже, что да, — я с трудом выдавила из себя ответ.
Молчание давило на нас обеих. Комната, которая обычно была наполнена шумом нашей ссоры, вдруг оказалась пугающе тихой.
— Ты думаешь, он вернётся? — наконец спросила я, глядя на маму.
Она посмотрела на меня, и в её глазах я увидела что-то новое. Это был не упрёк, не осуждение. Что-то более глубокое, что-то, чего я раньше не замечала.
— Не знаю, Аннушка, — тихо ответила она. — Может быть, нет.
Я осталась одна в своей пустой квартире.
Подписывайтесь, ставьте лайки, пишите комментария, буду рада каждому!
Мои другие истории: