Все части повести здесь
Сначала она не поняла, откуда слышатся всхлипывающие звуки и стоны, потом прислушалась и встала было с кровати, поместив ноги в мягкие тапочки. Так оно и есть – за дверью кто-то то ли плачет, то ли стонет.
Она резко распахнула ее и увидела Татьяну – та стояла, сгорбившись в три погибели, одежда под курткой напоминала кучу грязного, рваного тряпья, на скуле алел синяк, на губе – тоже.
Не говоря ни слова, Катя осторожно обняла ее и помогла войти в комнату.
Часть 33
С каждым днем Катя все больше теряла надежду на то, что получит от Андрея письмо. Слишком много времени прошло с того момента, как он написал ей последний раз. Она старалась крепиться и не впадать в отчаяние, но в голову проникали нехорошие мысли, от которых становилось неуютно.
Сомнения мучили и не оставляли ее – ей казалось, что может быть, Евгения Дмитриевна права, и Андрей там, уходя в увольнительные, нашел себе другую. Что же, если так, она будет только рада за него и счастлива от того, что он обрел свое счастье. Опять же – Андрей не такой, он не мог не поставить ее в известность относительно этого. И тут же она вспоминала его взгляд – блестящие глаза, которые смотрят на нее, руки, которые обнимают и губы, которые тихо шепчут: «Подсолнушек мой, я так тебя люблю!». Нет, не может Андрей поступить с ней таким образом. Не тот это человек.
Всякий раз, когда она встречалась с дядей Федором, она пыталась заглянуть ему в глаза, и по ее взгляду он понимал, что она хочет услышать хоть какие-то новости об Андрее. Но говорил он всегда одно и тоже:
– Пока нет новостей, Катюша. Но ты не расстраивайся, мы обязательно выясним, где Андрей. Не переживай, пожалуйста.
– Я не переживаю, папа. Просто очень хотелось бы узнать, что с ним.
Дядя Федор опускал голову:
– Пока мой знакомый ничего не выяснил, Катя. Все не так просто там...
– Я понимаю, отец. Потому просто жду.
Как-то раз Катя возвращалась от дяди Федора. Шла, задумчиво рассматривая серые безликие дома с темными квадратами окон. Мыслей в голове не было вообще, в последнее время Катя чувствовала себя не очень хорошо – хотелось ни о чем не думать и просто спать, все, что она делала, доставалось ей огромным усилием воли. Она думала, что это ее состояние объясняется отсутствием вестей об Андрее, и скорее всего, так оно и было.
Из проулка вынырнула легкая девичья фигурка в красивом длинном пальто. Что-то знакомое было в этой словно танцующей по асфальту фигурке. Узнав Нелли, девушка бросилась следом за ней, и когда оказалась позади, крикнула негромко:
– Нелли!
Обернувшись, Нелли доброжелательно улыбнулась и сказала удивленно:
– О, привет! – окинула взглядом ее курточку и шапку – я тебя с трудом узнала, ты какая-то другая.
– Нелли, Евгения Дмитриевна, мама Андрея, говорила, что ты ездила к нему. Как там Андрей, я давно не получала от него писем и очень переживаю?
– Я? Ездила к Андрею? Большего бреда за последние дни я и не слышала. Я знать не знаю, где он служит. Она или перепутала что-то, или специально так сказала, чтобы позлить тебя.
– Вот как? – Катя поникла – значит, я была права, когда сказала ей, что она врет.
– Кать, правда, я тебе по секрету скажу – Андрей меня перестал интересовать. Не мой тип мужчин, во-первых. А во-вторых... Семейка у него...того... Мать так за него печется, словно он дитя малое. Ну, и потом – кто бы меня отпустил ехать неизвестно куда, в какую-то там пресловутую военную часть? Нет-нет, я ценю комфорт, подруга, и ради Андрея точно никуда не поехала бы!
Она кивнула Кате, прощаясь и пошла дальше – легкая, постукивающая каблучками по асфальту.
«Интересно – подумала Катя – зачем Евгении Дмитриевне надо было лгать? Тайное все равно становится явным». Она не знала, что думать о том, где сейчас Андрей и что с ним. Было непонятно, знала ли Евгения Дмитриевна на самом деле причину, по которой сын перестал писать ей, Кате, или просто старалась таким образом нанести ей очередную рану в душу, опять же дав понять, что они с Андреем – люди разного круга, и он, наконец, понял это и решил оставить ее.
Нет, Андрей не такой, ему абсолютно все равно, какого она, Катя, круга, ему все эти условности совершенно не нужны, и он не единожды доказывал это.
– Ну, вот видишь! – успокаивала ее Любка – с самого начала было понятно, что мамка его лжет, как сивый мерин! Фу, как некрасиво! Взрослая женщина, у которой взрослый сын, из высших, так сказать, кругов общества, и опускается до вранья!
