Огромные собаки тяжело дышали, шумно выпуская из влажных ноздрей пар. Безумная скачка на упряжке прекратилась, и Катя смогла открыть глаза. Первое, что она увидела - всё то же серое небо, из недр которого сыплются миллиарды снежинок. Зрелище было завораживающее, оторванность от реального мира была так ощутима, так очевидна и так умиротворяюща, что Катя даже не попыталась отогнать от себя наваждение.
Несколько секунд она не отводила взгляда, как вдруг прямо над ней возникло старое сморщенное лицо. Какая-то старуха долго вглядывалась в Катины серые глаза и через мгновение сказала что-то на непонятном языке. Множество голосов одобрительно загудело и смолкло сразу после оглушительного удара о бубен. Ноздри Кати почувствовали сладковато-приторный запах жжёной травы. И правда, старуха подняла в руках тлеющий веник и стала водить им вокруг Кати, окуривая её и при этом бормоча себе под нос.
Голова стала тяжёлой, тело обмякло, и теперь, даже если бы Катя захотела встать с саней, то у неё не получилось бы. Тревога забилась в груди, не страх, а именно тревога. Во рту всё пересохло, язык прилип к нёбу, став неподвижным. Ни единого звука не вырвалось из её груди, когда она попыталась крикнуть. Отдаваясь на милость судьбе, она уставилась в небо, взывая к помощи Господа.
Начало здесь👇
Сколько продолжалось окуривание, несколько минут или часы, Катя и сейчас не скажет, а когда ритуал был завершён, старуха громко выкрикнула что-то, вознося руки к небу, гул толпы смолк, и её снова подхватили на руки.
Она как - будто плыла по воздуху, так аккуратно и бесшумно несли её. Катя уже ничего не чувствовала: ни жажды, ни своего тела, ни течения времени.
-Катя, Катя, очнись, - голос отца зазвучал в ушах, она отчётливо его слышала. Зрачки расширились от удивления, и сразу же она почувствовала, что её укладывают на заваленный шкурами помост. Освободив от огромного тулупа её худенькое тельце, женщину усадили, и всё та же старуха поднесла ко рту кувшин.
Катя жадно пила, вода была чистая, почти кристальная и очень холодная. Беспомощность как рукой сняло, и когда язык послушно задвигался, она спросила:
-Кто вы? Почему вы притащили меня сюда? Мне домой надо!
-Ты уже дома, - на чистом русском языке ответила ей старуха,- Неужели ты ничего не помнишь?
-А что я должна помнить?
-Дай её время, - вмешался тот же человек, которого она спасла прошлой ночью.
-Как скажешь, Карасгай, - старуха отошла в сторону, освобождая место вождю племени.
Он подсел на топчан рядом с Катей и его прищуренные глаза внимательно посмотрели на девушку. Взгляд был такой пронзительный, но в то же время тёплый, обволакивающий. Катя опустила глаза и увидела повязку на ноге.
-Не болит?
-Нет, спасибо тебе!
Только теперь, убедившись, что ей не причинят вреда, она смогла осмотреться.
Место, в которое её принесли, было не чем иным как традиционным жилищем коренных алтайцев - юртой. Огромный куполообразный потолок возвышался над нею. Он потолка лучами расходились и образовывали по стенам решётку длинные деревянные жерди, прикрытые шкурами. В центре круглого строения находился очаг, потрескивая и кидая блики на лицо Карасгая, в нём горел костёр. Земляной пол покрывали тяжёлые, шерстяные ковры. По кругу вдоль стен юрты располагались точно такие импровизированные кровати, как та, на которой сидела Катя.
-Не удивляйся, здесь и есть твой дом, - глухо произнёс Карасгай.
-Вы ошибаетесь, вы приняли меня за другую. Я южанка, родилась на юге и всю жизнь прожила там.
-Нет, - старик замотал головой, - Ты обязательно вспомнишь. Твоя родина –этот суровый край, твои корни здесь, твоя сила здесь.
-Вы что? Не слышите меня??? Отвезите меня в посёлок! У меня же работа, - взмолилась Катя.
Карасгай ничего не ответил, встал и молча выскользнул наружу.
******
В школе после того, как Катю увезли на санях неизвестно куда, и шаманский бубен стих, воцарилась гробовая тишина. Никто не вернулся к работе, никто ничего не говорил. И даже дети, присмирев, тихо сидели в классах. Учителя вместе и директрисой поприлипали к окнам, недоумевая, переглядывались между собой. Никто не мог предположить что-то вразумительное, чтобы объяснить происходившее несколько минут назад. Оробев, они долго молчали. Давно закончился урок, но звонка так и не прозвучало. Взволнованный голос уборщицы нарушил гробовую тишину:
-В полицию обратиться надо бы.
Директриса отмерла, часто закивала головой, и гуля всё-таки рассыпалась, обнажая седые пряди в длинных густых волосах. Все охнули, теперь ей было гораздо больше лет, чем она говорила.
-Да, я сейчас позвоню, кажется, у Катерины Алексеевны муж есть, ему тоже надо сообщить, что её похитили.
После слова «похитили» молоденькая математичка охнула и залилась слезами.
-Хороши мы, даже не вмешались, не помогли.
Уколы совести почувствовали все без исключения, несколько пар глаз метнулись в сторону уборщицы.
-Это вы виноваты. Это вы её выгнали! - выкрикнула директриса, - Если с Катериной что-то случиться это будет на вашей совести.
-А что мне оставалось? – растерянно оправдывалась Наталья Петровна.
******
После неожиданного звонка какой-то старой тётки, назвавшейся директором школы, где теперь работала его жена, Егор очень удивился. Он сбился с ног, разыскивая её, а тут такая удача. Катя нужна была, чтобы получить деньги, оставшиеся после уплаты отцовских долгов. Ничто другое его не интересовало.
-Я вылетаю. Сегодня же, - ответил он и начал собираться в дорогу.
-Хоть бы её занесло куда-нибудь поближе, а не к чёрту на кулички! - бурчал он, укладывая чемодан.