– Да бог с ним! – ответила Катя – меня-то сейчас другое волнует... Что с Андреем на самом деле, и знает ли она о том, что с ним, и просто скрывает это, чтобы мне не говорить, и чтобы я мучилась от неизвестности, или не знает и потому не может мне ничего сказать. Тогда это намного хуже, понимаешь?!
– От того, что ты сейчас будешь от этих вопросов мучиться – ничего не изменится. Жди, когда дядя Федя что-нибудь выяснит.
– Люб, а может, мне поехать туда? Ну, в этот Владикавказ, и выяснить все на месте?
– С ума сошла! – вскрикнула Любка и большие ее глаза еще больше округлились, она даже стала похожа на совенка – ты представляешь, сколько до туда ехать от нас?! Это ж ни один, ни два дня! Учебу бросать! Беременная опять же! Трястись в поездах... У тебя последний курс и вообще... О ребенке подумай, Кать!
– Ты права, пожалуй. Останусь ждать Андрея здесь, может быть, и правда дядя Федя что-то узнает...
И Катя была вознаграждена за свое терпение. Отец позвонил ей в общежитие и сказал, что есть новости об Андрее, правда, немного, но есть, кое-что он выяснил. Она тогда разволновалась, прижала к груди побелевшие кулачки, наспех собралась после их разговора и полетела к отцу.
– Пап! – вошла в квартиру – пап, я пришла!
– Давай-ка вот, садись, у меня суп куриный с вермишелью, подкрепись, как следует. Одной картошкой питаешься, плохо кормишь внука моего или внучку.
– Пап, да все в порядке, нормально мы питаемся. Вчера Танька где-то арбуз раздобыла – это в октябре-то! Огромный, весь вечер ели – и то остался.
– Эх, что это за питание – арбуз! Одна вода. Давай вот – мяско тут куриное, лапша. Перебиралась бы ты ко мне – и мне полегче, и тебе – все удобства!
Он налил Кате суп с кусочками курицы и прозрачными вермишелинками, поставил перед ней тарелку, нарезал хлеба.
– Кать, ты не переживай только, ладно?!
– А что случилось, пап?
– Андрей за линией фронта, правда, у самой границы. Давно уже. Нет возможности писать оттуда, а если и есть... перехватить могут, или запросто письмо затеряется. Это Чечня, девочка, там вообще невесть что происходит, почта и так плохо работает, а тут еще письма оттуда, так что... Точно я не выяснил, что все в порядке с ним именно, но знаю, что его часть... на той стороне, а не во Владикавказе.
Кате стало страшно. Андрей там... Там, где идут бои, откуда приходят новости одна страшнее другой, где убивают ребят, и даже хуже того – берут в плен. Ее чистый, хороший, самый лучший Андрей, который мухи не обидит, тоже взял в руки оружие. Наверняка, ему тоже страшно там, на этой чужой, враждебной, незнакомой земле...
– Катюш – дядя Федор положил ей на руку свою ладонь. Ты не переживай, Катя. Все хорошо будет. Андрей молодец, он все выдержит. Ты только верь в него и жди.
– Пап, я знаю. Просто Андрей... Как он мог пойти туда, он же...
– Катюш, это приказ, а приказы не обсуждаются. Все хорошо будет, ты... О ребенке думай, тебе сейчас важно его сохранить. А там и Андрей вернется. Если что не в порядке с малышом будет – что ты ему скажешь?
Теперь Катя поняла, почему нет писем от Андрея. Вероятно, дядя Федор прав. Писать ему там некогда, да и письмо само может затеряться – почта действительно работает спустя рукава.
Когда она поделилась с девчонками своими опасениями, Татьяна, жуя яблоко, сказала:
– Кать, ну вот и зачем тебе это все?! Мучиться, переживать, страдать! Забей, да и все! Сдался тебе этот Андрей! Я бы на твоем месте пошла и сделала аборт – в городе все условия есть.
– Ну, во-первых, аборт мне делать уже поздно, и вообще – рассердилась Катя – об этом не может быть и речи. Это было мое решение, которое я приняла сама, и этот ребенок обязательно родится.
– А во-вторых – поддержала ее Любка – ты, Танька, всех по себе не суди. Кать – она обняла подругу за плечи – ты не переживай, он вернется, обязательно!
Не обращая внимания на обидные речи Любки, Танька поднялась и начала собираться. Она тщательно накрасила глаза и губы, надела джинсы и тонкую кофточку с цветными ромбами, приятный трикотаж выгодно подчеркивал ее тонкую талию и облегал тело. Джинсы были темно-синими, дорогими, и Катя подумала, что вероятно, это очередной подарок неизвестного Гарика.
– Мы сегодня с Гариком в новый ночной клуб идем – оповестила девчонок Татьяна – он столик заказал, напитки будут разные, еда...
– Опять ночью вернешься? – недовольно буркнула Любка.
– Молча завидуй – парировала Татьяна.
– Покоя от тебя ни днем нет, ни в темное время суток! Вот скажу тете Маше, чтобы не пускала тебя!
– Ну и что! Нашла, чем напугать! Гарик мне комнату в гостинице снимет – будет, где ночевать.
– Тань! – Катя подсела к девушке, наблюдая, как та накручивает на плойку свои короткие волосы – Танюш, у тебя с этим Гариком было что-то?
– Что я, дура, что ли? «Было»?! – передразнила она – вот пусть сначала побегает за мной, поухаживает... а там посмотрим. Сейчас он мне в этом амплуа не нужен вовсе, а там дальше видно будет.
– Танюш, послушай. Он тебе ведь подарки дарит, да? Одежду покупает..
Танька глянула на свои ноги, обутые в модные осенние сапожки:
– И обувь – сказала она.
– Ну да, и обувь. Он мужчина, так сказать, восточный... А они люди такие... Я просто уверена, что рано или поздно он за свои подарки расплаты потребует. И что ты тогда делать будешь, а?
Танька на миг задумалась, сморщив свой носик, а потом заявила:
– Ой, ну что ты говоришь? Какая расплата! Гарик не такой! Он красиво ухаживает, он... Я ему нравлюсь, иначе он бы давно...
– Танюш... Будь осторожна, прошу тебя. Не ходи с ним туда, где нет людей и наедине не оставайся. Наверняка он не так прост, и просто выжидает время. Прошу тебя.
– Кать, да знаю я все! – буркнула подруга недовольно – но Гарик не такой, ты ошибаешься!
– Кать, никто не дарит подарки с самого начала просто так и такие дорогие! Одежду, обувь, украшения... Я понимаю, если бы вы год или полгода встречались, но ведь вы всего лишь несколько месяцев знакомы. Такой, как он, никогда не отпустит просто так! Он возьмет все, что хотел взять, а уже потом, может быть, и выпустит из рук. Все то, что он дарит, стоит денег, и он эти деньги потратил. Но если он, как ты говоришь, бизнесмен, из этих новых, и ларек там какой-то в центре держит – он копейки просто так не упустит.
– И что мне сделать? – Танька округлила глаза – вернуть ему все подарки?
Катя пожала плечом:
– Я не знаю. Сначала хотя бы поговорить с ним о его намерениях. И я бы не стала от него вот просто так принимать все это.
– Глупости! – Татьяна встала, придирчиво осмотрела в зеркало свои мягкие локоны, обрамляющие лицо – все это глупости, Катька. Сейчас все совершенно по-другому! Времена тургеневских барышень, ждущих своих принцев и вздыхающих под окном, прошли. Вот кому из нас лучше, скажи? Тебе или мне? Ты сидишь на попе, беременная, ждешь своего Андрея, мучаешься, страдаешь, переживаешь, одета кое-как, без слез не взглянешь, скоро живот будет размером с арбуз, а потом ты с ребенком просто будешь никому не нужна. А теперь посмотри на меня. Легкая, свободная, хорошо одетая, мужик на тачке катает, дарит дорогие подарки. Ну, кому из нас хорошо-то, Кать?!
Катя только головой покачала:
– Тань, ты же потом мои слова вспоминать будешь, и ругать себя – почему не послушала...
Но Татьяна показала ей язык, взяла сумочку и скрылась за дверью.
– Смотри – Любка поманила Катю пальцем к окну – он уже на другой машине.
Катя подошла и увидела, как Татьяна впорхнула в иномарку с неизвестным названием, черную, блестящую, похожую на огромный катафалк, с темными тонированными стеклами.
– Устрашающая какая – усмехнулась Катя – не боится же она в такую прыгать. Вдруг там таких, как Гарик, еще человек пять сидит.
– И не говори – вздохнула Любка – ничему Таньку жизнь не учит.
Вернулась Татьяна опять поздно ночью, на часах было два или три часа. Ввалилась в комнату, хихикая, и стала что-то бормотать себе под нос. Любка включила ночник:
– Тань, хватит бродить! Ложись спать!
Но Танька уселась к ней на постель и протянула руку.
– Смотри, что мне Гарик подарил.
На пальце ее сверкнуло золотом тоненькое колечко с камушком. Любка охнула.
– Он тебе предложение сделал, что ли?
– Да нет конечно! Просто подарок, да и все, почему обязательно предложение сразу?!
Когда Любка рассказала об этом Кате, та мрачно изрекла:
– Подарки становятся все более дорогими. Не мудрено, если этот Гарик скоро добьется от Татьяны того, чего хочет!
В выходные Катя решила походить по городу – узнать по поводу практики, может быть, все-таки удастся куда-то устроиться. Но все было напрасно – студентов никуда не хотели брать. Никто не желал приобретать себе лишних проблем по оформлению и тем более, никто не знал, что именно из материалов должен получить студент на практике для своей дипломной работы. Услышав штук десять, а то и больше, отказов, Катя, уставшая и разочарованная, заглянула к дяде Федору.
Они устроились на кухне, на коленях у девушки примостился Грей, и она рассеянно поглаживала его мягкую шерстку, а он заглядывал ей в глаза, вероятно, тоже соскучившись по своей хозяйке.
– Практика? – дядя Федор задумался – поговорю со своими, на работе. Девчонки там хорошие в бухгалтерии и в отделе кадров. Авось чего и получится... Столовая у нас небольшая, но думаю, что тебе сейчас не сильно ведь разница есть, да?
– Мне лишь бы место было для практики – махнула рукой Катя – но мне неудобно тебя лишними заботами нагружать.
– Кать, ну, какие заботы-то? Спросить об этом на работе – это совсем даже и не забота никакая. Почему ты думаешь, что мне трудно или неудобно что-то делать для тебя? Я ведь люблю тебя, как дочь. Впрочем, что это я? Ты мне и так дочь! Но меня беспокоит то, что ты стремишься все делать сама, абсолютно не желая ни от кого принимать помощь. А ведь это нормально – помогать друг другу, Катюша. Вот сколько я тебя прошу – переедь ко мне, будем жить, как семья, как отец и дочь, но ты противишься! А ведь так было бы проще! Я всегда тебе помогу, если что, буду на подхвате, ты рядом, за квартирой присмотришь... Но ты очень хочешь все делать сама, и почему-то отталкиваешь руку помощи, протянутую тебе. Это... обидно немного...
– Пап – Катя ласково посмотрела на него – прости... Я не хотела тебя обидеть. Просто... Я всегда думала, что не должна доставлять людям проблем своими проблемами. Ну, так уж я воспитана – никому не докучать. Неправильно это, неудобно, пап.
– Катюш, ты немного путаешь... В чем-то права, конечно. Но не отталкивай помощь тогда, когда люди сами ее тебе предлагают. Иначе потом они увидят, что ты эту помощь принимать не хочешь, и не станут больше предлагать.
– Так ты поговоришь насчет практики? – Катя озорно блеснула глазами и улыбнулась.
– Поговорю – он протянул руку и погладил ее по голове – конечно, поговорю. У меня хорошие отношения с коллегами и руководством, так что вполне могут пойти навстречу и помочь.
– Спасибо, пап – Катя чмокнула его в щеку.
– Ты как чувствуешь себя? – перевел разговор на другое дядя Федор.
– Отлично. А теперь еще лучше, после того, как появилась возможность найти место для практики!
Когда она вернулась в общежитие, обнаружилось, что Таньки опять нет.
– А где? Наша покорительница мужских сердец?
– Уехала с Гариком. Сказала, что сегодня он ведет ее в ресторан.
– Опять двадцать пять! Ох, Танька! Вот чует мое сердце – не кончится это добром!
– Я тоже что-то сомневаюсь в порядочности этого Гарика. Такие люди ничего просто так не делают, а наша дуреха уши развесила, и слушать ничего не хочет.
– Так оно и есть. А ведь я постоянно ее предупреждаю о том, что Гарик этот не так-то прост, как она его описывает.
– Ну, ты сама недавно сказала, что она взрослый человек, и мы ничего не можем с этим поделать.
– И это правда. Единственное – я бы с удовольствием ее матери сообщила, может быть, та бы на нее повлияла.
Они проговорили почти до двенадцати ночи, потом Любка улеглась спать, а Кате почему-то не спалось, она закуталась в старенькую шаль и читала конспекты, полусидя на кровати, при свете ночника.
Сначала она не поняла, откуда слышатся всхлипывающие звуки и стоны, потом прислушалась и встала было с кровати, поместив ноги в мягкие тапочки. Так оно и есть – за дверью кто-то то ли плачет, то ли стонет.
Она резко распахнула ее и увидела Татьяну – та стояла, сгорбившись в три погибели, одежда под курткой напоминала кучу грязного, рваного тряпья, на скуле алел синяк, на губе – тоже.
Не говоря ни слова, Катя осторожно обняла ее и помогла войти в комнату.
Продолжение здесь
Спасибо за то, что Вы рядом со мной и моими героями! Остаюсь всегда Ваша. Муза на Парнасе.